Художница Наталья Игоревна Нестерова / Natalia Nesterova, Russian artist, master of painting
«Всё поле написанных Натальей Нестеровой полотен заполнено тайной тревогой ожидания. Стоит тебе лишь ненадолго отвести взгляд от картины, оставить ее без присмотра на секунду, как что-то произойдет очень важное не только в жизни персонажей, но и твоей собственной. Такой талант у Натальи Игоревны».
(Ю. Рост)
* * *
Наталья Игоревна Нестерова родилась в Москве 23 апреля 1944 года в семье архитекторов.
из интервью: Своим единственным учителем считаете своего деда — художника Николая Ивановича Нестерова, который учился с Фальком и выставлялся с «Голубой розой». Чем вы ему обязаны?
Наталья Нестерова: Всем. Он умер, когда мне было 7 лет. Именно тогда я поняла, что какая-то моя жизнь окончилась. И это правда. Он для меня рисовал, смотрел, как я рисую. То, что он в меня вложил, я несу всю свою жизнь. Он меня выпустил как бы из пращи, и с тех пор я лечу и лечу. Он дал движение моим мыслям и чувствам.
1968 — Окончила Московский государственный художественный институт им. Сурикова.
Наталья Нестерова (ученица Дмитрия Жилинского) ныне профессор живописи Российской академии художеств.
С 1969 г. – член Союза художников. Профессор Московского государственного института им. В. И. Сурикова.
из статьи: Училась сначала в Московской средней художественной школе, что была в Лаврушинском переулке напротив старой Третьяковки, потом – в Суриковском институте, у вполне правоверных (в тогдашнем понимании слова) советских художников. Участвовала в официальных выставках типа «К 100-летию Ленина» или «50 лет ВЛКСМ».
Востребованность и признание Нестеровой с первых шагов (в Союз художников СССР ее приняли в 25 лет) в обстоятельствах нынешней жизни кажутся чуть ли не подозрительными: других, говорят, в советское время бульдозерами разгоняли.
Но надо же принять во внимание и профессиональные достоинства работ, и в общем довольно терпимую по отношению к подлинному таланту атмосферу художнического цеха. В России она активно выставлялась в 1970-е, а с конца 1980-х начала работать в США.
Ее работы приобретали музей Гуггенхайма в Нью-Йорке, музеи Монреаля, Пекина, других городов.
С 1992 года профессор кафедры сценографии Российской Академии театрального искусства (РАТИ).
«Работы Нестеровой – универсальны. Человек в пейзаже – это не русский или американец, это человек как явление природы, как часть ее замысла. Этим отличаются и картины Нестеровой 1980-х годов, и те, которые написаны в начале ХХI века»
-Александр Герцман, президент фонда IntArt-
«За стиль, манеру и круг затрагиваемых тем ее причисляют к числу наиболее известных отечественных мастеров-семидесятников. В своем творчестве Нестерова часто обращается к традициям примитивистов. Она заставляет зрителя задуматься над обыденностью окружающего мира, используя для этого необычное сочетание деталей и гротеск. Ее картины отличаются чистым цветом, четким контуром, экспрессией красок. Жизненные сценки, праздничные гуляния, отдых на берегу моря, игры в карты, во всем этом отражен сложный мир человеческих переживаний».
-Григорий Заславский, обозреватель-
*
из статьи (1993 год): Картины Нестеровой музейны, галерейны, дворцовы, гостинны. В обыкновенном жилище сосуществовать с ними невозможно. При них нельзя читать, спать, сосредоточиться на чем-нибудь. В ее мастерской голова ворочается, глаз тянется к мольберту с незаконченной работой. Искусство – садик неогороженный. Разбираются в нем все, занимается – кто захочет. Сегодняшняя ситуация в искусстве напоминает несанкционированный митинг. Слава Богу, есть и личности. Нестерова одна из немногих. Она не заняла свою нишу, она создала ее. И занимает это единственное место спокойно и просто.
Наталья Нестерова о себе (1997): «Свою жизнь я не представляю без моей работы. Она поглощает мое воображение, чувства, мысли. Я думаю о ней всегда, где бы я ни находилась, что бы ни делала, что бы со мной ни происходило в разные моменты моего существования. Я родилась в семье архитекторов. Мой дед, Николай Иванович Нестеров, был прекрасный художник. На стенах нашего дома висели его работы, в которые я уходила странствовать. Он рисовал мне, маленькой, картинки, учил меня играть и чувствовать. Я помню, как отправлялась путешествовать в карете, сделанной из кресла, с валенком вместо головы лошади. Потом я начала рисовать сама, и с тех пор, как помню себя, это занятие меня не разочаровало, не утомило, и интересно, как в детстве. Бабушка моя говорила: «Не идешь вперед, идешь назад». Меня научила относиться к себе очень критически опять-таки моя бабушка. Она была «ваше высокоблагородие». Мне все время кажется, что я еще ничего не достигла; я учусь и стремлюсь к тому, что убегает и скрывается от меня. Поэтому жизнь моя подобна преследованию ускользающей нити. Может быть, в какой-то момент мне и понравится то, что я делаю, покажется, что я чего-то достигла, тогда, я думаю, моя работа закончится. А пока я или бегу, или плетусь, или несусь вслед за своими мыслями, пытаясь выразить или воплотить их на холсте. А как мне это удается – судить вам».*
из статьи (2004):
Когда о художнике говорят слишком много как о человеке, значит что-то не то, значит, практически ничего не скажут о нем как о художнике: слишком личные достижения перекрывают профессиональные.
Непростой пример Натальи Нестеровой, как, обладая всевозможными артистическими достижениями, можно просто работать. Работать много. * Александр Герцман
«Старинные часы – свидетели и судьи…
» (2004):
Поиски метафизических истоков жизни всегда связаны у Нестеровой с пространством и временем. Работам «часовой» серии, являющейся квинтэссенцией выражения магии времени, характерна яркая сценическая фарсовость, сочетающаяся в то же время с по-рембрандтовски приглушенной цветовой гаммой. Здесь царствуют часы, со всей их эстетической роскошностью и властной красотой, будучи главными персонажами картин, в то время как часовщики выполняют лишь функцию «лакеев в драматической постановке». В «Часах на берегу» разбросанные по песочному берегу человеческие фигуры играют роль живых часовых цифр и стрелок, по-прустиански повествуя историю потерянного времени и скоротечности жизни. Конструируемые нестеровскими персонажами песочные замки и песочные животные столь же эфемерны в этом мире, как и песочные часы. Нестерова создает театр жизни, который превращается здесь в цирковую игру то ли с утерянной, то ли с найденной жизнью. Персонажи жизненного карнавала художницы становятся дирижерами поворотов судьбы нa зыбком, изменяющемся «песочном» циферблате истории.*
Фаина Балаховская «Отражения отражений», о выставке 2005 года:
Наталья Нестерова давно получила все сущие в России художественные регалии и награды. Профессор и академик живописи, лауреат самой противоречивой Государственной премии и самой громкой премии общественной («Триумф»), она заработала на родине все, что возможно, – кроме внятной выставки в Третьяковской галере. То, что нам показывают, – осколки от большой, настоящей ретроспективы.
Картины разных лет плотно, без воздуха, периодов и акцентов развешаны в не очень большом зале. Поместилось не все – темы оборваны, большие циклы представлены фрагментарно. Получился концентрат. Очень живописный – поверхности холстов аж дымятся от плотных размашистых мазов, контрастных фактур.
