Незаконченный шедевр И. К. Айвазовского «Взрыв корабля»
| Картина Айвазовского «Взрыв корабля» |
В благодатном Крыму, в городе Феодосии на самом берегу Черного моря, расположен дом-музей Ивана Константиновича Айвазовского.
Всех посетителей сразу окутывает атмосфера художественной галереи, так как уже с первых шагов по дому-музею, на стенах расположены картины принадлежащие кисти Великого мариниста и баталиста Ивана Айвазовского.
В центральном зале находятся картины размером более двух-трех метров, есть картины поменьше, и даже, совсем небольшие миниатюры.
Но все они точно и ярко передают морские пейзажи, детали кораблей, а на одной из картин можно разглядеть искры, вылетающие из трубы топки паровоза, движущегося по рельсам параллельно набережной Феодосии.
Настолько тонко и точно умел отражать Айвазовский детали, из которых складывалась окончательная картина восприятия сюжета.
Одаренный художник, творческий маринист считал этот дом летним, а на зимние квартиры переезжал с наступлением холодов. В одной из комнат 2 этажа, на мольберте установлена незаконченная работа — «Взрыв корабля». Случилось так, что кисть великого художника последний раз в его жизни касалась этого холста, за несколько часов до его скоропостижной смерти.
Весной 1900 года мастер задумал написать картину, в которую положил реальную историю борьбы греческого народа с турецкими захватчиками. Он решил отразить в своем произведении подвиг повстанца Канариса, который ценой своей жизни взорвал турецкое командное судно вблизи острова Хиос.
Практически, за один день была создана композиция, на которой на фоне гористой местности, в заливе на рейде стоит огромный корабль. Верхняя часть судна и мачты с парусами охвачены взрывом, и черные клубы дыма поднимаются в небо вечерних сумерек.
Рядом с кораблем на волнах, изображена небольшая весельная лодка, в которой, то ли бесстрашные герои взорвавшие корабль, то ли спасшиеся моряки с этого корабля.
Основной сюжет был понятен и практически полностью перенесен на полотно, мастеру оставалось добавить лишь несколько, характерных для его работ, уточнений, прописать цветовую гамму и подчеркнуть детали.
Мы никогда уже не узнаем, о чем думал Иван Константинович, как он хотел дополнить и завершить эту картину, так как ночью этого дня он внезапно скончался во сне.
Даже незаконченная картина «Взрыв корабля», на первый взгляд, кажется вполне завершенной для обычных посетителей дома-музея Айвазовского в Феодосии.
Настолько быстро и точно умел переносить на холст видение окружающего мира и свои мысли великий художник. Неповторимый мастер был похоронен у себя на родине в городе Феодосия.
Источник: https://www.lang-lit.ru/2016/05/nezakonchennyy-shedevr-ayvazovskogo-vzryv-korablya.html
Технический вопрос: Как Айвазовский писал картины и как их правильно смотреть
?Вадим Алешин (vakin) wrote,
2016-05-19 16:32:00Вадим Алешин
vakin
2016-05-19 16:32:00За счет чего море Айвазовского такое живое, дышащее и прозрачное? Что является осью любой его картины? Куда нам смотреть, чтобы насладиться его шедеврами в полной мере? Как он писал: долго ли, коротко ли, радостно или мучительно? И какое отношение к Айвазовскому имеет импрессионизм?Конечно, Айвазовский родился гением. Но было еще ремесло, которым он владел блестяще и в тонкостях которого хочется разобраться. Итак, из чего же рождались морская пена и лунные дорожки Айвазовского?..
Иван Константинович Айвазовский. Буря у скалистых берегов. 102×73 см.
«Секретные краски», волна Айвазовского, лессировка
Иван Крамской писал Павлу Третьякову: «Айвазовский, вероятно, обладает секретом составления красок, и даже краски сами секретные; таких ярких и чистых тонов я не видел даже на полках москательных лавок».
Некоторые секреты Айвазовского дошли до нас, хотя главный вовсе не тайна: чтобы так писать море, нужно родиться у моря, прожить подле него долгую жизнь, за которую так и не пресытиться им.Знаменитая «волна Айвазовского» представляет собой вспенившуюся, почти прозрачную морскую волну, по ощущениям — движущуюся, стремительную, живую.
Прозрачности художник достигал, используя технику лессировки, то есть нанося тончайшие слои краски друг на друга. Айвазовский предпочитал масло, но нередко его волны кажутся акварельными. Именно в результате лессировки изображение приобретает эту прозрачность, причем цвета кажутся очень насыщенными, но не за счет плотности мазка, а за счет особой глубины и тонкости.
Виртуозная лессировка в исполнении Айвазовского — отрада для коллекционеров: большинство его картин в прекрасном состоянии — тончайшие красочные слои меньше подвержены растрескиванию.
Писал Айвазовский стремительно, часто создавал работы за один сеанс, поэтому у его техники лессировки были авторские нюансы.
Вот что пишет об этом Николай Барсамов, многолетний директор Феодосийской картинной галереи и крупнейший знаток творчества Айвазовского: «…воду он иногда лессировал по полусухому подмалевку. Часто художник лессировал волны у их основания, чем придавал глубину и силу красочному тону и достигал эффекта прозрачной волны. Иногда лессировками утемнялись значительные плоскости картины.
Но лессировка в живописи Айвазовского не была обязательным последним этапом работы, как это было у старых мастеров при трехслойном методе живописи. Вся живопись у него в основном проводилась в один прием, и лессировка часто применялась им как один из способов наложения красочного слоя на белый грунт при начале работы, а не только как завершающие прописки в конце работы.
