Описание картины михаила врубеля «дворик зимой»

Михаил Врубель

Самые известные работы художника Михаила Врубеля — это «Демон сидящий», «Царевна Лебедь», «Пан».

Его знают еще и как автора монументальных панно «Принцесса Греза» на фасаде гостиницы «Метрополь» в центре Москвы, и как блестящего иллюстратора поэмы Лермонтова «Демон».

Но мало кому известны ранние работы художника, а ведь творческий путь Врубеля начался в Киеве с реставрации и росписи древних храмов.

Почитатель Рафаэля

Михаил Врубель родился в 1856 году в Омске. Мать умерла, когда мальчику было три года, и его воспитывала вторая жена отца. Сестра Анна позже вспоминала, что «элементы живописи, музыки и театра стали с ранних лет его жизненной стихией». Семья часто переезжала, но и в Петербурге, и в Саратове, и в Одессе – везде, где они жили, Миша занимался рисунком и живописью.

Одесскую гимназию Врубель окончил с золотой медалью. Он был начитан, знал пять языков, любил оперу, театр и философию. Гимназистом он уже имел свое мнение об искусстве: в спорах с отцом Михаил отстаивал главенство формы и красоты, отец же был за идейную составляющую.

По настоянию отца, военного юриста, Врубель поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Он учился неохотно, на втором курсе сидел два года. Гораздо интереснее лекций по юриспруденции были занятия в натурном классе Павла Петровича Чистякова в Академии художеств.

Окончив университет, в 1880 году Врубель поступил в Академию – его не смущало, что он был старше многих однокурсников почти на 10 лет. Кроме Чистякова, учителем Врубеля стал Илья Репин. Теперь Михаил был весь захвачен учебой.

Его курсовой рисунок «Обручение Марии с Иосифом» академики отметили малой серебряной медалью.

К 400-летию Рафаэля, в 1883 году, талантливому студенту поручили исполнить транспарант для украшения здания Академии художеств. Официальные торжества неприятно поразили Врубеля своей помпезностью.

Последняя работа его учителя Ильи Репина «Крестный ход в Курской губернии» также разочаровала его. Все это кажется Михаилу слишком приземленным, недостойным высокого искусства.

Романтичная натура Врубеля жаждала «культа глубокой натуры» – ведь именно этому учил его Чистяков: «усвоив реальное, преодолеть его во имя идеальной сущности».

Павел Чистяков считал, что ученик в его мастерской «перепекся» и готов к самостоятельной работе. Он рекомендовал Врубеля молодому профессору Адриану Прахову, который руководил в Киеве реставрацией древних храмов. Историк, археолог и искусствовед, Прахов из экономии средств искал исполнителей среди талантливых студентов.

Весной 1884 года Врубель, не окончив курса Академии, приехал в Киев – он думал, на 76 дней, но остался на пять лет. Древний Кирилловский монастырь, где ему предстояло работать, давно уже был больницей для душевнобольных, храм был заброшен и требовал ремонта. Дотошный исследователь, Прахов обнаружил там древние византийские фрески, скрытые под позднейшими записями и штукатуркой.

Врубель должен был руководить реставрацией византийских фресок XII века в Кирилловской церкви и написать несколько новых фигур и композиций взамен утраченных.

Еще ему были заказаны четыре образа для нового мраморного иконостаса.

Прахову рекомендовали Врубеля как хорошего стилиста, однако о византийском стиле русские художники имели тогда довольно приблизительные представления, как и о технике реставрации.

Сначала Врубель погрузился в изучение древностей, пользуясь богатейшей праховской библиотекой и его фотографиями. Особенно тщательно изучал он сохранившиеся подлинники Кирилловской церкви и собора Святой Софии. Врубель даже предлагал просто расчистить фрески и оставить их в нетронутом виде, но на это не согласилось церковное начальство: храм должен был выглядеть благолепно.

Первым он написал архангела Гавриила на столбе северной части церкви, по сохранившемуся контуру, придерживаясь канонов византийской живописи. На хорах – двух ангелов с лабарами, головы Христа и Моисея.

Работал Врубель радостно, все вспоминают, что каламбурил – пел, лежа на строительных лесах: «Благословляю вас, леса!» Надо сказать, что и он, и его артельщики без особого благоговения работали в храме.

