Портрет Саввы Мамонтова
Живопись русских художников Картина Михаила Врубеля «Портрет Саввы Мамонтова». Холст, масло.
У Врубеля сравнительно немного портретов, хотя он был зорким физиономистом, не хуже, например, Серова; портретное сходство давалось ему шутя, и он с замечательной остротой выражал индивидуальное.
Но есть в его портретах особая черта – склонность приподнимать тех, кого он пишет, над обыденностью, приобщать к миру своих титанов или сказочных героев. Портретный жанр как летопись нравов, типов и характеров был Врубелю чужд.
Он избегал писать портреты по заказу, тем более лиц, которые его не интересовали.
«Делового человека» – Савву Ивановича Мамонтова – Врубель написал иначе. Если сравнивать портрет Арцыбушева и портрет Саввы Мамонтова (оба написаны в 1897 году), то для начала можно отметить большое различие психологических типов.
Пользуясь терминами современной психологии, можно сказать, что Арцыбушев принадлежит к «интровертному» типу, замкнутому на себе, склонному к самоуглублению, обращенному более внутрь, чем вовне. Мамонтов – ярко выраженный «экстравертный» тип, весь развернутый наружу, заряженный энергией действия.
Но дело не только в противоположности характеров и темпераментов.
Неукротимый, властный характер Мамонтова подсказал Врубелю иное стилевое решение портрета, снова обратив его мысль к русским богатырям. Портрет Арцыбушева написан сдержанно, неброско, это, если угодно, настоящий «чеховский» портрет; портрет Мамонтова гиперболичен, исполнен экспрессии. О нем хорошо говорит Н. М.
Тарабукин: «Мамонтову тесно в кресле, в комнате, в Москве. Кажется, ему нужны те же необъятные просторы, что и Микуле Селяниновичу, те же стихийные ветры, что треплют гривы лошадей гиганта Вольги и его соратников. Мамонтов Врубеля – это тот же русский богатырь Микула, только одетый во фрак и лакированные штиблеты».
Индивидуальное возведено в монументальный, героизированный план, а вместе с тем остается вполне индивидуальным и конкретным – вот в чем замечательная особенность портрета Мамонтова, достойного стоять рядом с портретами кисти Веласкеса. Пылкий нрав Саввы Мамонтова выражен царственно, не буднично.
Фрак и лакированные штиблеты нисколько не снижают образ, так же как вся – совершенно достоверная– обстановка кабинета: мебель красного дерева, красный ковер, ворсистый бархат сиденья кресла.
Все эти аксессуары не менее благородны и великолепны, чем окружение какого-нибудь венецианского дожа или испанского гранда.
Но те обычно восседают спокойно, а русский «колосс во фраке», ухватившись одной рукой за ручку кресла, нетерпеливо сжав в кулак другую, как будто делает усилие, чтобы не вскочить – вот только белая манишка, как плита, пригвождает его к плоскости картины и удерживает на месте.
Этим изумительным портретом сам художник по справедливости гордился. После того как он долго не видел его и снова увидел в доме Мамонтова в 1904 году, он писал жене: «Портрет С. И. действительно как экспрессия, посадка, сила языка и вкусность аксессуаров прямо очаровали меня.
В высшей степени смелая и красивая техника и не мазня, а все, что сделано, более чем правдиво – красочно и звучно… Сегодня я вижу, что Цорну далеко до моего портрета [шведский художник Цорн также делал портрет С. И.
Мамонтова] , а у Серова нет твердости техники: он берет верный тон, верный рисунок; но ни в том, ни в другом нет натиска, восторга».
Далее →
Источник: http://smallbay.ru/artrussia/vrubel_portret_mamontova.html
Михаил Врубель: самый загадочный русский художник
Михаил Врубель писал гениальные картины, создавал восхитительные фрески, работал над декоративными панно и являлся автором скандальных книжных иллюстраций. Многие из его работ становились пророческими.
В 1885 году никому не известный студент Императорской Академии художеств Михаил Врубель заканчивает «Сошествие Святого Духа» в Кирилловской церкви в Киеве.
И хотя за плечами долгое самостоятельное штудирование архивов Кирилловского монастыря, изучение большого количества монографий по древнерусской и византийской живописи, а также твердое намерение «не добавлять ничего от себя», Богоматерь и апостолы получаются «слишком трепетными и экзальтированными». Удивительно, но церковь, в которой Врубель трудился над своей, пожалуй, первой монументальной работой, находилась на территории психоневрологического диспансера, а в годы советской власти была и вовсе передана больнице. Так, пророчески, первые серьезные творческие шаги Врубель сделал там, где закончил свой путь – в клинике для душевнобольных.
В 1901 году в семье Врубелей рождается наследник — Саввушка. Радостное событие омрачается врожденным уродством малыша – его детское личико искажает «заячья губа». Врубель винит в беде себя. Мучившие художника головные боли усиливаются. Депрессии сменяются вспышками ярости, которые Врубель нередко выплескивает на незнакомых людей.
Год спустя он пишет «Портрет сына»: с полотна на зрителя смотрит малыш, лицо которого, кажется, искажено ужасом от приближения чего-то неизвестного. В его усталых и не по-детски мудрых глазах отражается горечь от встречи с этим миром и отблеск трагической судьбы, о которой мальчик будто догадывается.