И без того сложные, многодельные, перенасыщенные смыслами, идеями, символами, страхами картины Нестеровой перебивают друг друга, не дают сосредоточиться на главном. Хотя главное вроде бы заявлено – выставка называется «Отражение утраченного времени». Зафиксированное глазом, припечатанное плотными слоями масла к холсту остановившееся мгновение Нестеровой совсем не прекрасно.
В нем – ужас и страх Божий. Перед жизнью и – отдельно перед искусством. Фигурки, похожие на парковую скульптуру, закрытые масками или изуродованные судорогой лица, читались в советском прошлом метафорой. Теперь очевидно, что это – просто кошмар. Страшный сон. Нестерова существует не в своем времени – его нет в картинах. А, как принято было в ее поколении, в истории искусств.
Вытравливая из себя по капле влияние примитивов, потом сюрреалистов, она многие годы борется с великими художниками прошлого, будучи не в силах принять себя. Густые живописные слои, как скорлупа, защищают мощнейший темперамент, с трудом обретающий формы и стыдящийся всего слишком личного – лица, тела, движения.
Герои Нестеровой – кургузые притворяшки – по-прежнему покорны модным в позднесоветской художественной среде (теперь уже непонятно почему) карнавальным теориям; они движутся загадочно и заняты примерно тем же, что и двадцать лет назад. В основном странными и необязательными – прогуливаются, едят, сидят, играют.
Но боятся они постоянно – самих себя, а также птиц, ветра и прочей окружающей действительности. В библейских циклах доминирует странное ощущение человеческой придавленности – невозможно разогнуться, взглянуть в лицо. Автор страшится Страстей Христовых не больше, чем обычной жизни, но и не меньше.*
из статьи:
Ирония в картинах есть почти всегда, и гротеска хватает, но ощущение тревоги все равно присутствует. Нестерова работает много, работать для нее так же естественно как, например, говорить, только она не доверяет словам всего и силится изобразить неуловимое.
Такое впечатление, что невозможность этого толкает ее вперед, и потому она пишет снова и снова. Ее феноменальная производительность при этом никак не приобретает характера ремесленной тиражности – все делается всерьез и поиску нет предела.см. также:
Н.И.
Нестерова на вебсайте Коллекция: мировая художественная культура;
подборка статей (1970-2004 годы) о художнице;
Наталья Нестерова, подборка публикаций за 2005 год
Источник: http://elena-v-kuzmina.blogspot.com/2007/11/natalia-nesterova-russian-artist-master.html
Творчество Натальи Нестеровой
Сначала может быть ощущение шока, потерянности. Но удивительно: пройдет немного времени, вы привыкнете и поймете, что вы всегда существовали в этом мире, просто видели лишь поверхностный его слой и вдруг шагнули в глубину.
Когда мы рассматриваем одну за другой картины Нестеровой, перед нами выстраивается ряд то ли людей, то ли кукол, то ли артистов. Ряд бесконечных масок, белых, безжизненных, одинаковых.
И кто-то может подумать: почему художница отнимает у людей самое дорогое — индивидуальность? Но глубже вдумаемся в ее картины и поймем: она не любит безличия, она воинственна и строга по отношению к нему, и это, пожалуй, единственное, чего она не прощает.
Кстати говоря, если искать концепцию творчества Нестеровой, то мы рано или поздно придем именно к ее неприятию безличия. Отсюда тянутся смысловые ниточки ко всем частным сюжетам и мотивам ее живописи. И ведь безличие — это не только попрание человеком собственного «я», это причина многих социальных, исторических, экологических катастроф.
Триптих «Манекены»: люди с почти одинаковыми лицами хлопочут вокруг манекенов, они поправляют на них что-то, одевают их. У манекенов характерные для героев художницы лица-маски, характерные для них лозы — будто неожиданно прервано движение.
И вдруг возникает ужасная мысль: а что, если раздеть людей и одеть манекены? Не поменяются ли они ролями? И тот, кто вчера еще был в роли человека, не окажется ли самым настоящим манекеном; Но тогда еще страшнее, тогда мы подходим, похоже, к самому корню нашей исторической трагедии: почему же люди так послушны навязанной им роли манекенов, почему они так спокойны и неподвижны? Может быть, от слишком частой смены ролей снивелировалась сущность тех и других? Каждая картина Натальи Нестеровой — шарада. И многомерность ее творчества требует от зрителя прохождения всех ступеней постижения смысла, требует «дойти до дна», лишь тогда перед ним откроется и затрепещет скрытый за лицом-маской мир, полный страсти, боли, крика о помощи. Таков и диптих «Станция метро». Под низкими сводами перехода согнулись навечно в неудобных позах две бронзовые фигуры. А между ними — люди, тесно прижатые друг к другу толпой. Мы видим искаженные лица, неловкие позы и вдруг осознаем какую-то глубинную, сущностную связь между бронзовыми фигурами и живыми людьми. И нам снова кажется, что разницы не будет, если они поменяются местами, ролями… Мы видим самих себя, общество, застывшее в согнувшемся состоянии, и нам становится нестерпимо стыдно и больно за восторжествовавшее безличие, и порыв распрямиться охватывает дошедшего до сути картины зрителя. У читателя, возможно, создалось впечатление, что Нестерова — художник сугубо и остро социальный. Но это не совсем так. Социальность ее полотен ненарочита, несамоцельна. Художница так же далека от обслуживания какой бы то ни было политической доктрины, от иллюстрирования социальных проблем, как от китча и вульгарности. Первооснова ее картин — вечные вопросы, мирозданческая философия, которая просто всегда имеет выход и на вопросы конкретные, социально-политические. В сущности, каждая картина художницы не только ребус, но и притча, притча о вечном. Вот картина «Застолье». Это поразительный пример контрастного воплощения темы. Трое мужчин сидят за столом. На столе какие-то блюда и яства. Но стол — сам по себе, они — сами по себе. Это- так часто навязываемое жизнью совмещение. Мужчины держат в руках стаканы, но стаканы ни при чем. Эти люди ушли в себя, их взгляды глубоко духовны, в них- связь с небом. Это, если хотите, интерпретация вечной «Троицы». Для творчества Натальи Нестеровой характерно не только обезличивание людей, но и своего рода очеловечение предметов. И в этом- глубинное и нравственное начало. Тема масок, кардинальная для художницы, проходит, приобретая особую смысловую нагрузку, и через библейскую картину «Тайная вечеря». Здесь в масках Христос, ученики, Иуда. Мы не знаем, кто есть кто за этой последней, многое обобщающей трапезой. Мы не знаем, кто богочеловек, а кто предатель, но оба они непременно есть среди этих масками сокрытых людей. Маски — уникальное человеческое изобретение. В масках люди работают, отдыхают, спят… живут. Печально, что в результате этого теряется из виду не только Иуда, но и Христос. Нестерова- один из тех художников-философов, которые ощущают сильнейшую и существенную внутреннюю взаимосвязь между всем и вся. Среда — это не просто набор предметов. Среда — самовыражение человека, хочет он того или нет. Художница это понимает, потому картина «Разбитые вещи» говорит так о многом. Женщина плачет над разбитой чашкой. И кажется, что разбита не чашка, а жизнь. Ибо вещь эта, живя рядом с человеком, видела столько его страданий, радостей, горестей. Она несла в себе столько напоминаний о прошедшей жизни, что сама стала ее частью, ее незаменимой составляющей. Но у Нестеровой из сети бытия не может быть выкинут ни один узел без того, чтобы не нарушилось общее равновесие. Картины «Терраса. Вечер», «Карты в интерьере» — это игральные карты, комоды, фарфоровые или фаянсовые статуэтки на них, кресла, серебряные кувшины, посуда и люди, органично существующие среди всего этого. Такие холсты — разговор о неизвестных нам, соединяющих все сущее пластах бытия. Здесь люди включены в какую-то тайнопись. И, заметьте, на этих полотнах они никогда не бывают безлики. Тему «интерьеров» естественно продолжает у Нестеровой тема Москвы. Москва- это же тоже среда, только в более широком смысле. Удивительно, но московские дома, части улиц художница порой просто фотографирует. Удивительно, ибо точное воспроизведение, воспроизведение без внутреннего взрыва, обнажающего смысл реальности, несвойственно Нестеровой. И вдруг она любовно выписывает карнизы и рисунок лепки, фронтоны и едва ли не с математической точностью воспроизводит количество окон, Что это? Да, художница любуется этими старыми московскими особняками, каждым прикосновением кисти благодарит их за то, что они, свидетели наших заблуждений и ошибок, радостей и триумфов, живы, стоят на том же месте, потрепанные и состаренные историей. Так радуемся мы, встречая друга, с которым прошли трудные, но, быть может, лучшие годы жизни. Так на излете жизни благодарим родных людей за то, что они не оставляют нас в одиночестве в этой сумбурной и дорогой нам жизни. «Оружейный переулок», «Переулок печатников», «Пречистенка. Переход». Вглядитесь в эти холсты и вы увидите признание в любви родному городу.