И это не было необычным для того времени: светские художники-академисты часто исполняли заказы Церкви.

«Искусство – вот наша религия, – говорил Врубель. – А впрочем, кто знает, может, еще придется умилиться». Эта работа была для Врубеля желанна и интересна потому, что он чувствовал себя ренессансным мастером, почти как Рафаэль.

В нем не было ложной скромности.

Недавний ученик Академии, не имеющий опыта работы, всего за год создал в Кирилловском храме еще две монументальные росписи: «Сошествие Святого Духа на апостолов» и «Оплакивание», а в барабане Софийского собора дописал, имитируя мозаику, одного из ангелов.

В реставрационной работе, как вспоминал сын Прахова, Врубель «не выдумывал ничего от себя, а изучал постановку фигур и складки одежды по материалам, сохранившимся в других местах». А вот в самостоятельной композиции, в огромной фреске «Сошествие Святого Духа», Врубель трактовал мистическое событие почти как натуралистическую сцену.

В ликах апостолов угадываются черты современников. Одни считали, будто художник писал апостолов с пациентов богоугодного заведения, другие узнавали киевлян из круга общения Прахова.

Зрительная память у Врубеля была феноменальная, ему не нужно было долго позировать, он схватывал черты мгновенно. Его апостолы – живые люди в состоянии экстаза, крайнего напряжения.

Экспрессия романтизма, свойственная его дарованию, в общении Врубеля с византийским и древнерусским искусством приобрела величавость, отныне характерную для его образов.

Декоративная поэма

Из Киева Врубель отправился в Венецию – делать эскизы иконостаса. Прахов отпустил его с радостью, поскольку Михаил влюбился в его жену Эмилию. В поездку художник взял ее фотографию.

Работая над заказом, Врубель, подобно ренессансным мастерам, запечатлел черты возлюбленной в образе Богородицы. Необычное, странное лицо с огромными глазами, землистая бледность, словно запекшийся рот. В нем есть что-то трагическое, гибельное.

В русской традиции религиозной живописи такого еще не было.

Художник провел в Венеции около полугода. Этот город он «перелистывал, как полезную специальную книгу. Что нахожу в ней – то интересно только моей палитре».

Здесь он навсегда полюбил мастеров кватроченто (XV век), особенно Джованни Беллини. Его влекло искусство, за которым сияла «родная, как есть, Византия».

В Венеции родился его волшебный колорит: неповторимые лиловые, золотые, темно-вишневые, дымно-розовые, млечно-голубые тона.

Возвращение в Киев принесло ему страдание: Врубель встретил равнодушие Эмилии. Тогда впервые из той глубины, в которую он так пристально всматривался в своем искусстве, возник у него образ «демонического».

Для Врубеля демон «олицетворяет собой вечную борьбу мятущегося человеческого духа, ищущего примирения обуревающих его страстей, познания жизни и не находящего ответа на свои сомнения ни на земле, ни на небе».

Первые рисунки демона и первые попытки изобразить его в скульптуре не сохранились.

В 1886–1887 годах его виртуозная кисть рождает серию прекрасных акварелей, где он словно исследует саму природу формо-творчества, законы красоты. Чтобы исповедовать свою «религию красоты», он хотел выйти за пределы станкового искусства. Врубель мечтал о стенах Владимирского собора, который был только что построен. К работе в нем уже были привлечены многие известные художники.

Эскизы Врубеля для Владимирского собора остались акварелями на бумаге, но и эти небольшие листы монументальны и драматичны.

Он сделал четыре варианта «Надгробного плача» и «Воскресения Господня» – эти работы уже несли черты его собственного стиля.

Все дальше уходил он в вариантах «Надгробного плача» от человеческого, бытового: бурным проявлениям горя, жестам отчаяния Врубель предпочел тишину. Вся скорбь сосредоточилась в глазах Богоматери, полных непролитых слез.

По-своему решает он и сюжет «Воскресения Господня»: Христос восстает из гроба, его окружает и пронизывает радужное сияние, но он еще скован смертью, смотрит неживым взором.

В обеих композициях сквозит мучительное недоумение перед загадкой смерти, вечный вопрос, так и оставшийся для Врубеля без ответа.