Через год сын Врубеля умирает от крупозной пневмонии.
https://www.youtube.com/watch?v=P_jbWYtLiDM
Желание создать своего Демона, такого, какой он есть на самом деле, одолевало Врубеля на протяжении всей жизни. Он говорил, что демон – это не черт, и не дьявол, демон – это душа. Первого Демона Врубель создал еще в конце 80-х, но полотно не сохранилось.
Художник признавался, что с легкостью уничтожал работы, чтобы на том же холсте воплотить новые замыслы. Зато хорошо известен и незабываем его «Демон сидящий», написанный в 1890 году.
Еще полный надежд и сил 34-летний художник пишет одинокого юношу, в котором удивительным образом сочетается внешняя сила и душевная усталость, бессилие.
В созданной на полотне психологической атмосфере не трудно рассмотреть схожесть с тем состоянием, которое будет испытывать полный замыслов и стремящийся их воплотить художник: совсем скоро болезнь начнет мешать его работе, а в итоге – вымотает, опустошит и лишит сил.
Неизвестно, как бы сложилась творческая судьба Врубеля, если бы не встреча с Саввой Мамонтовым. Меценат со свойственной ему прозорливостью разглядел в молодом художнике то, чего пока не видели остальные: нового гения. В 1897 году Врубель пишет «Портрет С.И.
Мамонтова», на котором покровитель предстает сидящим в своем кабинете, среди привычных вещей. Весь композиционный ряд представляет собой, как пишет Наталья Суворова, «мощное нагромождение геометрических фигур и плоскостей, которые напоминают о первозданном всепоглощающем хаосе».
За спиной Саввы Ивановича – миниатюрное надгробие испанского скульптора Бенльюре, известного своими аллегорическими скульптурами Управление и Справедливость. Но главное внимание зрителя приковано к фигуре Мамонтова, застывшего в неудобном положении, и к его глазам, в которых словно отражается предчувствие надвигающейся катастрофы.
Через два года Мамонтов будет арестован и обвинен в растрате. Несмотря на оправдательный вердикт присяжных, знаменитый меценат не сможет оправиться от удара.
В 1896 году Врубель создает триптих «Фауст» и полотно «Полет Фауста и Мефистофеля». Константин Коровин так отзывался о манере письма лучшего друга: «Когда он писал на холсте или на бумаге, мне казалось, что это какой-то жонглер показывает фокусы…
Отмерив размер, держа карандаш или перо, или кисть как-то в руке боком, в разных местах бумаги наносил твердо черты, постоянно соединяя в разных местах, потом вырисовывалась вся картина. Меня и Серова поражало это…». Даже будучи уже тяжело больным Врубель великолепно передавал портретное сходство и продолжал демонстрировать великолепную технику.
Александр Бенуа, современник Врубеля, говорил о прямой связи не поддающегося пониманию Врубеля-творца с Фаустом: «Верится, что Князь Мира позировал ему. Есть что-то глубоко правдивое в этих ужасных и прекрасных, до слез волнующих картинах. Его Демон остался верен своей натуре. Он, полюбивший Врубеля, все же и обманул его».
Заключительным штрихом в легенде о Врубеле-Фаусте стало мучительное чувство вины, которые съедали художника в последние годы жизни.
На протяжении всего творчества Врубель неоднократно обращается к теме пророчеств, в моменты болезни – тема становится почти навязчивой. В 1904 году он создает «Шестикрылого Серафима» — последнее большое полотно художника, созданное в минуты просветления.
Художник был уверен, что талант и призвание творца подобны миссии пророка.
И как в ветхозаветной притче Серафим очищает от грехов пророка Исайю, тем самым подготавливая к пророческому служению, так и Азраил Врубеля предстает, чтобы окончательно утвердить художника в роли провидца, знающего свою судьбу.
«Демон поверженный», кажется, отнял у Врубеля почти все силы. Он по несколько раз в день мог переделывать сюжет и работал над картиной, порой, по 20 часов в сутки. И все же выразить задуманное не удавалось – его Демон получался сломленным и безумным.
Картина уже экспонировалась на выставке художественного объединения «Мир искусства», а Врубель продолжал свою работу над ней: приходил в зал и, не обращая внимания на публику, снова и снова переписывал Демона.
Через восемь лет ослепший Врубель сам будет доведен болезнью до самого края, с которого трагически обрушится вниз, подобно поверженному Демону, изуродованное тело которого на полотне разбито о скалы.
Художник осознанно проведет несколько часов, стоя перед открытой форточкой, вдыхая морозный воздух, что обернется воспалением легких. Накануне кончины Врубель произнесет последнее свое пророчество: «Едем в Академию!», и уж завтра над его телом будет совершаться панихида в одном из залов Академии художеств.
Источник: http://russian7.ru/post/mikhail-vrubel-samyy-zagadochnyy-russ/
Журнал «Человек без границ» — Художник новой Эпохи. О Михаиле Александровиче Врубеле
Михаил Александрович Врубель |
Стиль его поначалу удивлял и шокировал. Тесно общавшийся с Врубелем меценат Савва Мамонтов с улыбкой в глазах рассказывал о своем первом впечатлении от его работ: «Что же это такое!.. Ужас! Я ничего подобного не видел никогда.
И представьте, я ему говорю: «Я не понимаю, что за живопись и живопись ли это». А он мне: «Как, говорит, я рад… Если бы вы понимали и вам бы нравилось, мне было бы очень тяжело…» …В это время ко мне приехал городской глава Рукавишников. Вошел в мастерскую, тоже увидел эти картины и говорит мне: «Что это такое у вас?..