Наталья Нестерова появилась на художественном горизонте Москвы в начале 60-х. За прошедшие годы она стала широко известна не только у нас в стране, но и за рубежом. Ее выставки в Европе имели немалый успех, на одном из последних аукционов, проводимых фирмой «Сотбис», английские коллекционеры покупали полотна Нестеровой за сотни тысяч долларов.
Таков внешний рисунок ее творческой судьбы. А что же внутренний? Художница однажды сказала: «Я, как герои фильма «Ездок», постоянно чувствую погоню за собой, охоту».
Казалось бы, почему? Она так же, кстати, как ее единомышленники и друзья, люди ее профессионального и человеческого круга- Лазарь Гадаев, Татьяна Назаренко,- никогда не стояла на политических баррикадах, не провозглашала лозунгов, не была политическим диссидентом.
Но она была диссидентом в том смысле, что следовала внутреннему голосу, а не официальному заказу, помнила о предназначении творца и всегда четко отделяла это предназначение от роли ремесленника, которому все равно, кому продавать ремесло. Политика и творчество в самом деле несовместимы.
И если вдуматься, лозунги политической оппозиции так же чужды творчеству, как лозунги официозные, а иллюстрирование их есть тоже своего рода продажа. Наталья Нестерова далека от этого. Просто нет художника без судьбы, без боли за ту дисгармонию и тот диссонанс, что заполнили существование человека в современном мире.
Подумаем над картиной «Мертвые собаки»: на едко-зеленом фоне, поодаль от пустых больших домов две оглушающе-белые, поражающие обнаженностью смерти- мертвые собаки. Это полотно можно было бы истолковать и в чисто социальном аспекте. Это загнанные в духовный вакуум и обезображенные смертью наши души. Это умершая мечта.
Это убитое общество, погруженное в безвоздушное пространство социального эксперимента. Но ведь это и о жизни вообще. О ее контрастах, о вдруг обнажающейся мертвой сути того, что почитали живым, о вдруг увиденном без розовых очков мире. Не случайно художница сказала о картине: «Она автобиографична».
И, подумав, прибавила: «Это немного все мы».
Часто говорят: Нестерова принадлежит к московской школе. Часто спорят, чего в ее творчестве больше — примитивизма, сюрреализма, реализма. Часто задаются вопросом: специфика ее живописи в философичности ли, литературности, театральности? Все это важно.
Но важно также за выяснением всех этих вопросов не потерять главное, то, что перед нами художник, продолжающий своим творчеством классическую русскую живопись, один из тех творцов, по полотнам которых потомки будут судить о художественном процессе второй половины XX века.
Источник: http://dasinok.ru/interesnoe/tvorchestvo-natali-nesterovoi.html
Наталья Нестерова. Фрагменты
До 13.03.2016 в Галерее «Роза Азора».
«Москва засасывает своей рутиной, а легче всего мне работается во Франции. Потому что, во-первых, там невероятная красота, а во-вторых, никто меня не терзает, а для работы нужен покой» — Наталья Нестерова.
Экспозиция в галерее «Роза Азора» выстроена таким образом, чтобы возникло ощущение, что это одна огромная работа, просто разделенная на фрагменты, которые словно «живут».
Странное впечатление. Это вроде бы и живопись и это жизнь. Энергетика этих картин проникает даже в самые потаенные уголки души: то заставляя задуматься о своем собственном пути, то обещая нечто прекрасное на этой самой дороге.
На картинах Натальи Нестеровой характерные художественные средства примитива — локальный цвет, графичность, упрощенная композиция — удивительным образом сочетаются со сложной красочной поверхностью, где фактурные, словно вылепленные цветом участки, соседствуют с гладкими мазками.
На этом экспрессивном живописном языке она рассказывает незатейливые на первый взгляд истории. Картины Нестеровой можно обозначить как жанровые, наполненные сатирическим пафосом.
Излюбленные сюжеты — праздничные и праздные гуляния, докучливый отдых на берегу моря, бесцельные прогулки по городу, бесконечная игра в карты, многочасовое сидение в кафе.
Лица на полотнах зачастую похожи на маски, фигуры застыли в искусственных позах манекенов, вещи — в нелепых положениях. Узнаваемые и топографически достоверные городские пейзажи превращаются в фальшивое пространство, где разыгрываются с ложной многозначностью мизансцены из театра абсурда, во всем этом отражен сложный мир человеческих переживаний.
Все работы, представленные на выставке, привезены из Франции, и цитата, выхваченная из интервью с художницей, как нельзя лучше характеризует запечатленные фрагменты – да, они прекрасны, да, здесь царит покой, несвойственная нам безмятежность.
Экспозиция выставкиЭкспозиция выставкиНаталья Нестерова «Игра в карты.
Диптих» 2015Наталья Нестерова «Читая Бунина» 2015Наталья Нестерова «Читая Уайлдера» 2015Наталья Нестерова «Читая Боулза» 2015Наталья Нестерова «Чашечки кофе» 2015Наталья Нестерова «Час обеда» 2015Наталья Нестерова «Спагетти» 2015Наталья Нестерова «Весна» 2013Наталья Нестерова «Полосатый тент» 2015Наталья Нестерова «Пляжная кабина» 2015
Информация (на 18.02.2016):
Галерея «Роза Азора»
Адрес: Никитский бульвар, дом 14 (ближайшие станции метро «Тверская», «Пушкинская», «Арбатская», рядом с Государственным Музеем Востока и Театром у Никитских ворот)
Время работы: понедельник – суббота с 12:00 до 20:00, в воскресенье с 12:00 до 18:00
Посещение галереи – бесплатно
Источник: http://cultobzor.ru/2016/02/natalya-nesterova-fragmenty/
«Маскарад — способ прикрыть трагедию»
В поисках собственной идентичности художники тогда много путешествовали внутри Союза по его экзотическим окраинам — от Кавказа (Грузия, Армения) и Прибалтики до Соловков и Калязина, для них важны были не только живопись, но и литература, поэзия, театр. В 90-е Нестерова почти совсем переехала за границу.
