Описание картины ивана айвазовского «военный корабль»

Айвазовский Иван. Художник моря!

Едва ли кто-нибудь может сказать, что, однажды увидев море, он забыл его. Более того, море продолжает звать к себе, оно является в сновидениях, в мечтах и думах. И сколько бы ни прошло лет, каждый из нас, вновь увидев море, потрясен его жизненной силой, игрой волн, неукротимым ритмом движения.

Море и небо — вот поистине колдовской калейдоскоп самых фантасмагорических сочетаний колеров, бликов и пятен. Изменяемость отношений красок моря и неба, смена состояний мгновенна, и поэтому мастерство, изображающее эту красоту на холсте или бумаге, выделено в особый жанр, и живописцы, изображающие море, зовутся маринистами. Маринист.

Это слово само уже несет в себе запас романтики, от него как будто исходит дыхание моря с его бесконечным, беспокойным и могучим дыханием. Художник моря! Этот жанр дался по-настоящему очень немногим большим живописцам, ибо, чтобы изобразить стихию моря, надо быть и вдохновенным поэтов. Так написать саму душу моря, чтобы стать как бы частью этой красоты.

Потому великих маринистов во всей истории мировой живописи можно насчитать лишь с десяток. Но больше.

Среди самых крупных и виртуозных певцов моря был Иван Константинович Айвазовский — художник с невероятной маэстрией, покоривший все трудности живописи и с изумляющей, кажущейся простотой и легкостью достигший вершин этого трудного жанра.

Ни Эдуард Мане, ни Клод Моне, которые, как и Курбе, писали марины в числе прочих своих произведений, не достигли таких высот. Иное дело — Тернер или Буден, эти истинные поэты могучей водной стихии, то яростной и бурной, то нежной и тихой…

Все краски радуги, невероятные контрасты света и тени, модуляции тончайших цветов, растворенных во влажном воздухе, вся энергия ветра, разгуливающего на просторах морей,- все, все это должно быть отражено кистью чуткой, одухотворенной страстью, не терпящей штампованных приемов.

Излишне говорить уже о том, насколько свободна, но в то же время собрания и сдержанна должна быть палитра мариниста, ибо художником моря может стать только настоящий живописец от рождения, для которого язык красок и тайны колорита ясны до конца.

Море, как и небо, вечно в движении, в неуловимых рефлексах пленэра.

Надо только это уметь видеть и, главное, запечатлеть на холсте, бумаге, на доске офорта или гравюры;..

***

В погожий летний день в маленьком крымском городке Феодосии, под плеск набегающей бирюзовой волны, в армянской семье Константина Гайвазовского родился 17 июля 1817 года сын — Ованес…

Можно изъездить весь мир, но безошибочно среди сотен к тысяч полотен ты найдешь и отличишь удивительно живые, трепетные, мягко и тонко написанные холсты, изображающие то просто море, озаренное лучами заката, то валы океана, громоздящиеся в пустынном огромном пространстве, то сцены морских боев…

Айвазовский — так позднее стал он писать свою фамилию — виртуоз кисти, постигший все тонкости изображения марин и достигший вершин славы. Его картины украшают лучшие собрания мира.

Художник, создавший этот поток шедевров, обязан не только своему таланту и трудолюбию.

Прежде всего создание мира его образов определено родиной — Феодосией, где еще малышом он привык видеть и научился любить море.

Феодосия. Крым… Это они служили той соленой купелью, в которой рождался талант будущего мастера.

И бесконечная смена состояний, которые так тонко я контрастно отражают море и старые руины Генуэзской крепости, и стремительный бег облаков, то ослепительно белых и похожих на вершины вековых гор, то пурпурно-багряных, будто собравших весь жар полдня, то серебристо-лазоревых, окружающих бледную луну,- все это богатство природы с юных лет запало в душу малыша Ованеса, и он часами сидел у моря, любуясь накатом, оставляющим легкую пену и влажный след выброшенных медуз на берегу. Он дремал под мерный звук дышащего моря, и волны, прибегающие к его маленьким стопам, приходили из далекого далека, где бродили огромные корабли с надутыми парусами, фрегаты, бриги и корветы с десятками пушек, с крутыми бортами, с особо изогнутыми силуэтами, то напоминающими хищную птицу с распростертыми крыльями, то похожие на пущенную из лука стрелу… Все, все замечал и запоминал малыш, а когда пришла пора и муза тихо склонилась у его изголовья, мальчик взял кусок угля и стал рисовать на белой стене родного дома гордо плывущий корабль…

Отец увидел эти первые опыты восьмилетнего сына и, вместо того чтобы выругать его за выпачканную стену, вынес ему несколько листов плотной бумаги и карандаши.

— Рисуй,- сказал отец.

И сын начал рисовать стихийно, безудержно, Желание изобразить мир, его окружающий, было неутолимо. Правда, жизнь нелегка, средств на покупку бумаги, красок не было.

Внезапно уехал в далекую сказочную Венецию старший брат Гарик. Годы шли.

И когда будущему художнику исполнилось десять лет, нужда заставила семью Гайвазовских отдать маленького Ованеса в люди — работать в кофейню к греку Александру.