Эти эскизы были столь далеки от васнецовского стиля, в котором решался собор, что не могли быть приняты комиссией.

Образ Христа не оставлял его воображения. Врубель собирался писать картину «Христос в Гефсиманском саду». Он словно искал оправдания своим сомнениям и искушениям, обращаясь снова и снова к этому эпизоду Евангелия.

«Рисую и пишу изо всех сил Христа, а между тем – вероятно, оттого что вдали от семьи, – вся религиозная обрядность, включая и Христово Воскресение, мне даже досадны, до того чужды», – признавался он сестре.

В такие времена вновь возникал образ демона.

Второстепенную работу во Владимирском соборе Врубель все же получил – его кисти принадлежат декоративные росписи в боковых приделах на арках, над окнами и по сторонам окон. Росписи должны были быть связаны с сюжетом «Дней творения».

Несмотря на то что Врубеля даже не упомянули потом в числе авторов росписей, и его имени нет на памятных досках собора, эти орнаменты – лучшее в оформлении храма. Его музыкальное чувство ритма, наблюдательность, знание живой природы и фантазия создали не просто узор, но целую декоративную поэму, гимн Творцу.

Одна из самых гармоничных работ этого периода – акварель «Ангел с кадилом и свечой». Здесь отчетливо сказывается гений художника в том, как загораются краски в отдельных деталях и как раскрыта парящая неземная бесплотность фигуры.

И в киевских заказных работах для местных меценатов Врубель тоже предстает уже мастером со своей сложившейся манерой. Он пишет планами, накладывая мазки без контуров. Поверхность его живописи драгоценна.

В «павлиньем» роскошестве его красок уже чувствуется художник, собирающий силы для каких-то новых открытий. И неважно, что ни «Восточная сказка», ни «Девочка на фоне персидского ковра» не понравились заказчикам.

Живопись Врубеля при жизни художника мало кому нравилась. Она шокировала, будоражила, но ее не понимали.

«Безумный, но блаженный»

В 1889 году телеграмма из Казани о тяжелом состоянии отца резко оторвала Врубеля от киевской жизни. На обратном пути он задержался в Москве, встретив друзей, а знакомство с русским Медичи – Саввой Ивановичем Мамонтовым – увлекло его новыми художественными идеями.

Его студенческий друг Валентин Серов тогда не без сожаления писал жене: «Быстро же Врубель повернул от Храма к театру». Была в его характере, как он сам это называл, «флюгероватость». В мамонтовском кружке ярко проявился талант Врубеля как универсального художника.

Во всех жанрах искусства он создал выдающиеся произведения. Цикл работ в керамике и камин «Вольга и Микула Селянинович» получили золотую медаль на Международной выставке 1900 года в Париже. Он работал в монументальном искусстве и в скульптуре.

Был выдающимся театральным художником, гениальным рисовальщиком и даже модельером. При этом долгое время Врубель был известен только узкому кругу заказчиков и меценатов.

В сорок лет сбылась его мечта «о затейливом счастье личной жизни» – восходящая звезда русской оперы Надежда Ивановна Забела стала его женой. Это был гармоничный брак, они оба – творцы, и их творчество связано незримыми, но прочными узами. Она его «Муза», «Волхова», «Царевна Лебедь».

Они бывали в Киеве по дороге в имение сестры Забелы, где были написаны ночные таинственные «Сирень» и «К ночи». Как-то, заехав в Кирилловскую церковь, Врубель сказал: «К этому я, собственно, должен был вернуться». С Киевом связана и трагическая страница его жизни. В 1901 году Забела родила сына. Врубель тяжело переживал, что у малыша заячья губа, винил себя, свою «дурную кровь».

С весны 1902 года он лихорадочно работает над «Демоном поверженным». Врубель не просто пишет еще одну картину – это развязка сквозного сюжета «демонического цикла». Он упорно называет ее Ikone и не может закончить работу. Бесконечные переделки продолжаются даже в выставочном зале. Его буквально оттаскивают от картины.