Жила в Швейцарии, Франции, Америке, ее работы хорошо покупали и покупают, в том числе известный коллекционер Петер Людвиг и Музей Гуггенхайма. В России ее картины есть в Третьяковке и Русском музее. При этом Нестерова продолжает активно работать — на московской выставке большинство работ будет экспонироваться впервые.
О творчестве Натальи НЕСТЕРОВОЙ «МН» попросили рассказать известного искусствоведа Вильяма МЕЙЛАНДА.Модные критики в очередной раз хоронят традиционную картину и даже саму «устаревшую» технику живописи — холст, грунт, краски, кисти. К тому же, похоже, им нет дела до человека вообще.
Вместе с подвластными им подопытными художниками они заняты скучными сухомозгими играми-проектами. Соответственно и Наталью Нестерову они числят по разряду музейных художников, то есть в прошедшем времени.Между тем она не просто наш современник. Она, как всякий большой мастер, способна радовать и беспокоить своими картинами.
На протяжении почти сорока лет знакомства с творчеством Натальи Нестеровой я неоднократно влюблялся в ее произведения или мучительно пытался понять причину исходящего от них беспокойства.
Неоднократно я растерянно стоял перед ее картинами в надежде преодолеть грань между моим будничным «сейчас» и ее длящейся живописью, в преходящесть которой я никогда не поверю.Я не берусь объяснять картины Натальи Нестеровой. Они говорят сами за себя или таинственно молчат, вмещая множество наших догадок и недоумений.
Самая же главная их родовая особенность — отсутствие сиюминутности. И дело не только в том, что Нестерова намеренно старается изображать вечное и общечеловеческое. Она достаточно часто обращает внимание на самые обыкновенные предметы и явления, но как-то так получается, что на ее холстах они перестают быть обыкновенными. Видимо, писание картин в принципе не будничное занятие.
Изображаемое Нестеровой длится и длится во времени, никогда, по существу, не кончаясь. Речь не только о «Пьете», «Распятии» или «Тайной вечери». Вкушающие за праздничными столами, сидящие в шезлонгах на пляже или играющие в карты тоже представители вечности. Такова их роль в жизненном театре — сидеть в шезлонгах, играть в карты или банкетировать.
Художник однажды застал их за этим занятием и навсегда остановил мгновение. Остановил основательно, монументально, почти как скульптор. Круглящиеся головы, тела или фрукты на столе так вылеплены кистью, что зритель чувствует их объемность и живую тяжесть. Не картины, а памятники. Не будь холст плоским, его впору было бы обходить вокруг.
Тем более что многие персонажи изображены со спины.
Сразу после Пиросмани
Наталья Нестерова родилась в Москве в 1944 году. По собственным воспоминаниям, первый автопортрет она нарисовала в три года.
Считает главным учителем своего деда Николая Ивановича Нестерова (участвовал в выставках группы «Голубая роза»), хотя тот умер, когда ей было всего семь лет. Училась в МСХШ вместе с Игорем Макаревичем, Татьяной Назаренко, Владимиром любавовым, потом поступила в Суриковский институт.
Окончила его в 1968 году, стала членом Союза художников. Получила почти все возможные в России премии — Государственную премию, премию «Триумф», звание заслуженного художника Рф, звание академика и почетную золотую медаль Академии художеств.
Сейчас она действительный член Российской академии художеств, профессор живописи Российской академии театрального искусства. Живет то в париже, то в Нью-Йорке, то в Москве. Нестерова — участник многих индивидуальных и групповых выставок на родине и за рубежом.
ее картины хранятся в крупнейших отечественных коллекциях в Русском музее, Третьяковской галерее, а также в Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке, Музее людвига в Кельне, в музеях Монреаля, пекина, в корпоративных и частных коллекциях.
Как-то в одной галерее на Большой Ордынке я предложил Наталье сфотографировать ее на фоне собственной большой картины. Она тут же повернулась спиной, объединившись со своими персонажами. Даже когда люди обращены к нам, Нестерова умудряется загораживать лица — то букетом цветов, то подносом с обильными яствами, то газетой.
Даже птицы иногда «работают» в качестве таких заграждений.
Почему она это делает? Может быть, не все лица хочется видеть? Может, индивидуальность без сожалений вообще приносится в жертву? Нестерова признается: «Поворачивая персонажей картин спиной к зрителю, я даю возможность людям придумать что-то свое — любую личность, любое лицо, любой характер».
Маски — еще один случай нестеровской скрытности и особый «карнавал», длящийся с начала 1970-х годов не только в ее творчестве. Характерно, что склонность к «карнавалу» была присуща в основном художникам-женщинам (Т. Назаренко, К. Нечитайло, К. Назарова, Т. Михайлик).
Спрятаться от себя, спрятаться от всего, что не устраивает тебя во времени. Если первое безнадежно, то второе вполне возможно. Сиди в мастерской или дома и раскладывай пасьянсы или одевай лицо и тело, включая конечности, в пуантилизм игральных карт. А еще можно строить хрупкие карточные домики.
В 1980-е и нулевые Нестерова часто так и поступала. Кого-то из зрителей это раздражало, а кто-то с увлечением включался в игру, например, в 2001 году на выставке «Большой пасьянс».Художник влияет на зрителя, формирует его зрение.
После кипарисов или взволнованных небес и полей Ван Гога окружающая природа кажется более подвижной и «нервной». Городские парки с каруселями и фонтанами, морские пляжи, кафе и т.д. давно стали привычным нестеровским пространством. В нем есть изрядная доля ностальгии по другой Москве и другой стране. В Москве ей ближе частично уцелевшие арбатские переулки, а любимый Крым и любимая Грузия стали «загранкой». Когда-то в Тбилиси, Кутаиси и Цхинвали я слышал, как местные художники ставили Нестерову сразу после Пиросмани. Без паузы.
Я не знаю, где художнику лучше работается. Предположу, что, наверное, дома. Но и дальнее зарубежье, куда Нестерова впервые попала в зрелом возрасте, также основательно обжито ее кистью. Идешь по Центральному парку и перечисляешь про себя: этот памятник она написала, и эту каменную вазу, лестницу, фонтан.
Впору говорить уже не только о московской, но и о нью-йоркской ностальгии. В Москву встраивается, расталкивая мемориальный пейзаж, Зураб Церетели, в Нью-Йорк вламываются и крушат «близнецов» иные агрессивные силы, и ранимое пространство городов можно сохранить и восстановить только любящей кистью художника.
Арткритик и поэт
Вильям Мейланд — искусствовед, куратор, член Союза художников России, Международной ассоциации искусствоведов, один из ведущих советских «неофициальных» художественных критиков, в 1990-е годы занял видное место в российской арткритике.
В 1996–1998 годах вместе с Ксенией Богемской был куратором художественных ярмарок «Арт-Манеж», открыл публике многих заметных российских художников, таких как Наталья Нестерова, Татьяна Назаренко, Натта Конышева и другие.
В 1998 году был уволен после проведения Авдеем Терганьяном перфоманса «Юный безбожник». Сотрудничал с издававшейся в 1999–2001 годах «Арт-газетой» — писал статьи и сатирические стихотворения.
Консультант фонда «Русское современное искусство Цюрих», что поддерживает российский совриск второй половины XX — начала XXI века.
https://www.youtube.com/watch?v=D52SObDBIXI
У меня привычные отношения с натюрмортами Нестеровой. Даже эпиграмму когда-то написал: «Твои холсты порой толсты, зато в них бездна красоты — пречистый ангел чахнет, а снедь цветет и пахнет». Чего-чего, а снеди в ее натюрмортах хватает с избытком.