Лессировкой художник иногда пользовался на первом этапе работы, покрывая полупрозрачным слоем краски значительные плоскости картины и используя при этом белый грунт холста как светящуюся подкладку. Так иногда писал он воду. Умело распределяя красочный слой различной плотности по холсту, Айвазовский достигал правдивой передачи прозрачности воды».
К лессировкам Айвазовский обращался не только при работе над волнами и облаками, с их помощью он умел вдохнуть жизнь и в сушу. «Землю и камни Айвазовский писал грубыми щетинистыми кистями.
Возможно, что он их специально подрезывал, чтобы жесткие концы щетины оставляли борозды на красочном слое, — рассказывает искусствовед Барсамов. — Краска в этих местах обычно положена плотным слоем. Как правило, Айвазовский почти всегда лессировал землю.
Лессировочный (более темный) тон, попадая в борозды от щетины, придавал своеобразную живость красочному слою и большую реальность изображенной форме».
Что же до вопроса «откуда краски?», известно, что в последние годы он покупал краски берлинской фирмы «Mеwes». Все просто. Но имеется еще и легенда: будто бы Айвазовский покупал краски у Тёрнера. На этот счет можно сказать только одно: теоретически это возможно, но даже если так — Айвазовский точно не написал тёрнеровскими красками все 6 000 своих работ.
И ту картину, которой впечатленный Тёрнер посвятил стихотворение, Айвазовский создал еще до знакомства с великим британским маринистом.
Иван Константинович Айвазовский. Неаполитанский залив в лунную ночь. 1842, 92×141 см.
«На картине твоей вижу луну с ее золотом и серебром, стоящую над морем, в нем отражающуюся.
Поверхность моря, на которую легкий ветерок нагоняет трепетную зыбь, кажется полем искорок. Прости мне, великий художник, если я ошибся, приняв картину за действительность, но работа твоя очаровала меня, и восторг овладел мною.
Искусство твое вечно и могущественно, потому что тебя вдохновляет гений», — стихотворения Уильяма Тёрнера о картине Айвазовского «Неаполитанский залив в лунную ночь».
Иван Константинович Айвазовский. Среди волн. 1898, 285×429 см.
Главное – начать, или В темпе Айвазовского
Айвазовский всегда начинал работу с изображения неба, причем писал его в один приём — это могли быть и 10 минут, и 6 часов. Свет в небе он рисовал не боковой поверхностью кисти, а ее торцом, то есть «освещал» небо многочисленными быстрыми прикосновениями кисти.
Небо готово — можно отдохнуть, отвлечься (впрочем, такое он позволял себе только с картинами, на которые уходило достаточно много времени). Море же мог писать и в несколько заходов.Долго работать над картиной в представлении Ивана Айвазовского — это, к примеру, писать одно полотно 10 дней.
Именно столько понадобилось художнику, которому на тот момент исполнился 81 год, чтобы создать свою самую большую картину — «Среди волн». При этом, по его признанию, вся его жизнь была подготовкой к этой картине. То есть работа потребовала максимум усилий от художника — и целых десять дней.
А ведь в истории искусства не редкость случаи, когда картины писались по двадцать и более лет (например, Федор Бруни писал своего «Медного змия» 14 лет, начал в 1827-м, а закончил в 1841-м).
В Италии Айвазовский в определенный период сошелся с Александром Ивановым, тем самым, который писал «Явление Христа народу» 20 лет, с 1837-го по 1857-й. Они даже пытались вместе работать, но довольно скоро повздорили.
Иванов мог месяцами трудиться над этюдом, пытаясь добиться особой точности тополиного листочка, Айвазовский же успевал за это время исходить все окрестности и написать несколько картин: «Писать тихо, корпеть месяцы не могу. Не отхожу от картины, пока не выскажусь». Столь разные таланты, разные способы творить — каторжный труд и радостное любование жизнью — не могли долго держаться рядом.
Иван Айвазовский рядом со своей картиной, фотография 1898 года.
Айвазовский у мольберта.«Обстановка мастерской отличалась исключительной простотой. Перед мольбертом стоял простой стул с плетеным камышовым сиденьем, спинка которого была залеплена довольно толстым слоем краски, так как Айвазовский имел привычку закидывать руку с кистью за спинку стула и, сидя в пол-оборота к картине, оглядывать ее», — из воспоминаний Константина Арцеулова, этот внук Айвазовского тоже стал художником.
Творчество как радость
Муза Айвазовского (извините нам эту высокопарность) — радостна, а не мучительна. «По легкости, видимой непринужденности движения руки, по довольному выражению лица, можно было смело сказать, что такой труд — истинное наслаждение», — это впечатления чиновника Министерства императорского двора, литератора Василия Кривенко, наблюдавшего за тем, как Айвазовский работает.
Айвазовский, безусловно, видел, что для многих художников их дар — то ли благословенье, то ли проклятье, иные картины пишутся едва ли не кровью, истощая и выматывая своего создателя.
Для него же подходить с кистью к холсту всегда было самой большой радостью и счастьем, он обретал особую легкость и всемогущество в своей мастерской. При этом Айвазовский внимательно прислушивался к дельным советам, не отмахивался от замечаний людей, которых ценил и уважал.
Хотя не настолько, чтобы поверить, что легкость его кисти есть недостаток.
Пленэр VS мастерская
О важности работы с натурой в те годы не твердил только ленивый. Айвазовский же предпочитал с натуры делать мимолетные наброски, а писать в мастерской. «Предпочитал», пожалуй, не совсем то слово, дело не в удобстве, это был его принципиальный выбор.