Источник: http://worldartdalia.blogspot.com/2012/04/blog-post_904.html

Купить репродукцию картины Военный Корабль, Айвазовский Иван

Закажите подарочный сертификат на выбранную вами сумму!

Электронный сертификат — мгновенная скорость доставки

Заказать сертификат

Разные типы исполненияДля Ваших задач: на холсте в раме, без рамы, с паспарту под стеклом, в рулоне	Оформление онлайн3 000 рам и множество цветов паспарту для оформления постеров и картин	Включено в ценуВсе холсты уже покрыты защитным лаком, подвесы в наличии, сделана упаковка
Эко-материалыНаши постеры и картины можно вешать в детскую: печать делается самими безвредными пигментными чернилами	Заказывайте без риска!Оплата при получении, возврат если не понравится в течение 14 дней	Подарок и скидкиСертификат на следующую покупку в подарок, скидки на объем

Оформление картины

Исполнение

Любой постер или картину можно сделать в виде

Холст в рамеХолст в деревянной или пластиковой раме. Натуральный хлопковый холст, натянутый на сосновый подрамник вручную

Холст без рамыХолст на усиленном галерейном подрамнике с боковиной 35мм. Идеально выглядит для размеров постера от 50см и более устойчив к перепадам влажности

Картина масломКартина на холсте в раме, 100% роспись художника. Багетная рама на любой бюджет и цвет на Ваш выбор, можно без рамы

Под стеклом в рамеПостер под стеклом в рамес паспарту или без. На фотобумаге или акварельной бумаге (идеально для ретро или винтажных постеров)

В рулонеПостер в релоне на холсте с полями для натяжки холста. Также на фото- или акварельной бумаге

Размер

Вы можете установить любой размер картины или постера, который подходит именно Вам

Размер изображенияМинимальный размер

Инструмент для обрезки изображенияРазмер картины вместе с рамой и паспартуМаксимально возможный размер печати

Выбор оформления

Выбор из 3 000 багетных рам и десятков паспарту для оформления вашего постера или картины на стену

Выбор обработок

Любой постер или картину можно сделать в виде

Черно-белое изображениеили сепия

Ручная цифроваястилизация под живопись

Роспись текстурным гелемдля имитации мазков

Роспись художникоммасляными красками

Каждую картину можно разделить на модули, выбрав один из стандартных предложенных вариантов, либо вручную задать количество частей, их размер, порядок и расположение исходного изображения на каждом модуле в окне конструктора.

НЕ НРАВИТСЯ КАРТИНКА? ХОЧЕШЬ ЗАКАЗАТЬ СВОЮ?

Воспользуйся сервисом “Картина из вашего фото”

Иван Константинович Айвазовский и Алексей Романович Томилов. ХУДОЖНИК И ЕГО ПОКРОВИТЕЛЬ

«Говорят между вздорами (и похожее на дело обвинение), что Гайвазовский[1] пишет слишком проворно и небрежно и что картины его больше декорации, нежели картины. Этого не имею уже силы опровергать, а досадую только и говорю: “По крайней мере согласитесь, что декорация прелестна”»[2].

Так, не скрывая искреннего огорчения, обращался в 1842 году к уже приобретавшему европейское признание маринисту Ивану Айвазовскому известный меценат Алексей Романович Томилов.

Эти слова определяют те качества живописи Айвазовского, которые спустя недолгое время закрепят за ним репутацию салонного живописца, в последующие годы превратившуюся в устойчивую характеристику его творчества. Но для Томилова, искушенного в проблемах эстетической теории и технического воплощения формы, произведения Айвазовского несли особый смысл.

Переписка[3], которая велась между ними в период формирования живописной системы художника, во время его учебы в Императорской Академии художеств и последующего пенсионерства (1839-1842), является свидетельством внимательного интереса знатока искусства к работам молодого живописца.

Она раскрывает до сих пор неизвестные стороны личности Айвазовского, его живой интерес к постижению натуры и поиску своего оригинального языка. Универсальные идеи Томилова о форме, цвете, построении композиции в той или иной степени нашли свое отражение в творческом методе мариниста, определив вектор его дальнейшего развития.

В первой половине XIX века имя А.Р. Томилова ассоциировалось прежде всего с его коллекцией, в которой наравне с произведениями западноевропейских мастеров находились образцы выдающихся деятелей отечественного искусства. Как отмечают специалисты, он был первым коллекционером графических работ своих современников[4] — О.А. Кипренского, А.О. Орловского, В.Л.

Боровиковского, А.Г. Венецианова. Имение Успенское в Старой Ладоге было одним из тех мест, куда художники могли приехать в поисках вдохновения и где в творческой атмосфере, царившей в доме Томилова, всегда находили поддержку.

Проводя в Успенском свободные от учебы летние месяцы[5], Айвазовский создает ряд графических работ, среди которых «Вид Старой Ладоги» (1835, ГРМ); «Крестьянский двор» (середина 1830-х, ГТГ). В 1834 году он дарит Томилову рисунок на библейский сюжет «Поцелуй Иуды» (ГРМ), исполненный в академических классах. Об этом свидетельствует надпись на обороте листа[6].