Устрицы, лобстеры, рыбы всех сортов и конфигураций плывут на блюдах в руках официантов или вздымаются на столах наравне с фруктами и овощами. Поэтому и холсты «толсты», что нагружены слоем краски, то есть избытком фактурного (так и хочется сказать «скульптурного») рельефа.
Знает Нестерова толк и в райских кущах, где пируют или гуляют не только Адам и Ева, но и простые москвичи, парижане, ньюйоркцы. Из цветочных натюрмортов Нестеровой можно было бы на радость всем флористам сделать отдельную роскошную выставку.Но далеко не все так идиллично в мире художника. Ангелы иногда низвергаются с бело-голубых высот.
Иуда целует и предает Христа, Адама и Еву гонят из рая, птицы ведут себя агрессивно, напоминая знаменитый фильм Хичкока. Скрученные, судорожно обхватывающие себя или друг друга фигуры на земле — из этого же тревожного ряда. «Свет и тяжесть» назвал я в 1990-е годы свою статью о Нестеровой.
Директор галереи современного искусства «Палаццо Форти» Джорджо Кортенова справедливо написал, что «сюжеты Натальи Нестеровой будоражат воображение не столько содержанием, которое мы извлекаем из ее «сценических картин», сколько лингвистическими формами и ритмами, от которых невозможно оторваться, которые влекут нас своей повседневной абсурдностью и мучают неразрешимым напряжением».
Про добродушную «примитивность» ранних ее работ сегодня почти никто уже не вспоминает. «В своих причудливых сюжетах Нестерова как будто приближается к сюрреализму», — пишет Роберт К. Морган в альбоме «Отражения утраченного времени». Он же замечает, что «по сути картины Натальи Нестеровой посвящены осознанию мимолетности, осознанию бессилия остановить время и удержать романтические мгновения».
На современных выставках очень редко можно увидеть ранние картины Натальи Нестеровой конца 1960-х — первой половины 1970-х годов. Внешне это вроде бы тот же мир привычных нестеровских сюжетов и положений. Но он спокойнее и сдержаннее по цвету. В нем меньше движений и острых ситуаций.
Природа, люди позируют в статичных позах, приняв художника за провинциального фотографа. Все похоже на медленно протекающий сон или замедленную киносъемку. Все написано подробно, мазок к мазку — лица и листья, дома и пароходы. В работах же последних десятилетий живопись Нестеровой — это, как правило, «хорошо темперированный клавир».
Они написаны быстро, уверенной рукой и успешно заполняют музеи разных стран, залы галерей и частные интерьеры.
Источник: http://www.mn.ru/culture/finearts/80694
Михаил Нестеров:
Михаил Нестеров: «…и я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на этот пейзаж, им любуясь и работая свой этюд, проникся каким-то особым чувством «подлинности», историчности его… Я уверовал так крепко в то, что увидел, что иного и не хотел уже искать…»
Михаил Нестеров. Молчание.
Соловки Михаила Нестерова
Творчество Михаила Нестерова связано с традициями русского православия: первой значительной работой художника стала картина «Пустынник» (1888), написанная в Троице-Сергиевой лавре. На картине два равных образа — монах, старик с просветленной и чистой душой и среднерусская осенняя природа. Говорят, что нестеровский монах был навеян образом старца Зосимы из романа Ф.И.
Достоевского «Братья Карамазовы». Нестеров написал своего пустынника с отца Гордея, монаха Троице-Сергиевой лавры, пораженный его бесконечно доброй душой и светлым образом. Пейзаж картины очень красив своей сдержанностью и удивительно поэтичен.
Между природой и человеком чувствуется великая божественная связь, элементы которой будут всегда видны в последующих образах нестеровской Святой Руси.
Картина Михаила Нестерова «Пустынник».
Работы Михаила Нестерова приобрёл П.М.Третьяков. Третьяковскую галерею украсили «Пустынник» и «Видение отроку Варфоломею». С этого момента М.
Нестеров полностью поглощен темой монашества, в его творчестве становится доминирующей тема православного начала русской духовности. В 1903 году Михаил Нестеров едет в Соловки. А в 1914 пишет картину «Лисичка» (Холст, масло. 101 x 127 см.
Государственная Третьяковская галерея. Инв. номер: 22449. Поступление: В 1934 от «Всекохудожника»).
«…обитавшие у скитов лисы перестали бояться людей и заходили в кельи к знакомым монахам. Это приводило в изумление писателя и страстного охотника Пришвина, как, впрочем, и художника Нестерова (картина «Лисичка»)» (Асеф Джафарли. Особенность Соловецкой охоты. Журнал «Культура». Москва. 16.04.1998)
Лучшая картина Соловецкого архипелага
Самыми сильными, полными северного лиризма произведениями о Соловках стали картины «Тихая жизнь», «Мечтатели» и «Молчание», написанные в Соловецкий монастырь в 1903 году. Удивительная северная природа и благородные, полные внутреннего достоинства соловецкие люди покорили Нестерова. Природа Соловков стала для него святым храмом.
Под впечатлением Соловков была написана одна из лучших нестеровских картин «Молчание». Берег острова Анзер. Гора Голгофа. Таинственный свет раннего утр, все еще ночные тени, падающие на неподвижную морскую воду. Фигуры монахов в лодках — старца и юноши. Умиротворенное состояние природы и духовный человеческий покой соединены художником в лаконичной, сдержанной композиции.
Картина Михаила Нестерова «Лисичка» навеяна Соловками.
Здесь, на Соловках, Нестеров задумал удивительную картину. «Явление Христа народу» Нестеров решил перевести на русскую землю.
Изобразить явление Христа русскому народу была второй попыткой художника, а первой стала картина «Святая Русь», главным смыслом которой были слова: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Аз успокою Вы».
Зимний пейзаж навеянн природой Соловецких островов. Именно там художник писал этюды для картины. Любимые нестеровские герои, богомольцы, странники, монахи, девушки, дети, все они написаны по этюдам с реальных лиц, сделанным Нестеровым на Соловках.
Две женщины, помогающие больной девушке, портреты сестры и матери художника. К глухому лесному скиту приходят верующие, каждый со своей бедой. Навстречу им выходит Иисус с наиболее почитаемыми на Руси святыми — Николаем, Сергием и Георгием.
Пейзаж Соловков, так удавшийся художнику, стал своего рода дополнительным образом, олицетворением русского характера картины.
Эта картина оказалась последней, в которой художник использовал соловецкие этюды.
Более к теме Соловков Нестеров не обращался, и лишь однажды написал портрет человека, которому Господь предрешил стать одним из величайших людей, погибших в Соловках.
История портрета мистическая: ни художник, ни тем более его герой, отец Павел Флоренский, не знали и да и не могли знать о соловецкой судьбе, предопределенной свыше выдающемуся философу-богослову.
Нестеров пишет портрет соловецкого узника
Мало кто знает, что Соловки мистическим образом вернулись к Михаилу Нестерову и еще раз напомнили о себе. На сей раз с трагической стороны.
Картина Михаила Нестерова «Соловки».
Вторая серия портретов написана Нестеровым в самый разгар большевистского мятежа и последующей гражданской войны в россии. В цикл вошли портреты Л. Толстого (1907), архиепископа Антония (1917), философов-богословов П. Флоренского и С. Булгакова (1917), И. Ильина (1922).