Он считал, что невозможно изобразить с натуры движение стихий, дыхание моря, раскаты грома и сверкание молнии — а именно это его интересовало. Айвазовский обладал феноменальной памятью и своей задачей «на натуре» считал впитывать происходящее. Ощущать и запоминать, для того чтобы, вернувшись в мастерскую, выплеснуть эти ощущения на холст — вот зачем нужна натура.
При этом Айвазовский был великолепным копировальщиком. Во время обучения у Максима Воробьева он продемонстрировал это свое умение в полной мере. Но копирование — хоть чьих-то картин, хоть природы — представлялось ему куда меньшим, чем он способен сделать.
Иван Константинович Айвазовский. Бухта Амальфи в 1842 году. Набросок.
1880-е
Иван Константинович Айвазовский. Побережье в Амальфи. 105×71 см.
О стремительной работе Айвазовского и о том, что представляли из себя его наброски с натуры, оставил подробные воспоминания художник Илья Остроухов:«С манерой выполнения художественных работ покойным знаменитым художником-маринистом Айвазовским мне пришлось случайно ознакомиться в 1889 году, во время одной из моих заграничных поездок, в Биаррице.
Приблизительно в одно и то же время, в какое я прибыл в Биарриц, приехал туда и Айвазовский. Почтенному художнику было уже тогда, как помнится, лет этак за семьдесят… Узнав, что я хорошо знаком с топографией местности, [он] тотчас же потянул меня на прогулку по океанскому берегу.
День был бурный, и Айвазовский, очарованный видом океанского прибоя волн, остановился на пляже…Не спуская глаз с океана и ландшафта далеких гор, он медленным движением достал свою крохотную записную книжку и нарисовал всего лишь три линии карандашом — очертание далеких гор, линию океана у подошвы этих гор и линию берега от себя. Потом мы пошли с ним дальше. Пройдя около версты, он снова остановился и сделал такой же рисунок из нескольких линий в другом направлении.
— День пасмурный сегодня, — сказал Айвазовский, — и вы мне, пожалуйста, скажите только, где у вас здесь восходит и заходит солнце.
Я указал. Айвазовский поставил в книжке несколько точек и спрятал книжку в карман.
— Теперь пойдемте. Для меня этого достаточно. Завтра я нарисую океанский прибой в Биаррице.
На другой день действительно были написаны три эффектные картины морского прибоя: в Биаррице: утром, в полдень и при закате солнца…»
Иван Константинович Айвазовский. Биарриц. 1889, 18×27 см.
Солнце Айвазовского, или При чем тут импрессионизм
Армянский художник Мартирос Сарьян заметил, что какую бы грандиозную бурю Айвазовский ни изображал, в верхней части холста всегда сквозь скопление грозовых туч будет пробиваться луч света — иногда явственный, иногда тонкий и едва заметный: «Именно в нем, этом Свете, и заключен смысл всех изображенных Айвазовским бурь».
Иван Константинович Айвазовский. Буря на Северном море. XX, 202×276 см.
Иван Константинович Айвазовский. Лунная ночь. 1849, 192×123 см.
Иван Константинович Айвазовский. Неаполитанский залив в лунную ночь. 1892, 73×45 см.
Иван Константинович Айвазовский. Корабль «Императрица Мария» во время шторма. 1892, 224×354 см.
Иван Константинович Айвазовский. Лунная ночь на Капри. 1841, 26×38 см.
Если это солнце, то оно осветит самую черную бурю, если лунная дорожка, то заполнит своим мерцанием все полотно. Мы не собираемся называть Айвазовского ни импрессионистом, ни предтечей импрессионизма.
Но процитируем слова мецената Алексея Томилова — он критикует картины Айвазовского: «Фигуры пожертвованы до такой степени, что не распознать: на первом плане мужчины это или женщины (…) красуется воздух и вода». Об импрессионистах мы говорим, что главные герои их картин: цвет и свет, одна из основных задач — передача световоздушной массы.
В работах Айвазовского на первом месте — свет, и да, совершенно верно, воздух и вода (в его случае это о небе и море). Всё прочее выстраивается вокруг этого главного.
Он стремится не просто правдоподобно изобразить, но передать ощущения: солнце должно сиять так, чтобы хотелось зажмуриться, от ветра зритель съёжится, от волны отпрянет в испуге.
Последнее, в частности, проделал Репин, когда Айвазовский внезапно распахнул перед ним дверь комнаты, за которой вставал его «Девятый вал».
Иван Константинович Айвазовский. Девятый вал. 332×221 см.
Как смотреть на картины Айвазовского
Художник дал совершенно однозначные рекомендации: следует искать на холсте самую яркую точку, источник света, и, пристально всмотревшись в нее, скользить взглядом по холсту.
К примеру, когда его упрекали, что «Лунная ночь» не закончена, от утверждал, что если зритель «обратит главное внимание на луну и постепенно, придерживаясь интересной точки картины, взглянет на прочие части картины мимоходом, и сверх этого, не забывая, что это ночь, которая нас лишает всяких рефлексий, то подобный зритель найдет, что эта картина более окончена, нежели как следует».
Иван Константинович Айвазовский. Лунная ночь в Крыму. Гурзуф, 1839, 101×136.5 см.Иван Константинович Айвазовский. Взрыв корабляКонстантин Айвазовский не из тех художников, которые теряют вдохновение в процессе и бросают работы неокончеными. Но однажды такое случилось и с ним — он не дописал полотно «Взрыв корабля» (1900). Помешала смерть. Эта неоконченная работа особенно ценна для исследователей его творчества. Она позволяет понять, что художник считал главным на картине, с проработки каких элементов начинал работу. Мы видим, что Айвазовский начал с корабля и пламени взрыва — того, что возьмет зрителя за душу. А детали, по которым зритель будет просто скользить глазами, художник оставил на потом.