Что за странные картины, жуть берет… Я, говорит, знаете ли, даже, признаться, забыл, зачем я к вам приехал…»»
Но жизнь требовала перемен: в искусстве рубежа веков назревал кризис, реализм постепенно отходил в прошлое, уступая место чему-то новому, еще не опробованному.
В этой революционной атмосфере творчество Михаила Врубеля никого не оставляло равнодушным: «О Врубеле нет среднего мнения, он для одних гений, для других нечто весьма странное, ни на что не похожее из того, к чему так привыкли», — замечал Н. И. Мурашко, один из первых художественных критиков в Киеве.
Индивидуальный взгляд — вот главное достояние художника, по Врубелю, «вся сила и источник наслаждения». Потерять его в угоду толпе — большое несчастье. «Но я нашел заросшую тропинку обратно к себе. Точно мы встретились со старым приятелем, разойдясь на некоторое время по околицам».
Уже под конец жизни смертельно больной художник скажет молодому поклоннику его таланта: «Милый юноша, приходи ко мне учиться. Я научу тебя видеть в реальном фантастическое, как фотография, как Достоевский». Его слова звучат словно приглашение прыгнуть в кроличью нору, чтобы оказаться в Неизведанном. И призыв этот не остался неуслышанным.
В 1906 году на выставке русского искусства в Париже, по свидетельству художника С. Ю. Судейкина, некий молодой человек «часами простаивал над вещами Врубеля». Молодого человека звали Пикассо. А значит, утверждает Судейкин, «все основы кубизма, конструктивизма и сюрреализма были начаты и обоснованы Врубелем».
Так, спустя годы, «тропинка к себе» превратилась в широкую дорогу со множеством ответвлений.
М.А. Врубель. «Демон сидящий». 1890 |
Но пока его не признали, Врубель с удивительным упорством продолжал верить в свой талант и ради живописи отказался от карьеры юриста: в 1874 году, окончив с золотой медалью гимназию, он по настоянию отца поступил на юридический факультет Петербургского университета и окончил его шесть лет спустя. Все, кто знал художника, чуть ли не единогласно отмечали его образованность, разносторонность интересов (музыка, литература, театр), его безупречное воспитание и аристократическую манеру держаться («вежливый, корректный, иногда даже слишком изысканно любезный»). Врубель обладал отличной памятью, знал восемь иностранных языков и, по выражению В. Я. Брюсова, «мог описывать какие-нибудь завитки на капители колонны в какой-нибудь венецианской церкви с такой точностью, словно лишь вчера тщательно изучал их».
В 1880 году он поступил в Академию художеств, и с тех пор творчество затмило для него все. Врубель как одержимый рисовал по 12–14 часов в сутки. Сестре он писал: «…я до того был занят работою, что чуть не вошел в Академии в пословицу.
Если не работал, то думал о работе… интерес и умение в непрерывности работы настолько выросли, что заставили меня окончательно забыть все постороннее: ничего не зарабатывая, жил, «как птица даром божьей пищи», не смущало меня являться в общество в засаленном пиджаке, не огорчала по целым месяцам тянувшаяся сухотка в кармане…» В письмах он иногда просит выслать немного денег, хотя бы «на поправку сапог, ибо на моих было столько же глубоких ран, сколько на Цезаре в день сражения его с сенаторами».
Его родные постоянно жаловались на то, что «всецелое отдание искусству делает его жизнь более тяжелой, чем она есть». Но Врубель продолжал жить в нищете, перебиваясь случайными заработками, и без конца рисовал странные картины, которые почти никому не были нужны.
Год за годом его отец в дошедших до нас письмах не уставал сетовать на незавидную участь сына: «Больно, горько до слез… мне было все это видеть. Ведь столько блестящих надежд!.. Ведь уже 30 лет. И что же? До сих пор… ни имени… ни выдающихся по таланту работ и ничего в кармане… Слава еще богу… что Миша верит в свой талант и твердо надеется на будущность».
Кажется, что Врубель очень изменился, что «никто не узнал бы в нем прежнего Мишу, любящего по-модному одеться». В воспоминаниях знакомых он в свои лучшие дни представал как «изящный, гладко причесанный нарядный человек», которому нравилось беседовать «о модах, перчатках, духах» и который терпеть не мог мятых или запачканных манжет. Врубель, по воспоминаниям К. А.
Коровина, мог час причесываться перед зеркалом и тщательно полировал ногти. Только ради искусства этот франт готов был ходить в засаленном пиджаке и вытертых панталонах.
М.А. ВрубельПортрет С.И. Мамонтова. 1897 |
Большинство современников подчеркивают и другую крайность, поражавшую многих: Михаил Александрович не любил и не ценил своих работ настолько, что ему ничего не стоило изорвать свое произведение или закрасить его, чтобы написать поверх что-то новое.
Ничуть не жалея, он продавал их за бесценок или бросал незавершенными. Кто знает, сколько замечательных картин Врубеля так и не дошли до нас, уничтоженные им самим. Известно, например, что он без сожаления замазал изображение Богоматери, восхитившее самого В. М.
Васнецова, а одно из своих прекраснейших произведений «Пан» написал на том же холсте, где чуть ранее был почти законченный портрет Н. И. Забелы-Врубель, жены художника.