Круг художников, бывавших в доме Томилова, собрание уникальных гравюр, которыми он располагал, могли развить в начинающем художнике чувство вкуса, приобщить его к классической традиции. Примечательно, что одно из ключевых свойств своего метода Айвазовский перенял от прославленного посетителя дома Томилова — А.О. Орловского, чей «быстрый карандаш» воспевал А.С.

Пушкин, а скорость выполнения произведений была прямо пропорциональна их высокому качеству. В одной из полных биографий мариниста, составленных Ф. И. Булгаковым[7], упоминается такой момент: «По рассказам А.Р.

Томилова Айвазовскому, Орловский, бывая у него на многолюдных собраниях любителей и любительниц живописи, уступая их просьбам, рисовал им своих наездников и бытовые сцены, без всякой ложной застенчивости взимая с богатых заказчиков по 10-ти и по 15-ти рублей за каждый рисунок. Намекая на быстроту своей работы, Орловский называл ее “печением пирожков”».

Эти «пирожки», по словам Айвазовского, приходились по вкусу высшему столичному обществу, и рисунки Орловского в исходе двадцатых годов были неизбежным украшением великосветских петербургских гостиных.

По прошествии многих лет подобную характеристику «печения пирожков» будут предъявлять ему самому, писавшему великое множество небольших марин-подарков для знакомых и почитателей его творчества: Айвазовский во Флоренции в 1872 году «всегда приносил с собой пачку акварельной бумаги, кисти и краску. За разговором он писал морские виды сепией.

Он пек их как блины, обыкновенно по три за раз: пока работает над одним, другие два подсыхают»[8]. Но в 1835 году, пока еще никому не известный Иван Гайвазовский, ученик М.Н. Воробьева, просит А.Р. Томилова прислать его рисунки французскому художнику Филиппу Таннеру[9], в тот момент работавшему над выполнением императорского заказа по изображению морских портов.

Можно ли было предположить, что через год на осенней академической выставке картины Айвазовского будут пользоваться большим успехом, чем произведения его французского учителя. Н. Кукольник в своей рецензии на произведения Таннера писал: «…

не можем не сознаться, что воздух и земля нам весьма не понравились; воздух как-то похож более на дым Земля не имеет сходства с природною: она как-то пемзообразна, а этому с трудом можно верить»[10]. Приводя ниже отзыв о композициях Айвазовского, критик явно отдает большее предпочтение юному художнику, отмечая в его картинах «живое подражание природе» в изображении воды и неба, намекая на то, что ученик в короткий срок успел превзойти своего учителя: «Разногранность его таланта видна в быстроте, с которою он перенял манеру Таннера, а приобретение этой манеры, замечательной, но однообразной, может быть, дорого стоило французскому художнику»[11].

Как и феодосийский градоначальник и губернатор Таврический А.И. Казначеев, сыгравший большую роль в продвижении таланта Айвазовского, А.Р. Томилов также немало поспособствовал живописцу в обретении новых связей в художественной и литературной среде Петербурга. Сам Айвазовский в письме 1842 года из Парижа отмечал: «…

я счастлив тем, что природа одарила меня силой возблагодарить и оправдать себя пред [такими — В. Б.] доброжелателями, как Вы. Я помню, в первое время еще в Петербурге, какое родное участие принимали [Вы — В. Б.] во мне, тогда, когда я ничего не значил, это-то меня и трогает.

Теперь, слава богу, я совершенно счастлив во всем, все желают со мной познакомиться, но все это не то, что я сказал уже. Не буду продолжать мою философию, Вы верно поняли, что я хотел высказать»[12].

В этих изящных, преисполненных искренней благодарностью словах можно не заметить главного — того смысла, который вкладывает Айвазовский в понятие «родное участие», оставляя также намек адресату о его исключительности.

Благодаря сохранившейся переписке можно с уверенностью говорить о том, что протекция, которую Алексей Романович оказал начинающему художнику в обществе, не была определяющей в их особом расположении друг к другу. Не менее важным фактором явилась известная доля «участия» Томилова в становлении творческого метода мариниста.

Ведь в строках предшествующего письма этого же года, написанного в Венеции, Айвазовский говорит: «…к Вам не хотелось мне писать коротко и о погоде, как[овы] большей частью письма мои, которые надобно было непременно писать, но Вам желаю всегда высказать что-нибудь об изящном, ибо Ваши понятия и чувства к искусству заставляли или наводят на это желание»[13].

Томилов был человеком чутким к эстетической стороне искусства, его интересовали проблемы, связанные с природой формотворчества.

О его свободных просветительских взглядах свидетельствует тот примечательный факт, что в 1810-е годы Томилов состоял в одной из известных масонских лож «Соединенных друзей»[14], в которую ко всему прочему входили один из будущих лидеров декабристского восстания П.И. Пестель, а также П.Я. Чаадаев и А.С. Грибоедов.