Взрыв корабля. 1900
Иван Константинович Айвазовский. Лазоревый грот. Неаполь. 1841, 100×74 см.Современного зрителя порой обескураживает интенсивный колорит полотен Айвазовского, его яркие, бескомпромиссные краски. Этому есть объяснение. И это вовсе не дурной вкус художника.Сегодня на марины Айвазовского мы смотрим в музеях. Часто это провинциальные галереи, с обветшалым интерьером и без специального освещения, которое заменяется просто светом из окна. Но при жизни Айвазовского его картины висели в богатых гостиных и даже во дворцах. Под лепными потолками, на оклеенных роскошными шпалерами стенах, в свете люстр и канделябров. Вполне возможно, художник заботился о том, чтобы его картины не потерялись на фоне пестрых ковров и мебели с позолотой.Знатоки говорят, что ночные пейзажи Айвазовского, которые нередко выглядят простовато при скудном естественном освещении или под редкими лампами, оживают, становятся таинственными и благородными, какими их задумывал художник, если смотреть на них при свечах. Особенно те картины, которые Айвазовский при свечах и писал.
Авторы Алена Эсаулова, Наталья Кандаурова
Источник — artchive.ru
Кроме того, мои посты о Иване Константиновиче Айвазовского — 1, 2, 3 и 4
Источник: https://vakin.livejournal.com/1181838.html
Факты и мифы об Айвазовском
Иван Константинович Айвазовский
Кажется, нет такого человека, который бы не слышал имя этого художника. Если спросить любого прохожего, как правило, вам ответят: «Да, что-то слышал.
Он море рисовал». Действительно, именно морские пейзажи прославили Ивана Константиновича. За всю свою жизнь он написал более 6.000 картин и устроил более 125 персональных выставок.
Но и этот факт далеко не все знают.
Русский псевдоним
Настоящее имя художника — Ованес Айвазян. Отец будущего мастера, Константин (Геворг), армянин по происхождению, после переезда в Феодосию писал фамилию на польский манер: «Гайвазовский».
До 40-х годов на картинах мастера даже можно было увидеть подпись «Гай» — сокращение от фамилии.
Но в 1841 году художник окончательно изменил фамилию и официально стал Иваном Константиновичем Айвазовским.
Айвазовский никогда не видел моря?
Это заблуждение ходит из уст в уста вот уже два столетия. Но никто не знает, откуда пошла эта легенда. На самом деле, Айвазовский родился и вырос в Крыму и с детства любил смотреть на море, считая его своей родной стихией.
Более того, когда он учился в гимназии в столице, то очень скучал по дому. Скорее всего, прекрасная легенда появилась после того, как художник сказал, что невозможно нарисовать с натуры всё величие моря, передать его красоту, всплески волн. Поэтому Иван Константинович часто рисовал свои творения по памяти. Окна мастерской, где он работал, выходили во двор, а не на берег.
Не только художник, но и музыкант
Рисование было не единственным талантом Ивана Айвазовского. Среди его увлечений была и музыка — художник с детства прекрасно играл на скрипке. Во время домашних приёмов в кругу близких друзей он часто радовал своей игрой гостей.
Говорят, что как-то на один из таких семейных концертов попал и русский композитор Михаил Глинка.
Ему так понравились татарские мотивы, которые наигрывал Айвазовский, что позже он включил в свою оперу «Руслан и Людмила» небольшой отрывок, сыгранный художником.
Сам себе дизайнер
Айвазовский не любил светских мероприятий, отдавая предпочтение тихим семейным вечерам. Но если он устраивал приёмы, то старался удивить своих гостей чем-то особенным. Вместе с поваром художник выбирал меню для банкета и, говорят, даже придумывал блюдам оригинальные названия.
Гостям подавались угощения, названные в честь его картин: суп «Чёрное море», пирожки «Гавань», соус «Азовское море», зелень «Капри», пунш «Везувий», мороженое «Северное море», шампанское «От штиля к урагану». Особую слабость маэстро питал именно к шампанскому, этот напиток подавался каждый раз по-особенному.
Художник заранее снимал заводские этикетки с бутылок и рисовал на их месте новые. Несложно догадаться, что чаще всего на них изображалась бурлящая морская стихия.
«Хаос в Ватикане»
Говорят, Айвазовский принёс хаос в Европу. Эту фразу современники художника говорили в шутку. Дело в том, что однажды Папа Римский увидел картину «Хаос. Сотворение мира», принадлежащую кисти мастера.
Он так проникся творением, что пожелал купить произведение, но художник преподнёс понтифику свою работу в подарок. Этот щедрый жест оценили в Европе, и тогда имя Айвазовского впервые погремело на весь мир.
Гоголь шутил по этому поводу: «Пришёл ты, маленький человек, с берегов Невы в Рим и сразу поднял Хаос в Ватикане». Сейчас полотно находится в музее на острове Святого Лазаря в Венеции.
Хаос (Сотворение мира), 1841 г.
Именно Иван Айвазовский стал первым русским художником, чьи картины были представлены на выставке в Лувре. Чуть позже он был удостоен престижной награды — золотой медали французской Академии.
Кстати, сейчас полотна мариниста ценятся во всём мире не меньше. 24 апреля 2012 года аукционный дом Sotheby’s продал картину Ивана Айвазовского «Вид Константинополя и Босфорского залива» за $5,2 млн.
Это полотно стало самым дорогим произведением художника.
Вид Константинополя и Босфорского залива, 1856 г.
Первая жена подарила художнику четырех дочерей. А те, в свою очередь осчастливили Айвазовского десятью внуками. Своих детей и внуков художник очень любил, занимался их воспитанием и образованием, однако не мог забыть, что официальных наследников у него нет.