Подобное поведение истолковывали по-разному, кто-то говорил о странностях характера и влюбленности в сам процесс, а не в результат; кто-то — о том, что его затравили критики и потому он ощущал бесполезность своего творчества.
«Это была эпоха, когда эстетствующее мещанство издевалось над «непонятными» произведениями Врубеля», — утверждал А. Я. Головин. И действительно, противники нового стиля встречались куда чаще, чем поклонники. Даже Врубель, мягкий и воспитанный человек, иногда просто не мог сдержаться, довольно жестко отзываясь на выпады в свой адрес.
Все же, несмотря на нападки, его мастерство ни в чем не уступало, а чаще превосходило мастерство «ложноклассиков». Н. А. Прахов, сын известного искусствоведа и историка А. В.
Прахова, писал в своих воспоминаниях: «В венецианском альбоме Врубеля портрет С. И. Мамонтова акварелью без карандаша начат прямо со складок жилета. Лица нет, но кто знал позировавшего, скажет сразу: «Это Савва Иванович».
Под карандашом и кистью этого большого мастера — вещи говорили».
Росписи М.А. Врубеля в Кирилловской церкви в Киеве | М.А. Врубель. Богоматерь с Младенцем. Кирилловская церковь. 1885 г. |
И он стал подлинным мастером, хотя в Академии художеств так и не доучился. В 1884 году по приглашению того самого А. В. Прахова Врубель уехал в Киев, чтобы работать над росписями Кирилловской церкви и иконостасом, а также над реставрацией купола Софийского собора.
В киевский период своего творчества (1884–1889) он изучал искусство Византии, писал иконы, расписывал вместе с Васнецовым Владимирский собор. Но эскизы его росписей на евангельские темы жюри не приняло, они оказались слишком далеки от канона.
А сам Врубель с 1885 года увлекся темой вообще слишком далекой от базовых христианских ценностей: на его картинах ожил образ Демона, который не покидал художника почти до конца его жизни. В 1886 году отец Врубеля писал: «Миша… говорит, что Демон — это дух, соединяющий в себе мужской и женский облик.
Дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, но при всем том дух властный… величавый… Тем не менее Миша предан своему Демону… всем своим существом, доволен тем, что он видит на полотне… и верит, что Демон составит ему имя».
М.А. Врубель. «Царевна-Лебедь». 1900 |
Врубель утверждал, что его религия — это искусство.
В московский период творчества (1889–1904) он сблизился с Абрамцевским художественным кружком, находившимся под покровительством Саввы Мамонтова, и в этот же период появились его шедевры: «Демон (сидящий)», «Пан», «Царевна-Лебедь», «Сирень», «К ночи» и другие.
Пора ученичества осталась в прошлом. Повстречавшись в Абрамцеве со своим наставником И. Е. Репиным, Врубель неожиданно обратился к нему со словами: «А вы, Илья Ефимович, рисовать не умеете». — «Да? Что ж, все может быть…» — отвечал Репин.
Всеобщего признания произведения Врубеля по-прежнему не находили: два декоративных панно «Принцесса Греза» и «Микула Селянинович», которые он создал в 1896 году для Всероссийской художественно-промышленной выставки в Нижнем Новгороде, со скандалом забраковали.
Врубель писал сестре: «Академия воздвигла на меня настоящую травлю; так что я все время слышал за спиной шиканье». А с 1898 года близкие заметили резкую перемену в характере художника («появилась раздражительность, нетерпимость, высокомерное отношение ко всякому отзыву общества»); вначале ее восприняли как реакцию оскорбленного самолюбия.
Но вскоре стало ясно, что у Врубеля развивается душевная болезнь, и одновременно с этим еще сильнее стала его одержимость образом Демона. В 1902 году он создал картину «Демон поверженный» для выставки «Мира искусства» в Петербурге, работая по 15–20 часов в сутки и продолжая переписывать ее на самой выставке. С этого момента душевная болезнь подкосила художника.
Остаток жизни он провел в психиатрических клиниках и продолжал рисовать до тех пор, пока в 1906 году его не поразила слепота.
М.А. Врубель «Демон поверженный». 1902 |
«И странное дело, — вспоминает Е. И. Ге, — сумасшедшему Врубелю все, больше, чем никогда, поверили, что он гений, и его произведениями стали восхищаться люди, которые прежде не признавали его». Он был «ужасно возбужден» и постоянно рассказывал «о своей гениальности и силе, о своем влиянии на всех».
Но его творчество оставалось по-прежнему прекрасным. Ф. А. Усольцев, психиатр, лечивший художника, писал: «Часто приходится слышать, что творчество Врубеля — больное творчество.
Я долго и внимательно изучал Врубеля, и я считаю, что его творчество не только вполне нормально, но так могуче и прочно, что даже ужасная болезнь не могла его разрушить».
Похожую мысль высказал и Брюсов, чей портрет стал последней картиной художника: «Творческая сила пережила в нем все. Человек умирал, разрушался, мастер — продолжал жить». Он же утверждал, что слышал от Врубеля такие слова: «Это он (Врубель разумел дьявола), он делает с моими картинами. Ему дана власть за то, что я, не будучи достоин, писал богоматерь и Христа.
Он все мои картины исказил…» Доподлинно неизвестно, всерьез ли тогда говорил художник или просто бредил: вскоре, в 1910 году, его не стало. Михаил Врубель умер в лечебнице, а его гроб несли в том числе и его вчерашние гонители, потому что новое — как всегда — победило: направления, предвосхищенные гением Врубеля, продолжали успешно развиваться.