Начались последние, скорбные годы жизни художника, годы его душевной болезни. Дважды она отступала, первый раз – зимой 1903 года. Но в мае по дороге на отдых в Киеве умер его сын – Врубель снова попал в больницу. Второй раз ему стало лучше через год, и он написал свои последние шедевры – «Жемчужину», «Автопортрет с раковиной», портреты жены «Забела на фоне березок» и «После концерта».

Доктор Усольцев, лечивший Врубеля, писал, что «его творчество не только вполне нормально, но так могуче и прочно, что даже ужасная болезнь не могла его разрушить». Для врубелевского мастерства эта обитель смирения оказалась местом, где он достиг высоты высот.

В его рисунке «Дворик зимой» появляется не просто освещение, а сияние света, когда сама белизна листа светоносна. Трудно сказать, «умилился» ли он, но известно, что Врубель перечитывал Библию и снова обратился к ее образам.

Так появились «Шестикрылый серафим», «Пророк», «Видение пророка Иезекиля».

С 1906 года у него стремительно падает зрение, и наступает слепота. Он сам уже был практически вне жизни. Его же творчество, напротив, именно тогда начало свою настоящую жизнь: пришло признание и триумф на выставках в Париже и Вене, его выбрали в Академию, но он был к этому уже равнодушен.

Врубель умер 1 апреля 1910 года. Художники пронесли его гроб через залы Академии художеств к храму. Александр Блок произнес речь: «Врубель пришел с лицом безумным, но блаженным.

Он – вестник, весть его о том, что в сине-лиловую мировую ночь вкраплено золото древнего вечера». Священник над его гробом сказал просто: «Художник Михаил Александрович Врубель, я верю, что Бог простит тебе все грехи, ибо ты был работником».

Так простились с самым ярким и значительным русским художником конца XIX – начала XX века.

Источник: https://vinograd.su/education/detail.php?id=48604

Сочинение по картине Врубеля “Роза в стакане”

Роза в стакане – один из лучших рисунков Врубеля, сделанных им в больнице. Художник утверждал, что в основе всякой красоты – “форма, которая создана природой вовек. Она – носительница души, которая тебе одному откроется и расскажет тебе твою.

Это значит, что не я толкую природу, а природа растолковывает, объясняет мне – меня. Тем самым природа персонализируется, превращается в одушевленного собеседника”.

Роза на рисунке живет и рассказывает нам свою историю, словно беседует о чем-то очень интимном, трепетном и вместе с тем трагическом.

В рисунках Врубеля, даже беглых, никогда нет вялой приблизительности: рисовальная техника художника отточена, как острый стилет. Чаще всего он передает форму сетью прерывистых штрихов, ломких, пересекающихся. Из их паутины возникают орнаментальные эффекты, рисунок может напомнить прихотливые узоры ледяных игл.

Если же присмотреться внимательно, то можно увидеть, что ни один штрих не положен случайно или только “для красоты” – он обрисовывает план формы, характеризует фактуру. Помятые куртки и пиджаки на мужских портретах – что может быть прозаичнее? – а, оказывается, расположение складок с чередованием теней и света обладает сложным ритмом, обнаруженным посредством рисунка.

Или вот сплошная пелена снега, оживляемая только узкой проталинкой и чернеющими вдали голыми ветками. Как передать графически этот простой мотив, казалось бы, небогатый оттенками? На рисунке, если глядеть вблизи, видны прихотливые комбинации отрывистых прямых черточек без единой кривой или круглящейся линии – почти фантастический узор.

Но на расстоянии штрихи скрадываются, и перед нами не плоское белое пространство, а явственно ощутимая фактура снега, рыхлого, местами подтаявшего.

Особенную красоту рисункам Врубеля придают богатые градации темного и светлого, очень точно найденные соотношения между ними. Так было и в иллюстрациях к Лермонтову – игра пятен различной степени светонасыщенности создавала иллюзию красочного ковра.

На рисунках с натуры, гораздо более простых по сюжету и трактовке, можно убедиться, что подобный прием не был чем-то нарочитым, а вытекал из созерцания реальных предметов. Врубель, рисуя, всегда начинал с прокладки основных пятен – от темных к светлым.

В светлых местах прикосновениями остро отточенного карандаша намечал нужные детали и наносил те…легкие штриховые арабески, которые одновременно и строили форму (без них светлые места выглядели бы плоскими), и несли в себе неповторимое очарование врубелевского почерка.