В них художник отразил его современников в момент наивысших нравственных исканий и раздумий. Подчеркивание отрешенности человека от внешнего мира, сдержанные композиции, строгость красок подтверждает, что в творчестве Нестерова этого периода преобладали интонации, связанные с разрушительным действием «революционного» хаоса.
Художник предчувствует приближающуюся трагедию, подчеркивает озабоченность, серьезнейшие размышления и переживания современников.
В портрете Сергея Булгакова и Павла Флоренского, названном «Философы», Нестеров написал двух выдающихся российских религиозных философов. Нестеров был знаком с идеями отца Павла Флоренского, знал основы его учения. Он избрал жанр парного портрета, чтобы показать два разных подхода к поиску истины, два разных пути, две разные судьбы.
Сергей Булгаков (1871-1944) — философ и теолог, видел и хорошо понимал причины катастрофы общества, отравленного марксистской идеей. С.Булгаков оставляет должность профессора Московского университета и покидает страну в 1922 году. Он уезжает во Францию, организует общество Святой Софии, и становится профессором богословского института в Париже (1925-1944).
Михаил Нестеров. Философы. Портреты П.Флоренского и С.Булгакова. 1917.
Отец Павел Флоренский остался в России.
Как и тысячи других честных русских ученых, он оказывается в соловецком узилище — Соловецком лагере особого назначения.
Священник Павел Флоренский, ученый-энциклопедист, «русский Леонардо да Винчи» провел на Соловках 4 года и был расстрелян коммунистами 8 декабря 1937 года.
Работа Михаила Нестерова является, по-видимому, единственным портретом великого ученого, ставшего соловецким заключенным и погибшего в Соловках.
Михаил Нестеров и советская власть
Михаил Нестеров: «Пережитое за время войны, революции и последние недели так сложно, громадно болезненно, что ни словом, ни пером я не в силах всего передать. Вся жизнь, думы, чувства, надежды, мечты как бы зачеркнуты, попраны, осквернены.
Не стало великой, дорогой нам, родной и понятной России. От ее умного, даровитого, гордого народа осталось что-то фантастическое, варварское, грязное, низкое.
Одна черная дыра, и из нее валят смрадные испарения «товарищей» — солдат, рабочих, всяческих душегубов и грабителей…»
…1937-й: в присутствии Нестерова арестовывают его дочь Ольгу с мужем. Муж его другой дочери Натальи, пушкинист и основатель музея-квартиры Пушкина на Мойке, расстрелян. Нестеров хлопочет о родных через Екатерину Пешкову, просит поговорить об их судьбе с Алексеем Толстым художника Корина, работавшего над портретом «красного графа», пишет письма Сталину.
В 1941 году — очередной зигзаг судьбы: Нестерову за портрет физиолога Павлова присуждают Сталинскую премию I степени, а на следующий год в связи с восьмидесятилетием — звание заслуженного деятеля искусств РСФСР, награждают орденом Трудового Красного Знамени.
По разным мемуарам гуляет история, пересказанная Даниилом Граниным, о том, как Нестеров отказался писать сталинский портрет: будто бы Сталин сам позвонил художнику с этим заманчивым предложением, на что тот ответил: «Я не могу. Мне уже давно не нравится ваше лицо». (Шаталов Александр. Другая Россия Михаила Нестерова. The New Times, № 14-15 (283). Москва. 22.04.2013)
Источник: http://www.solovki.ca/art/nesterov.php
Владимир Орлов — Таинственный мир Натальи Нестеровой
Здесь можно скачать бесплатно «Владимир Орлов — Таинственный мир Натальи Нестеровой» в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Русская классическая проза.
Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.
На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Описание и краткое содержание «Таинственный мир Натальи Нестеровой» читать бесплатно онлайн.
Орлов Владимир
Таинственный мир Натальи Нестеровой
Владимир Викторович Орлов
Таинственный мир Натальи Нестеровой
Эссе
Слова в паузах
Мне нравится писать протяженные сочинения. Начинаешь роман, не зная, какие события в нем произойдут и куда поведут тебя твои же герои. Пишу я медленно, и пребывание мое внутри романа, собственная моя жизнь в нем происходит годы. Естественными и объяснимыми оказываются паузы между романами.
Необходимы восстановление и накопление жизненной энергии для новой большой работы. Художнику тоже выказывать свою суть и свое понимание жизни не формулировками, а образами и картинами историй персонажей. А вот в паузах между романами формулировки или оценочные слововыражения являются.
Возникает потребность именно оценить все, что происходит вокруг тебя, и себя самого, и свои работы, и те или иные явления истории и культуры. Поэтому я порой принимал предложения литературных или культурологических журналов написать для них эссе либо же выступить в каких-либо дискуссиях.
Так в частности, возникло эссе «Романтика латиноамериканской прозы», я переписал для публикации в журнале «Латинская Америка» свое устное дискуссионное выступление. Соображения мои расходились с мнением латиноведов, но показались им занятными.
И они уговорили меня, снабдив интереснейшими книгами, написать о феномене открытия Америки. О чем я совершенно не жалею.
Владимир Орлов
Старая фотография. Воспроизведена в альбоме «Наталья Нестерова», изданном «Авророй». Пятьдесят девятый год, Дзинтари. Ученица пятнадцати лет уходит писать море и людей на берегу. В руке — этюдник. Мальчишьи штаны чуть ниже колен. Куртка-штормовка. Туфли-сандалии для дальних хождений по грешной земле.
Светлые волосы будто растрепаны ветром. А ветра нет. Трудный подросток. Сорванец. С такой намаются. И она намается сама с собой. Во взгляде хмурость (или дерзость), упрямство, вызов кому-то. Независимость. Самодержавность. И недовольство (фотографом?). «Зачем вы меня остановили? Мне надо идти».
И видно, что уже знает, куда ей идти.
Перед ней изгибы дороги. В кустах и деревьях. Дороги (аллеи, улицы, переходы, лестницы) нередки в ее картинах. Иные из них ровные, прямые, иные с поворотами в неизвестность. Или в невозможность. Вот «Никитский ботанический сад». Парковая дорожка, вишнево-гаревая, ухоженная, словно бы отутюженная. На ней человек, мужчина в черном пальто и черной шляпе, он уходит от нас и никак не может уйти.
Он уходит уже девять лет, и ему не дано уйти никогда. Кто он, зачем он, какая у него судьба? Не знаем. Но он живет, как живут деревья и остриженные кусты вокруг, как живут рыбы в фонтанном бассейне, он идет и приглашает нас следовать за ним в тайну. В мир Натальи Нестеровой. Недавно холст «Никитский ботанический сад» встречал зрителей прямо при входе на выставку работ Нестеровой и Лазаря Гадаева.
О Наталье Нестеровой известно куда больше, нежели о мужчине, забредшем в ботанический сад в Никитах.
О ней пишут, выходят наконец-то альбомы, ее картины приобретают уважаемые отечественные музеи и коллекционеры многих стран, ее имя с почтением поминают в Нью-Йорке, Париже, Гамбурге, Токио. И все же она личность загадочная. Художник-сфинкс.
Из тех, что не любят говорить о своих работах («из какого сора…») и уж тем более что-то разъяснять в них. То, что в них есть, то и есть. И пусть каждый видит то, что видит, и разумеет то, что разумеет. Примем условия автора.
Кажется, что и названия своим картинам Нестерова часто дает неохотно, как бы по необходимости, лишь обозначая для зрителя место или сюжет живописного происшествия. «К чему подсказки?» А нередко никаких происшествий на ее холстах и вовсе нет. Нечто (люди, дома Пречистенки, балтийские чайки, карты, разбитые вещи) замерло. Или снится.