На дворе был XX век…
You have no rights to post comments
Источник: https://www.bez-granic.ru/index.php/2013-08-04-13-26-15/lichnostivistorii/621-vrubel.html
«Девочка с персиками»
Такой её написал Валентин Серов в «Девочке с персиками».
Её не стало очень рано — в 32 года, а все, кто хоть чуть-чуть знаком с русской живописью, навсегда запомнили её двенадцатилетней. Но, кроме Серова, Веру Мамонтову писали Виктор Васнецов, Николай Кузнецов,
Михаил Врубель. Шутили, что это «счастливая для художников девочка».
Веруша – дочь знаменитого мецената Саввы Мамонтова
Она была любимой и долгожданной дочкой железнодорожного магната, известнейшего промышленника и предпринимателя Саввы Ивановича Мамонтова и его жены Елизаветы Григорьевны.
До Веры у них уже родилось трое сыновей и, по семейной легенде, после третьих родов, когда стало ясно, что «опять мальчик!», Елизавета Григорьевна пообещала мужу:
«Но следующей непременно будет девочка!»
Так и случилось. После трёх мальчиков в семействе Мамонтовых родились еще две дочери — Вера и Александра.
И Верой её назвали неслучайно.
Имена своим детям Мамонтовы подбирали с умыслом: первые их буквы должны были последовательно составить имя САВВА: Сергей — Андрей — Всеволод — Вера — Александра.Елизавета Мамонтова очень любила своего мужа и была по-настоящему, без лицемерия
и ханжества, религиозна.
Валентин Серов писал своей невесте Ольге Трубниковой:
«Здесь, у Мамонтовых много молятся и постятся, т. е. Елизавета Григорьевна и дети с нею.
Не понимаю я этого, я не осуждаю, не имею права осуждать религиозность и Елизавету Гр потому, что слишком уважаю её — я только не понимаю всех этих обрядов.
Я таким всегда дураком стою в церкви (в русской в особенности, не переношу дьячков и т. д.), совестно становится. Не умею молиться, да и невозможно,
когда о Боге нет абсолютно никакого представления».
Но для Елизаветы Григорьевны то, что вызывало неприятие её любимца Антоши Серова, было исполнено глубокого смысла. Имя «Вера» для матери Веруши связывалось с важнейшей христианской добродетелью: вера была важнейшей составляющей её духовной жизни. Такой же определяюще важной, как потом будет и для мужа Веры Александра
Самарина, будущего обер-прокурора Священного Синода.
Савва Мамонтов с дочерьми Верой (на фото справа) и Александрой.
Елизавета Григорьевна Мамонтова с дочерью Верой.
Портреты родителей Веры Мамонтовой , написанные Ильёй Репиным:
Илья Репин Портрет С. И. Мамонтова
Илья Репин Портрет Е. Г. Мамонтовой
Андрей, Шура и Вера Мамонтовы. 1883−1884.
Вера Мамонтова. Абрамцево. 1890-е.
«Девочке с персиками» досталось чудесное детство.В доме Мамонтовых на Садово-Спасской, известном всей просвещённой Москве, и особенно в их подмосковной усадьбе Абрамцево царила атмосфера творчества, радости, взаимной приязни и любви.
Туда приезжали лучшие люди своего времени: художники, скульпторы, литераторы, музыканты.
Домашние спектакли, прятки и салки, игра в городки — обычные и особые, «литературные», казаки-разбойники, в которых наравне с детьми участвует художник Репин, и свой собственный детский лодочный «флот» на речке Воря, руководимый художником Поленовым, конные прогулки, увлекательные творческие занятия — резьба по дереву, акварель, керамика… Так что легко объяснимы сетования Серова о позировании ему Веруши «Измучил её, бедную, до смерти» — девочке не терпелось бежать заниматься чем-то поинтереснее. И всё же почти полтора месяца Вера послушно сидела за столом
абрамцевской гостиной. Такой была цена шедевра.
Нет сомнений, что обаятельная Вера Мамонтова с самого рождения была всеобщей любимицей. Об этом же говорят и воспоминания, и письма многочисленных друзей семьи. Однажды Савва Иванович отправил семейное фото близкому другу, скульптору Марку Антокольскому.
Ответное письмо Антокольского — восторженно:
«Фотография ваша до того прелестна, что радуешься и смеёшься с вами вместе. Дай же Бог вам всегда радоваться и смеяться. Абрамцевская богиня прелесть, прелесть! Расцелуйте её, пожалуйста, от меня. Одним словом, про всё я повторяю:
„прелесть, прелесть!“ И это совершеннейшая правда».
«Абрамцевской богиней» и «прелестью», как нетрудно догадаться, Марк Матвеевич называет Веру.
Вера Мамонтова в кресле позирует художнику Николаю Кузнецову. Фото. 1880-е.
Вера Мамонтова, одетая в костюм библейского Иосифа для участия в домашнем
спектакле. 1880-е.
Пасхальный стол в семье Мамонтовых. 1888 год.
За столом — Вера со старшими братьями.
Живая картина «Русская пляска». Вера с двоюродным братом Иваном Мамонтовым.
1895-й год.
Вера и Всеволод Мамонтовы на лошадях в Абрамцеве.
А дома «абрамцевскую богиню» именовали куда как проще — Яшкой.В мемуарах об абрамцевском кружке часто можно встретить слова «Яшкина избушка» или «Яшкин дом».