Иногда же он мог и просто оставить кусок листа белым, нетронутым – шкала отношений была найдена так безошибочно, что белый участок бумаги “опредмечивался”.

Так, всякий, кто видит простой и прелестный карандашный рисунок “Дворик зимой” с уверенностью скажет, что там на первом плане – сугроб, а подальше – занесенное снегом крыльцо. Кажется, будто видны и тени на сугробе. На самом же деле снег изображен чистой поверхностью листа, совершенно не тронутой карандашом.

Художник разнообразил свои приемы рисования. При быстрых зарисовках групп людей, беседующих, читающих, играющих в карты, в шахматы, он ограничивался сопоставлением больших пятен темного и светлого и опускал проработке деталей.

Тем не менее, группы “игроков”, погруженных в свое занятие и, вероятно, даже не замечающих, что их рисуют, схвачены во всей жизненной непринужденности. Пятеро за столом играют в карты.

Собственно, карт у них в руках не видно, но все равно сразу понятно, что идет именно карточная игра и собравшиеся ею поглощены у игрока на первом плане даже спина, даже складки на костюме, едва намеченные, выражают состояние сосредоточенности.

Очень выразительна фигура молодого “болельщика”, забравшегося с ногами на диван,- он сам не участвует в игре, но с большим любопытством следит за ее ходом. Еще лучше, пожалуй, шахматисты. Один напряженно обдумывает ход, его партнер откинулся на спинку дивана, руки в карманы, несколько расслабился, но не сводит глаз с доски, видимо прикидывая, как будет действовать дальше. Третий наблюдает.

В рисунках Врубеля фон всегда ритмически согласован с изображением и включается в образ, будь это фон предметный, орнаментальный или нейтральный, заштрихованный. Н. А.

Прахов в своих воспоминаниях сообщает: “Помню, как Михаил Александрович говорил мне… что художники обычно делают ошибку, когда, сочиняя что-нибудь или рисуя с натуры, следят только за внешним контуром предмета, в действительности не существующим.

Надо всегда проверять себя также по очертаниям фона, надо следить за его “орнаментальностью” – тогда все будет крепко связано между собой”.

(Пока оценок нет)
Loading…Вы сейчас читаете сочинение Сочинение по картине Врубеля “Роза в стакане”« Краткое содержание “Сказания о Мамаевом побоище”Краткое содержание “Жизнь Будды” »

Источник: http://schoolessay.ru/sochinenie-po-kartine-vrubelya-roza-v-stakane/

Творчество Михаила Александровича Врубеля

О сложности творчества Михаила Александровича Врубеля (1856-1910) всегда бывает много разговоров. В залах музеев его фантастические полотна, загадочные акварели, напряженные по форме рисунки приковывают внимание зрителей. Врубель остается совершенно непохожим на других художников, но вместе с тем любимым и привлекающим к себе.

Врубель был выдающимся русским художником конца XIX века.

Если Репин обращался к социальным темам и критически оценивал современную ему действительность, если Серов в своих острых, беспощадных портретах обличал мир аристократов и буржуазии, то Врубель, как бы отстранялся от повседневной жизни; неудовлетворенный, непримиримо относящийся к ней, он искал свободы в мире сказок и мифов.

И хотя он не принимал участия ‘в политической борьбе народа, но грубый произвол и насилие царских властей вызывали в нем протест и возмущение. Художник страдал от собственного одиночества. Болезненное, надломленное творчество Врубеля формировалось в обществе накануне его катастрофы.

Врубель остался для нас страстным, бунтующим ради добра и света художником, великолепным сказочником, мощным живописным талантом. Все его творчество основано на глубочайших традициях реализма.

— Художник с ранних лет воспитывал-в себе «живое отношение к природе». Глубина и всесторонность его искусства порождены упорным, настойчивым изучением натуры.

Для содержания своих картин он всегда находил соответствующую их темам форму.

Еще в раннем рисунке «Прощание Анны Карениной с сыном», выполненном до поступления в Академию художеств, Врубель предвосхищает особенности своего творчества. В драматическом образе Анны Карениной есть надломленность, душевный надрыв.