Т.В. Алексеева, опубликовавшая рукопись Томилова «Мысли по живописи», говорила о творческой атмосфере, которую тот создал в своем имении в Старой Ладоге. Он, писала исследовательница, «принадлежал к тем людям, по чьему внутреннему облику узнается духовный уровень эпохи»[15]. Стоит отметить, что В.С.

Турчин назвал рукопись «Мысли по живописи» промасонской по своему характеру[16], хотя в ней в основном отражены позиции, раскрывающие взгляды Алексея Романовича на творческий процесс.

Сведу щий в вопросах философской эстетики XVIII-XIX веков, Томилов оказывал существенное влияние на художников, посещавших его дом и имение. Блистательные имена деятелей русского искусства первой половины XIX века, которым покровительствовал Томилов, сменялись новым поколением, к числу которых принадлежал великий маринист.

В 1839 году Алексей Романович пишет Айвазовскому о пяти его картинах, которые он видел в доме у В.И. Григоровича[17], конференц-секретаря Императорской Академии художеств. Томилов проводит подробный анализ каждого произведения художника, указывая на очевидные недочеты.

В своем письме Томилов избирает позицию строгого наставника: «Подумал (что сам ты разочтешь), что и всякий равнодушный хвалит, а кто надеется в художнике высшей степени и горячо желает, чтоб он достиг ее, тот стремится отмечать недостатки, замечая их»[18].

При тщательном рассмотрении картин он указывает на то, что Айвазовский не отдает должного подготовительной работе над произведением, предпочитая натурным штудиям занятия в мастерской: «…не в том дело хорошего художника, что писать, но как писать, а не навыкнув писать части, невозможно с успехом писать целое, из тех же частей, в разном только расположении, составленное»[19].

В этих словах содержится явный укор художнику, не приобретшему необходимый опыт в построении художественной формы. Позже Айвазовский будет создавать контурные наброски той или иной местности и даже помечать линиями тональные переходы.

Но в большинстве своем факты и сами произведения являются доказательством быстрой работы художника, начинающего и завершающего свои картины в замкнутом пространстве своей рабочей комнаты: «Сюжет картины слагается у меня в памяти, как сюжет стихотворения у поэта: сделав наброски на клочках бумаги, я приступаю к работе и до тех пор не отхожу от полотна, пока не выскажусь на нем моею кистью»[20]. Слова Томилова «делать почаще этюды: кустов, деревьев, скал, валов, судов и пр.»[21] нельзя рассматривать как призыв к «пленэризму» или к точному копированию природы (о реалистических методах не могло идти и речи). По всей видимости, для него было важно объяснить Айвазовскому свою мысль о создании цельного художественного образа, рожденного посредством воображения, но исполненного в соответствии с закономерностями классического композиционного построения. В «Мыслях по живописи» эта идея, восходящая к эстетике раннего этапа романтизма, выражена так: «Художнику сколько нужно остерегаться, чтоб не выйти из границ возможности, определяемых рассудком, столько же стремиться должно, чтоб не поработить себя игу, которое, тяготя нас понятием, стесняет и охлаждает воображение»[22]. Этот сложный баланс между порывом творческого таланта и рассудочным построением являлся для Томилова идеалом воплощения художественного произведения. Поэтому, отступая от темы натурных штудий, он не случайно затрагивает мотив «чувственного», определяя свою позицию так: «…картина должна быть зеркалом природы, или лучше сказать, должна быть слепком тех ощущений, какие природа произвела на чувствие художника. Зачем же художнику заниматься слепками ощущений неудобопонятных, образами, не согласными с привычкою наших чувств? Случай, которым природа удивляет художника, никогда не действует столько на чувствие его, сколько поражает рассудок, соображения же рассудка передают прозою, которую страшно впускать в удел изящного!»[23] Позднее эти слова послужат своеобразным камертоном для мыслей Айвазовского, рассуждающего о природе живописного творчества, что еще раз доказывает увлеченность идеями, высказываемыми Томиловым: «…грустно видеть, когда художник идеальную красоту облекает в прозаическую форму, т.е. изображая сюжет, полный поэзии, излагает его чуть не площадным образом»[24].

Особое мнение у А.Р. Томилова было и о колористической составляющей живописного произведения, с которым, скорее всего, был знаком и Айвазовский. Томилов придавал цвету особую значимость, вкладывая в него силу эмоционального воздействия. Как пишет Т.В. Алексеева, в его «Мыслях по живописи» фигурируют два типа колорита[25].

Первый тип — подбор цвета на палитре, соотносящегося с колористической гаммой естественной среды: художник «ясно чувствует колер в натуре, живо и свежо передает его глазам и чувствиям других».