То Илью Репина с семьёй в эту «избушку на курьих ножках» хозяева Абрамцева на лето поселят, то братьев Васнецовых.
Старший, Виктор, признавался, что нигде ему еще не работалось так спокойно и хорошо, как тут, а младший, Аполлинарий, даже
вписал «Яшкину избушку» в свой пейзаж.
Что ж это за название такое? Узнать помогает Абрамцевская летопись — журнал, где записывали всё самое важное: над чем работали, во что играли, чем были заняты и кто приезжал в гости.
В начале мая 1877 года рукой Саввы Мамонтова сделана запись:
«Построена отдельная дача под названием „Яшкин дом“.
Название это дано потому, потому что маленькая Верушка называла этот домик своим, а так как её прозвище было „Яшка“,
то и домик назвали Яшкин».
Биограф Мамонтова Бахревский поясняет происхождение прозвища: «Маленькая Веруша с детства много якала». Что ж, возможно, и так — для всеобщей любимицы в том не было бы ничего из ряда вон выходящего.
Но у Мамонтовых, как и во многих семьях, это было обычное дело, всем детям давались ласковые прозвища: Андрея звали Дрюшей, Всеволода — Вокой, Веру — Яшкой, младшую Александру — Шуренкой-Муренкой.
Похоже, для Мамонтовых это и был тот самый «повседневный обмен скрытыми от других семейными шутками, которые составляют тайный шифр счастливых семей», как много позже замечательно сформулирует
Владимир Набоков в «Других берегах».
Аполлинарий Васнецов Яшкин дом
Для Веры Валентин Серов не был мэтром – он был просто старший товарищ.Их и разделяло-то всего какое-то десятилетие: когда писалась «Девочка с персиками», Веруше было 12, Серову — 22.
Десятилетним мальчиком Серов впервые появился в Абрамцеве, Вера в то время только-только появилась на свет.
Он был сверстник её любимых братьев, с детства подолгу жил у Мамонтовых, участвовал во многих абрамцевских «творческих
безобразиях». Он был в мамонтовской семье совершенно свой.
Всеволод, старший брат Веры, вспоминал о Валентине Серове:
«Трогательно дружил он с моими сёстрами, которые были много моложе его, и при этом удивительно добродушно переносил всяческие их проказы… На почве этой дружбы и явилась на свет знаменитая серовская „Девочка с персиками“, один из перлов русской портретной живописи. Только благодаря своей дружбе удалось Серову уговорить мою сестру Веру позировать ему. Двенадцатилетнюю жизнерадостную, бойкую девочку в летний погожий день так тянет на волю, побегать, пошалить. А тут сиди в комнате за столом, да еще поменьше шевелись. Эта работа Серова потребовала много сеансов, пришлось сестре долго позировать для неё. Да Антон и сам признавал медленность своей работы, очень этим мучился и
впоследствии говорил сестре, что он её неоплатный должник».
Фотографии 1880-х годов.
Всеволод Мамонтов
Вера Мамонтова.
Валентин Серов Автопортрет 1880
Валентин Серов Портрет Всеволода Саввича Мамонтова. Этюд 1887
Валентин Серов (крайний слева) в кабинете московского дома Мамонтовых. За фортепиано — художник Илья Остроухов. Стоят: племянники Саввы Мамонтова
и его сын Сергей. Фото 1880-х гг.
Васнецов подарил на свадьбу жениху Веры её портрет. С особенной нежностью к Вере относился художник старшего поколения Виктор Васнецов. Он увидел её совсем иначе, чем юный Серов. Увлечённый русской стариной Васнецов написал Веру Мамонтову в образе боярышни.
И эта расшитая золотом душегрея, и «парчовая на маковке кичка» удивительно шли черноглазой, серьёзной, с густыми собольими бровями и унаследованным от матери легендарным румянцем Веруше, дочке потомственного купца Саввы Мамонтова. А еще Васнецов взял с Веры шуточное обещание, что она непременно выйдет замуж за русского.
На свадьбу жениху Веры Александру Самарину (который пожеланиям Васнецова удовлетворял вполне, поскольку происходил из древних столбовых дворян) художник преподнёс другой портрет Веры — «Девушку с кленовой веткой». Она изображена на нём в том же простом и милом платье жемчужного цвета, в котором будет венчаться с Самариным.
«Это был тип настоящей русской девушки по характеру, красоте лица, обаянию»,
— с восхищением и горечью скажет о Вере уже после её скоропостижной смерти Васнецов.
Виктор Васнецов Портрет Веры Саввишны Мамонтовой
Виктор Васнецов Боярышня (Портрет В.С.Мамонтовой)
Мастерская в Абрамцеве. На стене — портрет Веры Мамонтовой работы Васнецова.
Под стеклом — её наряд.
Конечно, васнецовские портреты Веруши не сравнятся по известности с «Девочкой с персиками» Серова. Но есть и у Васнецова вполне хрестоматийная картина, навеянная образом Веры Мамонтовой — «Алёнушка». Непосредственной моделью для неё послужила другая девушка, бедная сирота из соседней с Абрамцевым деревушки, однако источником
вдохновения стала именно Вера. Васнецов писал:
«Критики и, наконец, я сам, поскольку имеется у меня этюд с одной девушки-сиротинушки из Ахтырки, установили, что моя „Алёнушка“ натурно-жанровая вещь! Не знаю! Может быть.