Художник создает выразительный рисунок, быстрыми перовыми штрихами достигает напряженности, передает мучительность происходящего события. В Академии художеств, Врубель, был учеником выдающегося русского педагога П. П.» Чистякова.

Он отлично постиг его педагогическую систему, и уже в те годы завоевал известность как великолепный рисовальщик и акварелист.

В 1884-1889 годах Врубель работал в Киеве, создавая эскизы для росписей Владимирского собора. Выполнить эти росписи ему не удалось, так как он нарушил церковные каноны, и эскизы были отвергнуты.

Имея призвание к монументальному искусству, Врубель оказался лишенным возможности осуществить свои грандиозные замыслы. Могучий талант декоративного живописца он мог проявить только в станковой живописи.

В Киеве художник написал прекрасный портрет «Девочки на фоне персидского ковра» (1886 г., Киевский музей русского искусства).

Хрупкая, с темными глазами девочка изображена среди дорогих ковров, шею ее украшают нити жемчугов. Изысканная обстановка, большие задумчивые глаза девочки, коса, спадающая по плечу, цветок в безвольно опущенной руке -всеэто, насыщенное по цвету и темпераментное, вызывает чувство тревожности.

С переездом Михаила Александровича Врубеля в Москву началась пора зрелости его таланта

У художника появляется навязчивая, подсказанная ему поэмой Лермонтова, тема. Он работает над образом Демона, мятежный, протестующий дух которого преследует воображение художника. В картине «Демон» (сидящий) (1890 г.

, Государственная Третьяковская галерея) Врубель изображает Демона юным, прекрасным и обладающим сверхчеловеческой силой; он сидит стиснув колени, и, кажется, что если встанет, то разорвет сковывающие его тесные рамки картины. Он будто высечен из камня, подавляет в себе страдания, скорбь, он одинок и ничего не в силах дать людям.

Неприступны громады гор, фон весь как бы состоит из причудливых, сверкающих кристаллов. Много раз варьирует Врубель образ Демона, то сокрушенного, то протестующего.

В 1890-1891 годах художник М. А. Врубель принимает участие в издании иллюстрированного собрания сочинений Лермонтова к 50-летию со дня смерти поэта. Его рисунки к поэме «Демон» равнозначны по мастерству стихам Лермонтова; редко можно найти такое блестящее истолкование мысли поэта, воплощенной изобразительными средствами.

Врубель полностью вживается з замысел поэмы, и его истолкование остается бесспорным и гениальным. Рисунки выполнены черной акварелью, с применением белил, и так богаты в тональности, что смотрятся, как подлинная живопись. Штрих рисунка подвижный, взволнованный. Прекраснаакварель «Пляска Тамары», которая передает ощущение быстрого танца, музыки и напряженности.

Безукоризненно правильный рисунок воссоздает быстрые движения и темперамент партнеров. Огромная и мрачная фигура Демона воспринимается как зловещая тень, появившаяся чтобы омрачить веселье. «Скачущий всадник» поразителен изображением бега коня, несущего мертвого жениха Тамары. Этот бег неукротим, все как бы сдвинуто, стронуто в рисунке, смелость ракурсов оправдана и убедительна.

Акварель «Тамара и Демон» передает содержание трагической исповеди Демона. Страстно его лицо, резки его сильные движения. Его слова пробуждают у сметенной Тамары сострадание и любовь к отверженному Демону. Акварель «Тамара в гробу» поэтична и трогательна, средства выражения скупы и просты, мастерство художника безупречно.

Суровая природа Кавказа, тревожная жизнь горцев, романтический характер юношеской поэмы Лермонтова «Измаил-Бей» чувствуются в иллюстрации «Прощание Зары с Измаилом».

В своих картинах Михаил Александрович Врубель избегает внешнего обстоятельного рассказа

Он убедительно объясняется средствами живописи. Его панно «Испания» — художественное истолкование душевных черт народа. Красивая, гордая женщина, с горящими черными глазами, сдерживает гнев и страсть. Между мужчинами готова вспыхнуть ссора. Все полно напряжения, цвет эмоционален.