Другой тип у Томилова связан с сознательным выбором художника, который добивается нужного эффекта без предварительного составления цвета на палитре, но посредством «соединения колеров, которые часто не подходят к цветам природы, но чрез приличное взаимное смежство на холсте производят в глазе нашем игру, подобную игре тех колеров природы, которые художник передать нам хотел»[26]. В основе этой классификации, предложенной автором «Мыслей по живописи», содержится все то же «чувственное» начало, которым, по его мнению, должно обладать истинное произведение искусства. Поэтому именно второй тип колористического построения, близкий системе Рембрандта и Рубенса, оказывается для Томилова лучшим. Очевидно, что большая часть работ Айвазовского, отличающихся ярким сочетанием и высокой контрастностью выбираемых им цветов, не что иное, как выражение идей романтизма, требующего от художника и зрителя абсолютного «вчувствования». Он использует «второй тип» только для тех произведений, в которых требуется эффектный акцент, не соответствующий естественному колориту. Сами сюжеты картин-катастроф, таких как «Девятый вал» (1850, ГРМ), «Буря под Евпаторией» (1861, ГМЗ Царское Село), требуют подобного цветового накала, создаваемого посредством преобладания теплых красных и желтых тонов. То же свойство имеют произведения, содержащие мотивы утра, дня и ночи, связанные с определенной теософской[27] коннотацией постижения тайн Универсума. Не случайно Томилов обращает внимание на ноктюрны Айвазовского, в частности, на построение цвето-световой среды в этих произведениях. Он пишет художнику в 1839 году: «Солнечный стог луны и отсвет ее в воде прекрасно напоминает глазу теплоту восхода солнца, теплота эта в первую минуту идет по душе, но сильные по-видимому лучи этого животворного светила не разливают никакой жизни на прочие предметы, представляемые в картине, отсветов нет! В сердце моем живо теплое утро, а в картине тихая холодная ночь, чувства мои разнородны с картиною, я не могу гулять в ней»[28]. Но уже в 1842 году Томилов дает противоположную оценку работам Айвазовского и с нескрываемой радостью отмечает перемены в колористическом отношении и в отношении композиционного строя: «Ура, Гайвазовский! Ура, милый Иван Константинович! Вот две картины прелестные. Вечернее солнце сквозь легкие пары освещает прозрачное море, на котором вдали видны острова, а вблизи лодка с людьми<\p>

Тут жадный глаз мой пробегает по открытому для него пространству, понимает все, что видит. Себя одного спрашивает, и ответ приятно раздается в чувствах моих. Солнце — чудо на небе. Чудо и на картине! Ура!»[29] Очевидно, Айвазовский впоследствии воспользовался советами своего покровителя, ведь в этом письме так заметно проявлена искренняя радость Томилова, который всегда был честен в своих оценках: «расстояние от прежних так велико для меня показалось, что я оценил бы его несколькими годами…»[30]

Алексей Романович Томилов был не просто покровителем юного и еще не до конца сформировавшегося ученика Академии Ивана Айвазовского, он оказался чутким наставником, каким являлся для многих именитых мастеров первой половины XIX века.

Его «Мысли по живописи», по-видимому, излагавшиеся им не раз в личных беседах с художником, сохранились в форме писем. Невозможно установить степень влияния этих идей на творческое развитие великого мариниста, но отрицать ее будет по меньшей мере несправедливо.

Главным доказательством этого влияния являются не только мысли самого Айвазовского, во многом схожие с позицией Томилова, но и главная загадка «последнего романтика» русской пейзажной живописи. При всей кажущейся эффектности его полотна отличают удивительная сдержанность и систематичность, восходящая корнями к предромантическим традициям.

Томилов, который вел свою эстетическую теорию в «Мыслях по живописи», опираясь на идеи философов и теоретиков XVIII столетия, невольно подтолкнул юного Айвазовского к возвращению к «истокам», к доромантическому построению художественного произведения. Об этом писал Н.

Масалин: «Он не вопрошает, что есть “возвышенное”, какова его природа, где его корни, ибо зрителю-“таланту” все это ни к чему. Айвазовский информирует своего зрителя, что “возвышенное” — есть, рассказывает, как оно выглядит, рассказывает очень внятно и обстоятельно»[31].

Именно состояние «чувства возвышенного», какое мог испытывать художник в момент соприкосновения с натурой, и одновременно опора его художнической памяти на высокую классику стали для творчества Айвазовского главным определяющим принципом. Отсюда, возможно, и возникает проблема восприятия его произведений человеком рационалистического склада, героем Нового времени, для которого исчезающий за пеленой утреннего света корабль так и остается в веках «прелестной декорацией».

До 1846 года И.К. Айвазовского часто называли Гайвазовским. Известно, что свои работы он начал подписывать как Айвазовский лишь в 1840 году.
РГИА. Ф. 1086. Оп. 1. Д. 117. Л. 6.

Источник: https://www.tg-m.ru/articles/1-2017-54/ivan-konstantinovich-aivazovskii-i-aleksei-romanovich-tomilov-khudozhnik-i-ego-pokrovitel

Иван Константинович Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский (арм.— Ованнес Айвазян; 17 [29] июля 1817 года — 19 апреля [2 мая] 1900 года) — всемирно известный российский художник-маринист, баталист, коллекционер, меценат. Наиболее выдающийся художник армянского происхождения XIX века.

«Военный корабль»

Автор: Иван Константинович Айвазовский

Местоположение: Санкт-Петербург, Государственный Русский музей

Жанр: Марина

Другие работы художника можно посмотреть ЗДЕСЬ. Если хотите заказать другую картину сообщите нам об этом.