Перед самой смертью он написал прошение императору Николаю «Не имею сыновей, но Бог наградил меня дочерьми и внуками. Желая сохранить свой род, носящий фамилию Айвазовский, я усыновил своего внука, сына старшей дочери — Александра Лантри.
Осмелюсь просить усыновленному внуку Александру дать мою фамилию, вместе с гербом и достоинствами дворянского рода». Государь пошёл ему навстречу, однако сам Айвазовский этого ответа уже не дождался. Михаил Айвазовский — единственный внук мариниста, который носит фамилию знаменитого предка.
Он, кстати, пошёл по стопам дедушки и стал художником.
Последний морской пейзаж
Утром 19 апреля 1900 года художник привычно устроился за мольбертом в своей мастерской в Феодосии. На подрамнике небольшого размера был натянут чистый холст.
Айвазовский решил осуществить свое давнее желание — еще раз показать один из эпизодов освободительной борьбы греческих повстанцев с турками. За день он почти закончил. В центральной части картины он изобразил корабль, объятый пламенем и клубами дыма. Но довести замысел до конца он так и не успел.
Глубокой ночью во сне внезапная смерть оборвала жизнь живописца морей. Незаконченная картина «Взрыв корабля» так и осталась на мольберте.
Взрыв корабля (последняя неоконченная работа)1900г
Источник
- К.Т.И.
- Рисунки/графика
- Творчество
Источник: https://cont.ws/post/330908
«Взрыв корабля» — неоконченная — Айвазовский И.К
К 200-летию со дня рождения Ивана Константиновича Айвазовского
17 [29] июля 1817 год —19 апреля [2 мая] 1900 год
Всемирно известный русский художник-маринист, баталист, коллекционер, меценат. Живописец Главного Морского штаба, академик и почетный член Императорской Академии художеств, почетный член Академий художеств в Амстердаме, Риме, Париже,
Флоренции и Штутгарте.
«Родился смертным, оставил по себе бессмертную память» —
надпись на надгробной плите И.К. Айвазовского.
«Не смотря на всеобщее признание в Европе, на родной земле в России с начала 1870-х годов картины Айвазовского стали подвергать критике. Происходило это отчасти от того, что художник предпочитал работать в одиночку и выставлял картины свои только на персональных выставках (Кстати говоря, Айвазовский — первый русский художник, кто стал этим заниматься) . Таким образом отстраняясь от общества художников и писателей. Еще, как считали многие, он не вписывался в современную живопись и творчество. Оно приобретало национальный характер, а Айвазовский продолжал писать море. После критики был некоторый период, когда о художнике не было ничего слышно, нигде о нем не писали. Хотя, благодаря Айвазовскому, который прославился в Европе и приобрел там всенародную известность, он так же и прославил русскую живопись. Будучи на своей армянской родной земле, он писал не только пейзажи, но так же и портреты и сюжеты на библейскую тему.
Почти каждый год Айвазовский устраивал выставки своих произведений в Петербурге, Москве и во многих других городах России и за ее пределами – в Европе и Америке. И почти всегда эти выставки имели благотворительную цель – в пользу бедных художников или студентов, нуждающихся семейств погибших воинов, армянских семей, небогатых актеров. В течение жизни им было устроено более 120 благотворительных выставок». http://aivazovski.ru/audiobiography/
В своем письме к П.Третьякову, критик Крамской писал, что вероятно Айвазовский обладает какими-то секретными красками, поскольку таких чистых и ярких тонов он не встречал
даже в москательных лавках.
_______________________________________Должно быть, страшно кораблю?.. – Хоть и на выходе, хоть после – В открытом море, что и косит,И пожинает на брегу С надеждой Ждущих еще слезы…. …а не о том ли размышлял И Ованес, и сам Иван Уж Константинович….. Да, слёзы…. И сколь же слёз-то тех на дне: Души его широкой, — в море; И Глубины той, чьи просторы Напоминают бездной всей И унесенных жизней ею, Неудержимостью своей и, О том последнем Страшном дне. Должно быть, страшно всем судам Йти по волнам, всегда качаясь, Под крики в песнь крылатых чаек: «Безумству храбрых!» Спой, вода! – Да всеми водами, что старше И человека, про всех «птах», На всех летящих парусах Тя обагрить…. А людям страшно?.. *** Так странно – Черное шумит…. Море Киммерии вздыхает Всем грозовым, в апреле, маем! – Его последним в жизни…. И Певец стихии – им любимой, Те слышит вздохи за окном. Крым… Феодосии тепло…. И «воздух» чист невыносимо, А он так небо называл, Что тоже – море, но без мелей… То ль – мастерская, то ли келья, Где вместо воска: всё масла, Огнем горящие в полотнах, Иль дотлевающей свечой, — Нужна где бледность в час ночной -Луной, плывущий даже в лотах. И – подошел к мольберту он…. И – начал с неба, как обычно, Что и Творцом было первично Сотворено Самим!… Причем Он за один всегда сеанс Ту часть заканчивал картины, Чтоб невесомость была зрима – Воздушность неба. Всякий раз Мазки ложились словно сами, Лишь из-под кисти выходя, И их художник никогда Не поправлял рукой. Писал он В то утро гибель корабля…. А «Птах» тот флагманский турецкий Геройски взорван был – в отместку, Повстанцем греком: Чуть заря Весны пробрызнула, а остров Уж опустел совсем почти: И дети, жены, старики Все были вырезаны острымВ крови по локоть ятаганом Кара-Али-Паши мужей, Что и с брадами от ушей – В коротконогих шароварах… И – поменяло море цвет, Ревя волной Эгейской теплой, На зорь пожар пред ночью темной…. Не остров Хиос плакал, нет: В войне с Империей Османской Народ всей Греции рыдал, И – час возмездия настал, В лице Канариса: безстрашно Два малых брига подошли Во тьме ко флагману их флота, А его пушкам несть и счета…. Не испугался Константин! Убийцы праздновали: пост был – Шел Рамадан. И – под шумок Канарис бриги-то поджег Свои, а сам с людьми на лодках Отплыл…. И вот уж на холсте Произведен взрыв верным сыном Страны измученной, но сильной Всё ж духом. Где-то там в огне Горят уж, мечутся ль матросы И офицеры, и Паша – Сам адмирал…. А где душа Была тогда их?