Будто и не бурлит за стенами мастерской или галерей трагедийно-нервный конец тысячелетия. Бурлит, бурлит, конечно, и живопись Нестеровой, потому как она — истинное искусство, отражает суть летящих дней, беспокойства и надежды художника, и даже держа в памяти заботы и хлопоты будней, а в кармане — авоську, отойти от ее полотен долго не можешь.
Мне случалось писать о Нестеровой, и нынче я вынужден повториться. Картины ее имеют свойство оживать и втягивать вас в пределы своей энергетической плотности. Это обеспечено даром и умением мастера.
Полотна ее тут же берут в плен ваш взгляд, и ощущаешь в них такую энергию, такое напряжение красок, душевных и динамических состояний, что жизнь внутри прямоугольников холстов начинает казаться равносильной и равноправной жизни, что вокруг и внутри нас. При этом перед нами не копии жизни, а возможные варианты ее.
А поначалу ее работы представлялись забавой, игрой в странность, вызванной желанием «выделиться». Возле ее холстов качали головами, а порой и ехидничали. Потом к ним привыкли. А упрямая Нестерова, не изменив себе и своему искусству, вытерпев непонимание, и вправду выделилась. Она ни на кого не похожа.
Осведомленный любитель, попав на очередную «сборную» выставку, скользнув взглядом по стенам, сейчас же сообразит: «Ага, a это Нестерова». Объявлялись подражатели, но у них ничего не выходило. Подражать большому художнику нельзя. Мартышкин труд… Но коли подражают, стало быть, признали, увлеклись. Оценили.
И к миру Нестеровой привыкли. Как привыкают к новой сложной или неожиданной музыке. Ведь какими, предположим, неприятными или дурными казались сочинения композиторов Венской школы, а теперь без них не представишь современную музыку. С Нестеровой случай вроде бы проще. В ее искусстве немало старых мелодий.
Она не создавала ни серийную додекафонию, ни супрематизм. Не переводила паровые локомотивы на электрическую тягу. Она с упорством и дерзостью создавала в себе художника, способного особенным образом передать волшебство и драму бытия.
В этом самосозидании участвовали и свободная стихия натуры («Я беспечный ездок», — заявила Нестерова на открытии выставки), и дисциплина разума, и знание о многом, сделанном до нее. В отечественной культуре двадцатого столетия — гибельные обвалы и пропасти.
Но в роду московских интеллигентов Нестеровых, на наше счастье, связь времен не распадалась. И обращение художницы к тем или иным приемам, скажем примитивизма, произошло в согласии с традицией высокой культуры. И слава богу.
Да, странен, порой таинствен мир Натальи Нестеровой с ее условными персонажами, с лицами-масками, с карточными домиками и существами, с парковыми скульптурами, какие живее людей, с холодом и тоской старых зданий, с мертвыми и нападающими собаками, с нервными полетами птиц-кардиналов, с фантазиями автора, с ее умозрениями и с ее горячим житейским чувством, с ее гротеском и с ее элегическими любованиями, с ее озорством и с ее благонравием. Но это наш с вами мир. Другое дело, что он увиден истинным художником, каких доселе не было, а нам предложено: станьте соавторами, призовите на помощь свою душу, свой опыт жизни, свое мироощущение, и вы догадаетесь, ради чего живет и творит Наталья Нестерова. Но можно и не догадываться, а просто еще раз воспринять красоту и печаль жизни, тайны же пусть останутся тайнами.
На Крымской набережной на выставке Натальи Нестеровой и Лазаря Гадаева («…наконец-то дождались своего часа…») Нестерова была представлена публике лишь «частичная».
Многим полотнам, существенным для нее и для нашей живописи, из «отдаленных» коллекций трудно было бы добраться до Москвы. Жаль, конечно. Но Нестерова два последних года со страстью писала специально для своего долгожданного Большого показа.
И мы увидели новое в ней. Не новую Нестерову, а именно новое в Нестеровой прежней.
Беспокойней, тревожней, скажем, стали иные сюжеты, некое «эльгрековское» движение возникло в облаках. Другое. И раньше казалось иногда, что ее людям, домам и вещам и ограничениях холстов тесно (в «Людях на пляже», например), они готовы разорвать пространство картины, разлететься, занять всю стену. А то и небо над нами.
«Камерная» Нестерова и вдруг монументалист? А почему бы и нет? Она и прежде не всегда позволяла себе быть камерной. Но все же чаще ее точка зрения была земной. А нынче будто воспарила, и стало ощутимо в ее работах космическое видение. И персонажи ее получили именно всю стену («Человеческие маски», «Город Москва», «Улетающие кардиналы», «Времена года»).
И естественным вышло обращение к сюжетам, пронизывающим народы и века («Тайная вечеря», «Избиение младенцев», «Бегство в Египет»), провидение и человек. Идеальные замыслы мироздания и житейская практика.
И кто эти осуществители замыслов, числом тоже двенадцать («Человеческие маски»), в чьей воле, в чьих ладонях и на чьих весах людские души, наши заблуждения, страсти, забавы? И как быть человеку в ладу со всем живым, с морем, с камнем, с белыми птицами, с самим собой? Куда плывем мы («Плывущие»), к какому берегу?
Впрочем, что я тут фантазирую «по поводу» Нестеровой? Гвоздями рассудка чудо искусства не приколотишь к злобе дня. Да и ни к чему. Важно, что чудо это заставляет тебя думать о вечном и надеяться на доброе в гуле людских потрясений, при топоте толп и расколах земной коры…
Источник: https://www.libfox.ru/41015-vladimir-orlov-tainstvennyy-mir-natali-nesterovoy.html
PERFORMANCE (Представление)
Нестерова Н.И. Brenen De Lichter.101х127. 2005
Нестерова Н.И. Чехарда. 120х180. 1996
Нестерова Н.И. Банкет. 117х157.2006
Нестерова Н.И. Красный лобстер. 110х120. 1992
Нестерова Н.И. Crapette II. 100х100. 2007
Нестерова Н.И. Ожидание. 152х101. 2009
Прямолинейный символизм Натальи Нестеровой
С 24 ноября в галерее «Виктория» открыта выставка «На все времена» московской художницы Натальи Нестеровой, чьё имя уже прочно вошло в историю русского искусства. Её работы украшают постоянную экспозицию Третьяковской галереи и лучшие частные коллекции мира. Наталья Нестерова – профессор Российской академии театрального искусства.
Лауреат Государственной премии Российской Федерации (1992), лауреат премии «Триумф» (2003). Действительный член Российской академии художеств. В 1994 году получила звание заслуженного художника Российской Федерации. Работы Натальи Нестеровой трудно забыть. Её картины присутствуют в пространстве не как окно в мир, а как вещи, как предметы.
В них отсутствует эффект иллюзии – от искажённой перспективы и вопиющего антинатурализма до массивной лепнины мазков. В ранних работах художницы, написанных в 1960-70-е годы, нет той фантасмагоричности, той мрачной живости, которой полны её «звёздные» картины 80-90-х.
Произведения молодой Нестеровой, конечно, любопытны, но картины, созданные в период перестройки, – некое свидетельство прозорливости и прямодушия художника, в них замечательным образом сочетаются тривиальное и утончённое, как в новеллах Мопассана или Бабеля.
Но разве дело только в историческом фоне, когда в своих настроениях совпали эпоха и художник? Действительно, Нестерову можно назвать живописателем разлагающегося коллективизма, где каждый сам себе Гамлет, Гамлет в самом широком смысле, в том числе пастернаковском.