Для ПЕЧАТИ используется

Лучший в своем классе принтер EPSON Stylus PRO 9890
Английский холст LOMOND 360 г/м2.
Высококачественные,экологически чистые, оригинальные чернила EPSON
Подрамник из натуральной сосны

идеи подарка

На юбилей или свадьбу фотохолст — полноценный подарок, который останется в памяти и в интерьере надолго. Коллегам, партнерам и VIP-персонам — солидный подарок, который производит должное впечатление.

КАНВАС (ХОЛСТ НАТЯНУТЫЙ НА ПОДРАМНИК).

КОД	РАЗМЕР в см.	ЦЕНА толщина подрамника :
25 мм	38мм
R 2	20×30	15	20
R 3	30×45	20	25
R 4	45×65	30	35
R 7	75×100	50	60
R 13	100×135	70	80

ШИРОКОФОРМАТНАЯ ЦИФРОВАЯ ПЕЧАТЬ

5	10	15	20	30	45	60
5	10	15	20	30	45	60
ХОЛСТ матовый 360 gsm	5	10	15	20	30	45	60

НЕСТАНДАРТНЫЕ РАЗМЕРЫ.

Есть возможность заказать холст нестандартного размера. Максимальная ширина 111 см.. Срок изготовления холста нестандартного размера зависит от наличия подрамника, но не более недели. Возможно срочное изготовления холста (в течение дня). И скидки на крупные заказы.

Сервис клиентов.

Телефон 27 17 00 17
Email fotoprint.lv@gmail.com
Skype fotoprint.lv

Минимальный заказ: 1
Промо-цена:

Источник: http://fotoprint.lv/product/show/category/184/id/542?language=ru

Иван Айвазовский — гениальный Крымский художник-маринист

1900 год, апрель. Последняя картина так и осталась стоять недописанной на мольберте. Впрочем, не закончено лишь обрамление главной темы полотна, прописанной четко, абсолютно и основательно: на фоне вечернего сине-лилового неба и такого же моря гибнет от взрыва в желто-красном урагане огня военный корабль. Возможно, именно в этом образе воплотилось некое предвидение конца, кто знает…

А начиналось все 82 года назад, когда жарким июльским днем в семье одного не самого богатого, хотя и довольно образованного и знавшего несколько языков феодосийского торговца Константина Гайвазовского (предки его были турки и армяне; перебрался же в Крым он не так давно из Галиции) родился третий сын –Иван.<\p>

По всем фольклорным канонам Иванушке полагалось бы быть (или прикидываться) известным «дурачком», чтобы со временем отхватить-таки настоящий «джек-пот». Но Ваня Гайвазовский ни о чем таком особо и не мечтал, а был вполне обычным крымским пацаном и с ватагой сверстников гонял с утра до ночи у моря, в порту и ближайших окрестностях. И вдруг действительно в один прекрасный день в его жизни обозначился стремительный поворот. И не лягушка или щука тому были виной, а… городской архитектор Кох.

Дело было в том, что по ходу всех прочих занятий Ваня успевал еще и рисовать; рисовать, где только возможно, и все, что попадало в поле зрения: фигуры прохожих, собак и лошадей, рейд, корабли и пр. Вот на очередном «заборном» художестве мальчика и «застукал» архитектор.

Однако вместо, казалось бы, заслуженного в таком случае подзатыльника, дал юному дарованию несколько листов бумаги, карандаши и велел что-либо нарисовать. Самые удачные из этих рисунков затем были представлены очень важному человеку – градоначальнику Феодосии графу А.И. Казначееву.

Граф был изумлен явным художественным даром и в знак поощрения подарил Ивану Гайвазовскому (первая буква фамилии была убрана гораздо позднее) ящик дорогих акварельных красок и хорошую рисовальную бумагу. Кроме того, Казначеев отправил мальчика учиться в Симферопольскую гимназию вместе со своим сыном.

Дальше – больше! Работы Айвазовского отправляют в Петербург в Академию художеств, после чего 16-летний гимназист становится студентом класса пейзажной живописи, который ведет выдающийся профессор того времени М.Н.Воробьев.

А через два года – первая награда, Серебряная медаль Академии за самостоятельную композицию «Этюд воздуха над морем» (конечно, над морем; что же еще могло более вдохновлять его, чем море?). Кроме того, полотно юного художника было приобретено за тысячу рублей для самого Зимнего дворца! Айвазовский же был прикомандирован к экспедиции, уходившей на все лето 1836г. в поход по финскому заливу во главе с Великим князем Константином.

Это путешествие дало большой материал наблюдательному, обладающему цепкой на детали памятью парню и позволило уже к осени участвовать в выставке с семью картинами (!), которые, по словам очевидцев, гораздо превзошли работы его учителя-француза Таннера (там была между тем и картина «Вид Феодосии», написанная просто по памяти). А ведь художнику не было еще и 20 лет! Эта выставка сразу позволила Айвазовскому сблизиться с лучшими представителями искусства того времени. Его отмечает и приближает к себе Брюллов; он знакомится с Жуковским, Крыловым, Пушкиным, Глинкой (кстати, композитор использовал позднее очень удачно в своей опере «Руслан и Людмила» три татарские мелодии, напетые ему Иваном). Но главное – за выставленные работы художнику была присуждена Золотая медаль, сокращен срок обучения и предоставлена творческая командировка на родину – в Крым – с поручением написать ряд картин с видами приморских городов.