… А Бог спросит… Объят и пламенем корабль Под чернотой нависшей дыма! – После горючих слёз и взрыва…. А он-то бедный пострадал За что, живой всё древесиной…. Сколь древ загубленных на дне?.. Обломки мачт летящих, рей, Не долетят что, взмыв и, к выси – Такой же синей: как вода В спокойно дышащем проливе; Гористый остров, весь залитый, Верней хоть «залитый» сказать, Уж с гор подножия той кровью; Как город Хиос на брегу, Молчащий всеми сразу вдруг Своими окнами под кровлей, Дом защищающей в грозу От дождевой воды, без грома ль – С небес идущих! Пусто Дома… Видна и лодка вон: внизу, Но – на переднем плане. Лодка… То ль кисть с неровною походкой Не сотворила ни одну На – хмуром, серую хоть, тучу?.. То ли дыханию его Уж не хватало неба, что Душой, талантом и могучий Художник русский называл С любовью воздухом, писал и Что на одном всегда дыханьи, …даже тогда, когда узнал, В далекой Ницце пребывая, О жуткой той резне армян Геворга сын, сам – Айвазян… О том, как в Турции «бросают Армян живыми в море», он Запечатлел на трех полотнах, И отослал в них боль безплотну В Санкт-Петербург. И зверство то, Европа вся, и вся Россия Не лишь увидела тогда! – Боль, кистью, высказалась так, Что и немой заголосил бы…. А сам художник все награды Швырнул, вернувшись, в море. – Все! – Не в море Мраморное, где Утопла в водах….. – нет, не Правда, Что и не тонет, и в огне Лишь купиной горит Заветной: Утопла плоть невинных деток, Чьи еще губы в молоке; Их матерей, вскормивших грудью Своей для рыб зубастых корм, Что ни юнцом, ни стариком Во тьме не брезгуют… «Мммм… Пусть же, — Сказал он консулу султана, — Коль пожелает, и мои Картины выбросит. Мне их Не жаль»…. Султан же, и не странно: Не поднялась рука на холст! – Он не последовал «совету»; И по сей день у президента, Прям в резиденции его, Висит «Корабль во время щторма», И тоже – «тонущий»; музей Военный держит при себе Его – «Корабль на Черном море»». Еще есть в Турции один Творца шедевр: «Корабль и лодка». А он бывал в Стамбуле столько, Он там бывать любил…. Любил: Константинополя, сколь видов! – С луной и без…. Вздохнул… А мать – А Рипсиме уже звала Свого в летах малого сына…. Нет, он не думал умирать, Ведь не закончена картина С его любимою мариной, Но – в сине-пепельных тонах. Он просто вспомнил себя рядом С феодосийскою волной, Такой, по-детски, озорной Каким и сам он был когда-то: И изумрудной, кружевной, С лиловой пеной на закате; И шум прибоя на откате С сирени запахом весной. И ожил голос в мыслях ясных, С семейной былью…. В сказке той: «Остался, чудом прям, его Отец младенец, не в коляске, Но – на руках секретаря Паши турецкого, что ранен Уж был смертельно кем-то бравым Из русской армии, взяла Что уж тогда Бендеры – крепость, С таким трудом. …Погибло столь: И здесь всё та же, та же боль! Сопротивленье их, свирепость… И за товарищей убитых Уж не щадили никого. И – русский штык уж занесен Был над турчонком… Но, как видно, Не смерть ему: вдруг армянин Один случайный, удержал Тогда – карающую… «Вай, Остановитесь! Христьянин – Ребенок этот! Это сын мой!» – Солгал во благо добрый муж. Усыновил он сироту, И, окрестив его, дал имя! И – Гайвазовским Константином, Спасенный мальчик стал. Прожив Со благодетелем своим Уж сколь в Галиции, решил он Жить в Феодосии, шумит Где море Черно спозаранку И в ночь, — с глазами той южанки, Армянки тоже, Константин На коей вскоре и женился. И здесь родился Ованес, Что полюбил навеки здесь И Крым, и море…» Мягко лился Свет из окна: луна – одна, С которой всем Иван делился. И – незаметно так забылся:. Работал он в теченьи дня…. Но уходил он, не качаясь, В земли вплывая глубину – Без той, не тянет что ко дну, Под черноморских крики чаек. «У Бога день, как тыща лет, И тыща лет, как день один». Шесть тыщ оставил он картин, А на седьмой – купил билет И отбыл он в края иные. А в Феодосии и ныне Жив и подрамник, и мольберт; И – тот фонтан*, что ночь и день Поит, как путника в пустыне: И утоляя жажды пыл; И не взимая за то плату, Бо дать напиться – это свято, И пред водою все равны. Хранит фонтан и память всей Плитой своей, несущей имя Таланта; и – Царя России, Что Высочайше повелел Фонтану имя дать Ивана: Не в Императора, мол, честь… И – Александр Третий здесь, И Айвазовский сам! Он с нами… Как память и, вон, в мастерской: Всё на мольберте та картина «Взрыв корабля»…. Его марина Всё не дописана…. Но он, Уж и не век , всё на плаву, И облетев – в злату листву; И всё плывет, всё дальше-дальше – На парусах! Ему – не страшно. Прощались с телом Крым, июль… Дорога к церкви вся цветами Была усыпана. …Отдал и Последни почести ему Сам гарнизон военный града Его родного. Чуть пред тем: «Да, улыбнулось счастье мне». А счастье с ним и было рядом: Море Киммерии…. Он пел Его в любую непогоду – Стихию водную природы! И иногда лишь, кое-где, Он Бога высшее творенье Впускал в холсты рукой своей И то – средь овц иль кораблей…. Но, в них вошли без стука: Гений С пером, влюбленный в слова звук; И – само Слово! – в том «Хожденьи…». И – Айвазовский жив в твореньях: Не осень, — листья её жгут.