В другой не менее драматичной картине «Гадалка» (1895 г., Государственная Третьяковская галерея) женщина с беспокойным блеском огромных черных глаз пытается узнать свое тревожное будущее. Она изображена на фоне ковров, беспокоен их узор, перед ней разложены карты, их значение зловеще. Трудно уйти от подстерегающих ударов судьбы.

В 1898 году художник М. Врубель пишет портрет жены артистки Н. И. Забелы-Врубель. Он исполнен в свободной манере, легко и жизнерадостно. Образ Забелы-Врубель часто повторяется в творчестве художника. Иногда он изображал ее в тех ролях, которые она исполняла.

В 1890-е годы он был особенно увлечен музыкой и театром. Тогда возникла картина «Царевна-Лебедь». «У меня сказка — так сказка»,- писал художник. Женственна и поэтична царевна, она плывет навстречу неведомой судьбе.

В сумеречном освещении, в колорите картины много тревожной и неизъяснимой прелести.

Красоту родной природы Михаил Александрович Врубель чувствовал необыкновенно

Знакомые всем виды он очеловечивал и насыщал поэтической сказочностью. Картина «Пан» — воплощение природы, ее олицетворение.

Старое, морщинистое лицо Пана с добрыми голубыми глазами оттенка глубоководных озер, березки, ущербная луна на горизонте, свирель в опущенной руке — все это единое целое в картине, и сам Пан как бы возникает из большого мшистого пня. Великолепна также картина художника Врубеля «К ночи», где опоэтизирована природа Украины.

Душный поздний вечер, воздух как перед грозой; точно свечи горят крупные шапки цветов чертополоха. Небо лилово-синее; вдалеке вспыхивают зарницы. В траве, как огромные глыбы, ворочаются красные кони, а фигура пастуха подобна сказочному полевику.

К последним годам жизни, когда художник Врубель тяжело заболел, относится его замечательный рисунок «Дворик зимой», выполненный с натуры из окна больницы. В 1904 году исполнен им карандашный «Автопортрет», где при внешней собранности, выразительности, величественности позы ощутимо беспокойство, настороженность и нервозность художника.

Путь художника Врубеля был сложен и труден. Творчество его не сразу было принято. Слава пришла к нему поздно. Всю жизнь он сильно нуждался. В своих картинах, прибегая к символам, он сумел отразить неудовлетворенность жизнью на рубеже века.

Для нас он остается дорог, как художник, стремившийся к той красоте, которая возвеличивает человека. Замечательный декоративный мастер, блестящий колорист и рисовальщик он составляет гордость русской художественной школы.

Источник: https://www.sudba.info/tvorchestvo-mixaila-aleksandrovicha-vrubelya/

Михаил Врубель. Рисунки

В его рисунках, даже беглых и набросочных, никогда нет вялой приблизительности: рисовальная техника Врубеля отточена, как острый стилет.

Чаще всего он передает форму сетью прерывистых штрихов, ломких, пересекающихся. Из их паутины возникают орнаментальные эффекты, рисунок может напомнить прихотливые узоры ледяных игл. Если же присмотримся внимательно, увидим, что ни один штрих не положен случайно или только «для красоты» — он обрисовывает план формы, характеризует фактуру.

Вот сплошная пелена снега, оживляемая только узкой проталинкой и чернеющими вдали голыми ветками. Как передать графически этот простой мотив, казалось бы, небогатый оттенками? На рисунке, если глядеть вблизи, видны прихотливые комбинации отрывистых прямых черточек без единой кривой или круглящейся линии — почти фантастический узор.

Но на расстоянии штрихи скрадываются, и перед нами не плоское белое пространство, а явственно ощутимая фактура снега, рыхлого, местами подтаявшего. дают Богатые градации темного и светлого, очень точно найденные соотношения между ними.

Так было и в иллюстрациях к Лермонтову — игра пятен различной степени светонасыщенности создавала иллюзию красочного ковра.

На рисунках с натуры, гораздо более простых по сюжету и трактовке, можно убедиться, что подобный прием не был чем-то нарочитым, а вытекал из созерцания реальных предметов.

Врубель, рисуя, всегда начинал с прокладки основных пятен — от темных к светлым.