Персонажи картин в масках трагических героев заламывают руки, при этом каждый сквозь маску словно спрашивает у самого себя: «Что я здесь делаю?» Внешнее не равно внутреннему, знак не равен означаемому, при этом означаемое – непостижимо, а знак всесилен. Всесильна карусель, всесилен эскалатор, всесилен стол, всесильны карты.
80-е годы в Советском Союзе – это настоящая гамлетовская пора, когда Ленин с букваря ещё призывает выполнить непонятный долг, призрак коммунизма ещё бродит по России, а нутро человеческое уже вопиёт о глубоком природном одиночестве своём и зовет к кооперации.
Кооперативные рестораны, азартные игры, устрицы («раковины вещей» Маяковского или символы плотского наслаждения в голландском натюрморте) – этим полны картины Нестеровой «смутного времени».
Символический алфавит продуктов, неожиданное пищевое изобилие как результат коммерческой деятельности частных предпринимателей она трактовала по-своему: как неожиданно выступившие знаки смерти на девственных магазинных прилавках.
Конечно, для неё капитализм – зло, наступающее не на советский утопический мир, не поругание веры в будущее социальное равенство без денег, капитализм и изобилие – жгучие враги средневековых метафизических ценностей, где верховодит дух. И советский быт, и постперестроечный равно противны ей своим диалектическим пафосом, обещанием изменений и перераспределений материальных благ.
Ох уж эти материальные блага! Стремясь показать их бренность, иронически закрывая лица людей букетами, подносами, вазами, шляпами и т.п., набрасывая их на холсте грубо, как брызги, Нестерова в то же время оказывается их певцом, подобно Гоголю, считавшему себя российским духовидцем, на бумаге же увлекавшемуся живописанием «посторонних капель» из носа.
Вещи – еда или цветы, или карты – становятся в картинах Натальи Нестеровой буйками, за которые держатся люди, чтобы вновь и вновь почувствовать, что они спасены, хотя на полотнах над ними и витают чайки как напоминание о смерти, ждущей, когда изо рта едоков выпадет какой-нибудь кусок.
Этот образ ложного, физического спасения в распадающемся дискретном мире хотя имеет очевидную отрицательную коннотацию в творчестве Нестеровой, всё же в нём столько живой, неподдельной наивности, столько чисто человеческого «хотения», что зрителю невозможно думать ни об экономической ситуации, ни о Боге и Библии – он сильно переживает за человека, у которого улетает шляпа, или дивится количеству устриц, высасываемых персонажами картин, или пытается уследить за мимикой масок в «Тайной вечере». А может быть, та неподдельная интрига, которая появляется в произведениях Натальи Нестеровой с конца 1970-х, объясняется этим самым введением «неизвестного» в картину? Маски, закрытые случайно официантами или пролетающими птицами лица людей, затылочные «анфасы», портретируемые, которые стесняются художника и поэтому отворачиваются или прикрывают лицо рукой, как в криминальных хрониках. Люди загораживаются, прикрываются, боятся они или стесняются – не столь важно. А важно, что возникает эффект «неизвестного», которое, как в алгебраических примерах, вносит в любое вычисление и неуравновешенность, и многообразие уравнения. А при большом количестве неизвестных уравнение способно подняться на философский уровень обобщения, на уровень универсальной формулы. Зона неизвестного, домысливаемого возрастает, вместе с тем возрастает динамическое впечатление от картины. Как потенциальная энергия сжатой пружины в любой момент готова стать движущей силой, так загороженные персонажи у Нестеровой готовы к обнаружению своей идентичности. Их лица были открыты за мгновение «до», будут открыты через мгновение позже, но именно сейчас зрителя волнует их напряжённое отсутствие в кадре картины. Это крестьянские портреты Малевича в их современной, неиконописной, урбанистической транскрипции. Но такие «зоны пустоты» возникают не только на лицах людей, дело не только в затруднённой идентификации, но и в самом пространстве: коробки с тортами, сложенные конусами салфетки в ресторанах – кажется, везде что-то прячется, мир становится пещеристым, пористым. То же с масками на лицах персонажей – это ниши. А может быть, феномен живописи Нестеровой в том, что она перешла на откровенный язык иконописи проторенессанса, язык Джотто. Потому так безучастны лица. Потому фигуры размахивают руками, как в вертепах, а маски персонажей повторяют лица ангелов, неуклюже, по-средневековому плачущих над Христом. Потому каждый предмет показан так объёмно, контрастно, выделен чёрной обводкой, как было принято со времен Джотто, до Боттичелли. Потому её синее небо так завораживающе действует. Потому так тесны комнаты и так велика природа. Основную часть выставки Натальи Нестеровой, открывшейся в самарской галерее «Виктория», представляют работы художницы, написанные за последние десять лет. И разумеется, никакой «перестроечности» и смуты в них уже нет. Что нового внесло в её живопись десятилетие стабильности? Имперский, почти наполеоновский пафос, который стал окружать представителей власти, «уверенность в завтрашнем дне», которую подняли на щит официальные СМИ, выразился, кажется, в скаковых лошадях, галопирующих перед зрителем на картинах. Жокей, оседлавший белую лошадь, напоминает то медного всадника, то конный портрет инфанта работы Веласкеса. Картина «Каток» иллюстрирует встречу россиян с американским образом жизни: люди в валенках и пальто наблюдают за парами в шарфах и юбочках, скользящими по льду в нью-йоркском парке. Нестерова трактует жизнь как игру, в которую вольно или невольно вовлечён человек, и этот образ она, очевидно, позаимствовала у малых голландцев. Её каток можно трактовать по-разному, в нём заложено так много художественных аллюзий: от радостного Аверкампа до мрачного Брейгеля с его «Охотниками на снегу». Коньки, как и кольца, которыми жонглируют акробаты, как теннисные ракетки, как шары для игры в «петанк» – протезы, которыми персонажи картин ощупывают пространство, с помощью которых передвигаются. Но эти протезы обладают ритуальной силой. Они втягивают человека в мир символических ценностей. В словаре символов читаем: «Скачки на лошадях и другие соревнования в до- или раннехристианскую эпоху сопровождали поминки, чтобы показать высшим силам боеготовность и продемонстрировать мужество, в то время как азартные игры возникли на основе деятельности оракулов». Все эти мотивы невольно сами собой всплывают в голове при знакомстве с творчеством Нестеровой. Её живопись за последние двадцать лет – это знаменитая молитва средневековых вагантов «О, Фортуна». Нестерова возвращает в русскую живопись прямолинейный символизм вместо невыразительной «впечатлительности», дурно перенятой советской и современной российской салонной живописью у импрессионистов. Краткость, чёткость идеи, ясность образа, очевидность аллюзий и контекста, с которым работает художница, развитие, читаемое в сериях картин, персонажи, появляющиеся в её работах и продолжающие в них жить подобно романным героям, особое эмоциональное напряжение – вот главные достоинства живописи Натальи Нестеровой.
Она – философ, способный свои психологические наблюдения за эпохой выразить с прозорливостью религиозного мыслителя. Эта выставка – большая удача для галереи «Виктория» и «умный» подарок для самарцев.
Сергей БАЛАНДИН
ООО «Виктория» 443099, Россия, г. Самара, ул.Горького/ ул.Некрасовская, 125/2 www.gallery-victoria.ru тел. (846) 2778-912 тел. (846) 2778-917 E-mail: galleryvictoria@gmail.com
Источник: http://lifeart.narod.ru/nom44/nom44_p23.html
Загрузка...