_______________________________________
*Хиосская резня — расправа турок 11 апреля 1822 года над жителями острова Хиос за то, что островитяне поддержали борцов за независимость Греции.
Из 120 000 жителей острова около 115 тыс. были православными греками, остальные католики, турки и евреи. По приказу турецкого паши убивали детей до 3 лет, мальчиков и мужчин старше 12 лет и женщин старше 40 лет. До 25 000 были убиты, около 45 тыс. проданы в рабство и около 23 тыс. бежали с острова, образовав хиосскую диаспору.
*Фонтан Айвазовского — своеобразная визитная карточка Феодосии. Город издавна испытывал трудности с водоснабжением, пресной воды катастрофически не хватало. В июле1888 года, гостивший в Феодосии писатель А. П. Чехов писал: «Деревьев и травы в Феодосии нет». Проблема была решена в 1887 году, когда для улучшения водоснабжения города, И. К. Айвазовский подарил городу 50 тысяч ведер воды ежесуточно из имения Су-Баш (ныне с. Айвазовское Кировского района).
Строительство водопровода велось весной — летом 1888 года, на его сооружение городом было потрачено 231 689 рублей, весьма большая по тем временам сумма. В город вода поступила уже в сентябре, а 1 октября (18 сентября по старому стилю) 1888 года, в день официального открытия водопровода, произошел пуск фонтана на Ново-базарной площади.
По своей форме фонтан представляет прямоугольное сооружение восточного стиля с большими навесами от крыши, выстроен из местного камня-ракушечника, частично сохранилась каменная облицовка. Фонтан был выстроен на средства и по проекту И. К. Айвазовского. Закладка его состоялась 12 сентября 1887 года после богослужения в Феодосийском Александро-Невском соборе.
Городская дума собиралась назвать фонтан именем Александра III, были подготовлены и отправлены по инстанциям соответствующие документы. Не дожидаясь принятия решения городские власти приготовили закладную плиту на которой были выбиты слова «Императора Александра». Однако, учитывая заслуги И. К. Айвазовского, Высочайшим Указом, последовавшем в сентябре 1888 года, было велено дать фонтану имя великого художника. В связи с этим на закладной плите фонтана вместо слов «Императора Александра» выбили «И. К. Айвазовского», денег на новую плиту, по видимому, уже не было, поэтому было принято решение вырезать ее центр с надписью и вставить блок с новым текстом. Если присмотреться к закладной плите, то перед первой буквой в имени И. К. Айвазовского четко видны детали буквы «И» большего размера, от слова «Императора», а после окончания имени детали буквы «А» от слова «Александра».
За пользование феодосийско-субашским водопроводом взималась плата, но воду из фонтана пили бесплатно. По центру фонтана, над краном находилась серебряная кружка с надписью: «Выпейте за здоровье Ивана Константиновича и его семьи». Спустя некоторое время возле фонтана возник павильон восточного стиля (здание не сохранилось): слева находилась чебуречная, справа готовили шашлыки, кафе так и называлось «Фонтанчик». В теплое время года столики устанавливали за легкой оградой прямо под открытым небом. На рубеже 19 и 20-го веков этот уголок города пользовался у горожан большой популярностью.
*Киммерия— в античной историографии название северных областей известной тогда Ойкумены,
в частности, территории Северного Причерноморья и Приазовья (современные Крымский полуостров, южные области Украины, Ростовская область и Краснодарский край России.
Киммерия — художественный образ Крыма легендарной эпохи 25.07.16г.
The armenian Duduk / Dziranapoğ — դուդուկ / ծիրանափող
Источник: https://www.chitalnya.ru/work/1733328/
Иван константинович айвазовский — великий русский художник-маринист
Автопортрет И. Айвазовского (1874)
В этот день, 29 июля 1817 года (по старому стилю 17 июля), родился Иван Константинович Айвазовский (настоящее имя — Ованнес Айвазян) — великий русский художник-маринист. Наиболее выдающийся русский художник армянского происхождения XIX века. Брат армянского историка и архиепископа ААЦ Габриэла Айвазовского.
«…художник Главного морского штаба имел в кармане мундира секрет, при помощи которого умел делать на полотне воду мокрой…«
— Конецкий В.В. Солёный лёд. В шторм и штиль В 1844 году Иван Константинович стал живописцем Главного морского штаба (без денежного пособия), а с 1847 — профессором Петербургской Академии художеств; состоял также в европейских академиях: Рима, Парижа, Флоренции, Амстердама и Штутгарта. Иван Константинович Айвазовский писал в основном морские пейзажи; создал серии портретов крымских побережных городов. Его карьера была очень успешной. Он был награждён многими орденами и получил звание контр-адмирала. В общей сложности художник написал больше 6 тысяч работ.