В светлых местах прикосновениями остро наточенного карандаша намечал нужные детали и наносил те легкие штриховые арабески, которые одновременно и строили форму (без них светлые места выглядели бы плоскими), и несли в себе неповторимое очарование врубелевского почерка. Иногда же он мог и просто оставить кусок листа белым, нетронутым — шкала отношений была найдена так безошибочно, что белый участок бумаги «опредмечивался».

Так, всякий, кто видит простой и прелестный карандашный рисунок «Дворик зимой», с уверенностью скажет, что там на первом плане — сугроб, а подальше — занесенное снегом крыльцо. Кажется, будто видны и тени на сугробе. На самом же деле снег изображен чистой поверхностью листа, совершенно не тронутой карандашом.

А вот зарисовка двоих мужчин в черных костюмах, сидящих в белых креслах и читающих. Их фигуры сплошь зачерчены густым черным горизонтально положенным штрихом, то есть даны как черные силуэты.

Однако форма их так прочувствована художником, что фигуры воспринимаются не силуэтно, а объемно и пространственно.

Мы видим внутри черного силуэта формы рук, ног, складки пиджака, хотя их очертания незримые, фактически их нет на рисунке.

Художник разнообразил свои приемы рисования. При быстрых зарисовках групп людей, беседующих, читающих, играющих в карты, в шахматы, он ограничивался сопоставлением больших пятен темного и светлого и опускал проработку деталей. Тем не менее группы «игроков», погруженных в свое занятие и, вероятно, даже не замечающих, что их рисуют, схвачены во всей их жизненной непринужденности.

Пятеро за столом играют в карты. Собственно, карт у них в руках не видно, но все равно сразу понятно, что идет именно карточная игра и собравшиеся ею поглощены: у игрока на первом плане даже спина состояние сосредоточенности. Очень выразительна фигура молодого «болельщика», забравшегося с ногами на диван,— он сам не участвует в игре, но с большим любопытством следит за ее ходом.

Еще лучше, пожалуй, шахматисты. Один напряженно обдумывает ход, его партнер откинулся на спинку дивана, руки в карманы, несколько расслабился, но не сводит глаз с доски, видимо прикидывая, как будет действовать дальше. Третий наблюдает.

Не будь этих рисунков, мы бы и не узнали, что Врубель мог так выразительно и живо запечатлевать житейские жанровые сценки, ведь на картинах он их никогда не изображал. Но он действительно «все мог».

Карандашный портрет доктора Усольцева по красоте и твердости техники и по выразительности психологической стоит на уровне лучших портретных работ Врубеля. Он сделан вдохновенно. Тонкое худощавое лицо с шапкой курчавых волос, проницательные, в упор глядящие глаза — в них светится гипнотическая сила.

Портрет студента — сделанный черной акварелью и карандашом, так осязательно передает форму и характер молодого лица, продолговатого, с тяжелым подбородком, узким разрезом глаз и юношеской припухлостью щек и губ, что нам кажется, будто мы видели и знали этого человека в жизни. Кажется, что слышали его солидный, но еще ломающийся басок; представляется, что он высокого роста, слегка сутулится при ходьбе. По лицу в воображении естественно дорисовываются и фигура, и характер, и манеры.

Безупречная лепка обоих портретов достигнута все той же системой угловатых разнонаправленных штрихов, которые, при всей прихотливости арабеска, чеканно моделируют форму в ее выпуклостях и углублениях, тенях и бликах. Эти мужские характеры переданы мужественной, волевой манерой рисунка.

В отличие от них, портрет В. А. Усольцевой — сама женственность, и сделан в несколько иной манере, легчайшими деликатными касаниями карандаша, без сильных темных акцентов, но с тонкой проработкой нежного лица, волос.

В портрете Усольцевой изгибающиеся линии узорного фона мягко обтекают, обнимают фигуру — она в этот лирический узор погружена, им окутана.

Роза в стакане

Натюрморт. Подсвечник. Графин. Стакан

Н. А. Прахов в своих воспоминаниях сообщает: «Помню, как Михаил Александрович говорил мне…

что художники обычно делают ошибку, когда, сочиняя что-нибудь или рисуя с натуры, следят только за внешним контуром предмета, в действительности не существующим.

Надо всегда проверять себя также по очертаниям фона, надо следить за его «орнаментальностью» — тогда все будет крепко связано между собой».