В 1838 году истосковавшийся по родной Феодосии Айвазовский возвращается в Крым, где два года подряд упоенно и самозабвенно рисует Ялту, Севастополь, Керчь и, конечно, Феодосию.

Его родной город лежит на картине, как на ладони, у тихой бухты, а на том месте, где через несколько лет будет стоять его дом с мастерской, пока пустырь с несколькими лачугами и ветряками.

И еще он без устали изучает море во всякую погоду, во всякое время, при разном освещении, жадно набираясь впечатлений для своих будущих картин. Знаете, сколько их было потом у мастера?! Шесть тысяч!!!

Все знают Айвазовского как мариниста, но у него есть и картины на исторические сюжеты, жанровые сцены, на темы античной мифологии, виды городов, религиозные и аллегорические полотна, а также портреты.

Вот лишь несколько из них: «Приезд Екатерины II в Феодосию», «Встреча Венеры на Олимпе», «Переход евреев через Черное море», «Цыганский табор», «Закат в степи», «В горах Кавказа», «Хождение по водам», «Свадьба на Украине».

Результаты крымской поездки были более чем удачными и увенчались долгожданной и заслуженной командировкой в Италию, в Рим – эту Мекку художественной жизни всей Европы. Там работала и большая группа русских живописцев, скульпторов, архитекторов, литераторов (и самостоятельных, и пенсионеров, как Айвазовский): Брюллов, Кипренский, С.Щедрин, А.Иванов, Иордан, Гоголь и многие другие.

Айвазовский работает очень усердно и скоро становится в Риме одним из самых известных и модных художников. На него буквально сыплются заказы, о нем пишут восторженно все газеты: «…никто так не пишет здесь воду и морские виды». Множество художников, гораздо старше его, стали подражать ему в манере письма и после него в каждой лавочке уже красовались виды моря «а ля Айвазовский».

Рим, Неаполь, Венеция, Амстердам, Лондон и даже самодовольный Париж восхищались его картинами, в которых так живо был передан солнечный или лунный свет, что люди, не искушенные в живописи, даже подозревали художника в «фокусничестве» (а нет ли у вас за картиной лампы или свечи?).

Сам великий маринист Тернер, совершенно покоренный искусством Айвазовского, посвятил стихи юному художнику из России.

Важно также добавить, что одна из картин этого периода – «Хаос в момент мироздания» – была приобретена по распоряжению папы Григория XVI для Ватиканского музея. Триумф! Успех парня с диковинной длинной фамилией из никому не известного маленького приморского городка был ошеломительным (настоящий джек-пот).

В Италии Айвазовскому было легко – она напоминала его родную Феодосию, только чуть в более ярких образах: те же море, солнце, природа, узкие улочки… За 4 года Айвазовский из талантливого пенсионера вырос в первоклассного мастера; успел стать членом Амстердамской академии; получить целый ряд наград и признание, какого не удостаивался еще никто на свете за столь короткий период и в таком юном возрасте. Вполне естественно, что по приезде в Петербург ему было присуждено звание академика. В 27 лет в формулярном списке Айвазовского записано: «По высочайшему повелению причислен к Главному морскому штабу его императорского величества со званием живописца сего Штаба, с правом носить мундир морского ведомства и с тем, чтобы звание сие считать почетным. Сент.,21,1844г.» (этот список хранится теперь в феодосийской картинной галерее). После этого ему поручили написать несколько видов прибалтийских городов с Петербургом во главе. Всю зиму 1844/45гг. «художник морского ведомства» выполняет задание, но стоило только чуть подтаять снегу, как Айвазовский неожиданно срывается и уезжает в Феодосию, почувствовав, как он пояснил потом, непреодолимое влечение к югу: «Это чувство или привычка – моя вторая натура… чуть повеет весной, и на меня нападает тоска по родине – меня тянет в Крым, к Черному морю». Он просто не мог жить без своего родного города, без моря, без той свободы, которую можно было утолить лишь тут, вдали от суеты, и писать, писать…

Причем писал Айвазовский фантастически быстро. Почти все его картины заканчивались им, как правило, за несколько часов! Например, известно, что картина «Сотворение мира» (размеров немалых: 1,95м на 2,25м) была написана в течение 9 часов.

А по просьбе студентов в Академии художеств он написал, хотя и небольшую, но вполне законченную марину всего лишь за 2 часа! Парадоксально, но если подсчитать, то на написание всех его 6000 картин художнику потребовалось в среднем по 3-4 часа на каждую (конечно, при этом придется учесть, что не все из них были гениальными).