С 1845 жил в Феодосии, где на заработанные деньги открыл школу искусств, ставшую впоследствии одним из художественных центров Новороссии, и галерею (1880), стал основоположником Киммерийской школы живописи, был инициатором строительства железной дороги «Феодосия — Джанкой», построенной в 1892 г. Активно занимался делами города, его благоустройством, способствовал процветанию. Интересовался археологией, занимался вопросами охраны памятников Крыма, принимал участие в исследовании более 90 курганов (часть найденных предметов хранится в кладовой Эрмитажа).
Известного английского мариниста У. Тёрнера, побывавшего в Риме в 1842 году, настолько потрясли картины И. Айвазовского («Штиль на море» и «Буря»), что он посвятил ему стихотворение:
«Великий художник! Прости за ошибку, молю,
Когда я принял за окно картину твою, Настолько искусна работа твоя, Что восторг до сих пор не покинул меня. Искусство твоё высоко и монументально и не оставляет никаких сомнений, что тебя вдохновляет гений.» (вольный перевод)
Субашский источник
Когда Крым вошел в состав Российской империи, генуэзская система водоснабжения Феодосии была полностью забыта. Из 33 фонтанов и водоемов к 1820 году осталось только 5, состояние их было плачевным. К 1886 году в Феодосии наступил настоящий водный голод: на 11 тыс. населения приходилось 3—4 тыс. ведер воды в сутки…
«Не будучи в силах далее оставаться свидетелем страшного бедствия, которое из года в год испытывает от безводья население родного города, я дарю ему в вечную собственность 50 тыс. ведер в сутки чистой воды из принадлежащего мне Субашского источника», — так писал в своем обращении к городской думе Иван Айвазовский в 1887 году.
Субашский источник находился в имении Шах-Мамай, неподалеку от Старого Крыма, в 25 верстах от Феодосии. В 1887 году были начаты работы по прокладке водопровода, благодаря которому вода пришла в город. В парке у набережной построили фонтан, воду из которого местные жители получали бесплатно.
В одном из писем Айвазовский сообщал: «Фонтан в восточном стиле так хорош, что ни в Константинополе, ни где-либо я не знаю такого удачного, в особенности, в пропорциях». Фонтан явился точной копией фонтана в Константинополе. У фонтана была серебряная кружка с надписью «За здоровье Айвазовского и его семьи».
Сейчас фонтан носит имя Айвазовского.
Работы Айвазовского в современном мире
В наше время не утихает интерес к работам художника. Его работы постоянно продаются на различных аукционах. Например в 2008 на аукционе «Сотбис» два полотна Айвазовского, «Раздача продовольствия» и «Корабль помощи», были проданы за $2,4 млн. Полотна посвящены помощи США России в 90-х годах XIX века и подарены автором музею Corcoran Gallery в Вашингтоне.
«Вид Константинополя и Босфора». Холст, масло. 124,5 х 195,5
Аукцион Christie’s в 2004 году продал «Исаакиевский собор в морозный день» за 1,125 млн фунтов стерлингов. На этом же аукционе в июне 2009 года продано две небольшие марины (за £32 тыс. и £49 тыс.) и два больших полотна (за £421 тыс. и £337 тыс.)
Исаакиевский собор в морозный день (1891)
Картина Айвазовского «Девятый вал» включена в книгу «100 великих картин» В 2007 году на аукционе «Кристис» картина «Корабль у скал Гибралтара» была продана за 2,708 миллиона фунтов стерлингов, что являлось рекордом для картин Айвазовского до 2012 года.
«Девятый вал». (1850). Холст, масло. 221 × 332 см
24 апреля 2012 года на аукционе Sotheby's картина Айвазовского 1856 года «Вид Константинополя и Босфора» была продана за 3,2 млн фунтов стерлингов.
«Вид Константинополя и Босфора». Холст, масло. 124,5 х 195,5
Художник умер 2 мая 1900 года в Феодосии, в возрасте восьмидесяти двух лет. Перед самой смертью Айвазовский написал картину, которая называется «Морской залив», а в последний день жизни начал писать картину «Взрыв турецкого корабля», которая осталась незаконченной.
Так описан последний день на сайте Феодосийской картинной галереи им. И. К. Айвазовского:
Утром 19 апреля (2 мая) 1900 года художник привычно устроился за мольбертом в своей феодосийской мастерской. На подрамнике небольшого размера был натянут чистый холст.
Айвазовский решил осуществить свое давнее желание — еще раз показать один из эпизодов освободительной борьбы греческих повстанцев с турками.
Для сюжета живописец избрал реальный факт — героический подвиг бесстрашного грека Константина Канариса, взорвавшего турецкий адмиральский корабль у острова Хиос. В течение дня художник почти закончил работу.
Глубокой ночью, во время сна, внезапная смерть оборвала жизнь Айвазовского. Незаконченная картина «Взрыв корабля» так и осталась на мольберте в мастерской художника, дом которого в Феодосии превращен в музей.
Высокую оценку творчеству художника давали многие его современники, а художник И.Н. Крамской писал:
«…Айвазовский, кто бы и что ни говорил, есть звезда первой величины во всяком случае и не только у нас, а в истории искусства вообще…«
Похоронен Иван Константинович Айвазовский в Феодосии (Крым).
Могила И. К. Айвазовского около армянской церкви Сурб-Саркис, Феодосия, Крым
В слайдере сайта infosila.ee вы можете увидеть несколько картин Айвазовского.
Источник: https://infosila.ee/novosti/vmire/1662-ivan-konstantinovich-ayvazovskiy-velikiy-russkiy-hudozhnik-marinist.html
Загрузка...