Но не скрою, что я очень вглядывался в черты лица, особенно в сияние глаз Веруши Мамонтовой, когда писал „Алёнушку“.
Вот чудесные русские глаза, которые глядели на меня и весь Божий мир и в Абрамцеве, и в Ахтырке, и в вятских селениях,и на
московских улицах и базарах и навсегда живут в моей душе и греют её!»
Аленушка Виктор Михайлович Васнецов 1881
Семейная жизнь Веры была счастливой, хотя, увы, недолгой. Да и сам брачный союз между Верой Саввишной Мамонтовой и Александром Дмитриевичем Самариным стал возможен
далеко не сразу.
В середине 1890-х годов Вера Мамонтова занималась общественной работой в школах и приютах, наследуя в этом свою мать Елизавету Григорьевну, много сделавшую, чтобы в соседних с Абрамцевым селах Ахтырка и Хотьково появились школы, действовал лазарет и ремесленные мастерские, помогающие трудоустраивать крестьянских детей после окончания школы. Выросшая среди людей искусства Вера посещала в Москве лекции по истории, литературе. Там она познакомилась с Софьей Самариной, племянницей славянофила Юрия Самарина и представительницей дворянского рода, находящегося в
родстве с Волконскими, Трубецкими, Голицыными, Ермоловыми, Оболенскими, поэтом Жуковским.
Софья и Вера близко сошлись, и Мамонтова стала бывать у подруги в доме. Там и случилась встреча с Александром, братом Софьи. Обаятельная Вера пленила старшего её на 7 лет Александра Дмитриевича сразу и навсегда. Он просил у своих родителей благословения на брак с Верой Саввишной, но каждый раз получал категорический отказ.
Обладатели древней дворянской фамилии и обширных земельных наделов не желали даже слышать о том, чтобы породниться с купцами Мамонтовыми. Это для русских художников Веруша была Вдохновением и «прелестью» — а для старших Самариных она оставалась дочкой сомнительного «миллионщика».
«Жениться на купчихе — значит разбавить голубую древнюю кровь дворян чересчур густой, чересчур красной», образно объясняет возникшее отторжение Бахревский.
А тут еще для Мамонтовых началась полоса серьёзных испытаний: ушел из семьи, увлекшись солисткой своей Частной оперы Татьяной Любатович, Савва Иванович, а в 1900-м году он был обвинен в растрате, арестован, потерял значительную часть состояния. Скандалы были публичными, детально освещались в прессе. Самарины отталкивали Веру Мамонтову, не
хотели слышать о ней.
Так, в состоянии полной и болезненной неопределённости минуло несколько лет. Чувства Веры и Александра Дмитриевича не умерли и не ослабели. И в 1901-м году Самарин решается опять попытаться получить у 70-летнего отца позволения жениться на Вере.
Отец отказал и на сей раз. По-видимому, разговор был настолько тяжёл, что после него старшего Самарина разбил удар, и вскоре его не стало.
Прошло больше года после его кончины,
когда мать Самарина Варвара Петровна, наконец, сдалась и благословила сына на брак.
26 января 1903 года Вера Мамонтова и Александр Самарин отправились под венец. Один за другим в их семье родились трое детей: Юра, Лиза и Серёжа. Но брак, построенный на глубоком взаимном уважении и любви, пережившей многолетние испытания, продлился меньше пяти лет. Его оборвала внезапная смерть Веры 27 декабря 1907 года. Молодая женщина
сгорела за три дня от скоротечной пневмонии.
Александр Самарин пережил любимую ровно на четверть века и больше никогда не был женат. Он остался в русской истории как самостоятельная величина, не просто «муж девочки с персиками».
С 1908 года Самарин был московским губернским предводителем дворянства, с 1915 — обер-прокурором Святейшего Синода и членом Государственного совета.
Глубоко верующий, прекрасно разбирающийся в церковной истории и при этом бескомпромиссно смелый человек, Самарин резко выступал против Распутина, чем навлёк на себя немилость царской семьи. После отставки с поста обер-прокурора был главноуполномоченным Российского Красного Креста, председателем Московского епархиального съезда.
Александра Самарина не раз выдвигали на те позиции в иерархии Русской церкви, которые до него не могли занимать миряне — только духовные лица; случай редчайший. В 1919-м был арестован Советами и приговорён к расстрелу, но позже приговор был отменён.
В 1925-м — вновь арест и ссылка на три года в Якутию. В 1931-м — снова арест.
По воспоминаниям отбывавших ссылку вместе с мужем Веры Саввишны, и там он оставался верным своим монархическим и религиозным убеждениям, много работал — преподавал докторам немецкий язык, занимался книгой по якутской грамматике.Заботы по воспитанию осиротевших детей Веры взяла на себя её младшая сестра Александра.
Александр Дмитриевич и Вера Саввишна Самарины.
Вера Мамонтова. Начало 1900-х.
Вера Саввишна Самарина с сыном Юрием. 1904 г.
Панихида по Вере Саввишне, отслуженная в абрамцевской
Церкви Спаса Нерукотоврного. 1908 год.
Савва Мамонтов (в центре) с внуками Серёжей, Лизой и Юрой (детьми Веры). 1910. Крайняя слева — Александра Мамонтова, младшая сестра Веры, посвятившая себя
воспитанию маленьких племянников.
Александр Самарин с дочерью Елизаветой.