Даже на закате своих лет, в 80-летнем возрасте, он пишет большое полотно (с трудом достает до края его кистью) – картину «Среди волн» – за 10 дней, передав при этом неизменно гениально и прозрачность воды, и громады своих знаменитых «волн Айвазовского», и хмарь узкой полоски неба, и пронзительный луч света – символ надежды… А между тем все легко, как будто и нет в картине особого труда. Да, недаром живое мастерство его лучших марин не превзошел еще никто и по сей день!

Итак, остальные 55 лет И.К.Айвазовский прожил в своей родной Феодосии, хотя мог, бесспорно, поселиться в любом из городов России или Европы. Он даже не пожелал перебраться, казалось бы, на более живописный и престижный Южный берег Крыма. И не было в его жизни более никаких событий, которые смогли бы изменить его самого и его творчество.

Хотя, конечно, художник мировой известности выезжал с выставками в столичный Петербург, а также совершил несколько путешествий за границу (бывал в Англии, Америке, Турции, Египте, на Кавказе), но все это уже не слишком влияло на раз и навсегда устоявшийся уклад его жизни.

В Феодосии на выбранном им месте на берегу моря и по собственному проекту он построил большой и добротный дом с обширной мастерской, которую мечтал превратить в местную школу живописи для всех желающих рисовать.

Дом был очень похож на итальянскую виллу эпохи Ренессанса: несколько больших, обращенных к морю балконов, просторные залы для приема гостей – все было устроено для творчества и комфортного отдыха (жилых комнат, для себя, выходящих скромными окошками во двор, было как раз не много).

Иван Константинович слыл очень гостеприимным и радушным хозяином – жил широко открытой жизнью. Кто бы ни приезжал в Крым из известных людей искусства, каждый считал своим долгом посетить его дом в Феодосии.

Здесь же в 1846 году художник решил сделать большую выставку, посвященную 10-летию своей деятельности (к тому времени это было 145 больших картин, не считая малых, а также множества рисунков) и пригласил гостей со всего Крыма — более 300 человек.

Праздник получился поистине грандиозным!

Поздравить Айвазовского специально из Севастополя прибыло 6 военных кораблей, украшенных флагами. В этом же году им была написана первая его картина после возвращения на родину – «Георгиевский монастырь» (его силуэт на фоне лунной ночи хорошо виден у мыса Фиолент). В 1849г. Айвазовский женился на красивой, широко образованной женщине – англичанке Ю.Я.

Гревс, которая родила ему четырех дочерей (позднее, в возрасте 64-х лет, он вторично женился — на молодой вдове А.Н.Саркизовой). Его, принятого при дворе четырех Российских императоров, хорошо знало и обожало местное население.

Он был крестным отцом чуть ли не половины феодосийцев; в его обычае было помогать бедным невестам при замужестве; он был постоянным и желанным гостем на народных свадьбах.

Член нескольких европейских академий, тайный советник, мировой известности художник, бывало, с удовольствием шел по улице во главе «чала» — народного татарского оркестра под визг зурны и нестерпимый грохот барабанов. И, конечно, И.К. Айвазовский всегда принимал самое деятельное участие в общественной жизни Феодосии.

Прежде всего, он подарил городу источник чистейшей воды Су-Баш (а с водой тогда в Крыму было ох как туго), который находился на территории его имения, и настоял на постройке водопровода от него в город.

Для горожан это было настолько важным событием, что была написана специальная «хвалебная песнь» из множества куплетов, каждый из которых заканчивался словами: «Вспомните Ивана Константиновича!». Он построил зданием городского музея – в греческом стиле с колоннадой, по своему проекту. Чуть позднее – картинную галерею и вместе с другими меценатами – городской концертный зал. В 1892г. его неустанные ходатайства в высшие инстанции привели к началу прокладки железнодорожной ветки к Феодосии, а также постройке торгового порта. Айвазовский всей душой хотел восстановления былой славы родного города — некогда крупного торгового центра.

В своей же мастерской Иван Константинович неустанно занимался с молодыми художниками: годы работы ушли на создание особой школы крымского пейзажа. Там приобщались к живописи будущие известные художники: Лагорио, Фесслер, Куинджи, Магдесиян, Латри, Волошин, Богаевский.

И сегодня в Феодосийской картинной галерее вас встретят не только работы самого великого художника (к сожалению – не те, гениальные; лучшие он продавал сразу, а позднее еще и многое было похищено) но и картины его учеников.

А возле его дома (теперь это Дом-музей) – стоит единственный в СНГ памятник профессору живописи И.К.Айвазовскому, поставленный 2 мая 1930 года ко дню 30-летия со дня смерти художника.

Он всю свою жизнь страстно любил и изображал море, и теперь он сидит застывшим каменным изваянием с кистью в руке и смотрит на него, уже не отрываясь ни на минуту…

Спросите на городской улице любого, знает ли он такого художника – Айвазовского – и каждый как минимум вам назовет его «Девятый вал». Но всегда есть возможность узнать гораздо больше о его картинах и о нем самом, пока стоит Феодосия.

Источник: http://www.perekop.info/ivan-ayvazovsky-ingenious-crimean-marine-painter/