Лиза и Юра Самарины (дети Веры) и Наташа Поленова (дочка художника).
Дочь и муж Веры Самариной(Мамонтовой) в якутской ссылке. Конец 1920-х.
Для Врубеля Вера Мамонтова осталась Тамарой и ТайнойДолжно быть, постфактум, когда «абрамцевская богиня» ушла, кто-то вспомнил о плохой примете. Ведь задолго до своей физической смерти Вера уже «умирала» на рисунке
Михаила Врубеля «Тамара в гробу», выполненном выразительной и зловещей чёрной акварелью.
Дети Саввы Мамонтова, с которыми Врубель приятельствовал, нередко служили ему моделями. Он дружил с рано умершим Андреем Мамонтовым, тоже художником и начинающим архитектором. У другого Вериного брата, Всеволода, художник заимствовал многие черты для Демона и
лермонтовского Казбича, с самой Веры писал Тамару.
А Вера, поддразнивая, звала своего приятеля Врубеля «Монелли». На римском диалекте это означает «малыш, воробушек»(Wróbel по-польски — воробей). Некоторые находили такое перелицовывание фамилии весьма обидным. Но ведь известно, что Врубель, очень своенравный, не обладавший покладистым характером и безапелляционно резкий в суждениях, писал только
тех, к кому испытывал симпатию.
Пожалуй, лучше всего отношения Врубеля к Вере и саму абрамцевскую атмосферу — атмосферу «теплоты сплачивающей тайны», счастливого творческого заговорщичества, без которого не возникло бы ни «Алёнушки», ни «Девочки с персиками», ни врубелевских шедевров — передаёт история, записанная сыном профессора Адриана Прахова Николаем. Однажды, гостя в Абрамцеве, Врубель опоздал к вечернему чаю. Он неожиданно появился в столовой «в тот момент, когда Верушка сказала что-то шепотом сидевшей с ней рядом моей сестре… Михаил Александрович воскликнул: «Говорите все шепотом! Говорите шепотом! — я только что задумал одну вещь. Она будет называться — «Тайна»». Мы все стали дурачиться, шептать что-нибудь соседу или соседке. Даже всегда тихая и спокойная «тетя Лиза» (мать Веры Елизавета Григорьевна ) улыбнулась, глядя на нас, и сама спросила шепотом у Врубеля:
«Хотите еще чашку чая?»
Через день Михаил Александрович принес к вечернему чаю женскую головку, обвитую вященной египетской змеей Уреей.
— Вот моя «Тайна», — сказал Врубель.
— Нет, — возразили ему, — это «Египтянка»…
М. Врубель. Египтянка
М. Врубель. Свидание Тамары и демона
Михаил Врубель Тамара в гробу 1880-е
Источник: https://ngasanova.livejournal.com/1606275.html
Сочинение по картине Врубеля «Портрет С. И. Мамонтова»
Имя Саввы Мамонтова неотделимо от истории русского искусства так же как имя Павла Михайловича Третьякова.
Богатый промышленник, покровитель художников, владелец знаменитого оперного театра, Савва Иванович обладал удивительным чутьем на таланты и умением привлекать их к себе. Он сам обладал множеством талантов и кипучей энергией, которые делали его чрезвычайно интересным человеком и великолепным организатором.
Михаил Врубель, бывший к тому времени уже известным художником, знакомится с ним в Москве. В лице Саввы Ивановича и его семьи он получил серьезную поддержку. В то время в имении Мамонтова в Абрамцево работал художественный кружок.
Члены кружка были проникнуты идеей возрождения русского искусства. К ним и примкнул молодой Врубель. Эти годы стали, чуть ли не самыми счастливыми в судьбе художника. Он получает много заказов, общается с близкими ему по духу людьми.
Как портретист Врубель был известен тем , что писал портреты только тех людей, которые ему были глубоко интересны. С Саввой Мамонтовым Врубеля связывала глубокая взаимная симпатия и уважение. И в1897 году он пишет портрет своего друга и покровителя.
Савва Иванович изображен сидящим в удобном кресле. Но в его позе нет расслабленности отдыхающего человека. Наоборот, его левая рука опирается на подлокотник. Как будто Мамонтов порывается встать, и вся его фигура заполнена экспрессией, жаждой деятельности.
Ладонь левой руки зажата в кулак, как будто ему неудобно, тесно в этом кресле. Фрак, лакированные штиблеты, да белая манишка подчеркивают принадлежность их обладателя к очень богатому сословию. На это указывает и вся обстановка кабинета: красный, в благородных узорах, ковер, оббитое ворсистым бархатом кресло.
Аксессуары, окружающие главное действующее лицо портрета, великолепны и благородны.
Но в выражении лица Саввы нет и намека на спокойствие. Кисть художника внесла в его черты выражение трагического смятения. Черные тени на стенах, краски и формы полны драматизма.
Создается впечатление, что художник предчувствует близкий, трагический поворот в жизни своей модели. И действительно, вскоре Савву Мамонтова, настигнут непоправимые беды: разорение, арест и позор, после которого ему уже было не суждено оправиться. Его покинут даже те друзья, которых он открыл и выпестовал.
Портрет С.И.Мамонтова кисти Врубеля – это отражение титанического величия и последующих трагических событий в судьбе этой незаурядной личности.
(No Ratings Yet)
Источник: http://school-essay.ru/sochinenie-po-kartine-vrubelya-portret-s-i-mamontova.html