Усадьба Абрамцево в лицах и судьбах. Часть II: Серов, Коровин, Врубель
В первой части материала об усадьбе Саввы и Елизаветы Мамонтовых Абрамцево, которую называют «местом силы» русских художников и родиной русского модерна, мы уже рассказывали, как Васнецов играл Деда Мороза и проектировал Избушку на Курьих ножках; как Поленов возглавлял речную флотилию и первым повенчался в абрамцевской церкви; как Нестеров нашёл девочку для «Отрока Варфоломея», а Репин поселился в «Яшкином доме» и играл в войнушки. В конце 1880-х Абрамцево притягивает к себе новые имена, там появляются художники молодого поколения. В этой части мы расскажем, как в усадьбе Мамонтовых Валентин Серов танцевал обольстительные танцы, Константин Коровин спал на полу среди декораций, а Михаил Врубель возглавил гончарное предприятие.Серов — единственный из больших художников, кому посчастливилось попасть в усадьбу Абрамцево еще в детстве. Рисовать он начал чрезвычайно рано: уже в 9 лет ему даёт уроки Репин. Тем временем Елизавета Григорьевна Мамонтова знакомится с матерью Серова — музыкантшей и эмансипированной женщиной с независимыми взглядами и твёрдым характером. Её сын Валентин — ровесник старших сыновей Мамонтовых, и очень скоро мальчик становится в Абрамцеве своим.
Правда, в Абрамцеве Серова все упорно зовут не Валентин, а Антон, так расшифровав его детское прозвище «Тоша» (производное от Валентоша). Серов не возражает, ему вообще тут всё нравится: Антон так Антон!
Самый известный факт о Серове и Абрамцеве — конечно, то, что в абрамцевском доме художник написал портрет 12-летней Веры Мамонтовой, «Девочку с персиками». Серову в этом время чуть за 20, но, несмотря на разницу в возрасте, он трогательно дружен с девочками Мамонтовыми — Яшкой (Верой) и Шуркой (Александрой).
Сеансов для картины понадобилось много, и Серов чувствует себя виноватым перед Верой, что вынужден заставлять подолгу сидеть за столом без движения эту живую и жизнерадостную девочку, которую так и тянет в это время бежать играть с друзьями.
Воспитанный твёрдой и властной матерью, к которой, по собственному признанию, испытывал больше уважения, чем сыновней любви, «Антон» Серов очень привязался к Елизавете Григорьевне Мамонтовой, называя её «второй матерью».
Уезжая из Абрамцева, именно Елизавете Григорьевне сдержанный и обычно молчаливый Серов посылает письма, полные такой неожиданной для него пылкой нежности: «Елизавета Григорьевна, дорогая! Пишу к вам, хотя знаю, что переписка у нас расклеилась; да и какая может быть переписка между Вами и мной? А, впрочем, о ней я вовсе не желаю говорить, я просто хочу послать Вам привет, сказать Вам что-нибудь ласковое, ну, хотя бы и то, что помню Вас хорошо, что всё так же дороги Вы мне (кстати, я вчера и позавчера видел Вас во сне); спросить Вас, как Вы поживате? Что Абрамцево?» «Крепко я люблю Вас. А люблю я Вас с тех самых пор, как Вас увидел в первый раз десятилетним мальчиком, когда, лёжа больным в дамской комнате, думал, отчего у Вас такое хорошее лицо».
В Абрамцево Серов не перестаёт рисовать — сама атмосфера к этому располагает: тут все рисуют, все всё время заняты делом. «Ах! Нарисовал портрет Антокольского, сейчас буду хвастать, — сообщает Серов своей будущей жене Ольге Трубниковой, — рисовали мы, Васнецов и я с Антокольского портрет, и представь, у меня лучше. Строже, манера хорошая и похож, если и не совсем, то, во всяком случае, похожее васнецовского». Репин в одном из писем совершенно спокойно сообщает, что портретные наброски Серова — лучше, чем у него, Репина.А еще в Абрамцеве у Серова открылся незаурядный актёрский талант. Сергей Саввич Мамонтов вспоминал: «В библейской драме „Иосиф“, будучи 15 лет от роду, он великолепно сыграл измаильтянского купца, — вложил в воплощаемую фигуру мельчайшие бытовые черты Востока, которые мог тогда угадать только инстинктом. В этой же пьесе Валентин Александрович изображал египетского цередворца, как будто он сошёл с вековых барельефов Мемфиса или стовратных Фив. Даже центральная роль Фараона, исполнявшаяся очень красивой девушкой, побледнела рядом с характерной фигурой Серова».
Остаётся добавить, что роль Иосифа, проданного в Египет, в том домашнем спектакле сыграла Верочка Мамонтова.
- Вера Мамонтова в костюме Иосифа, 1880.
- Василий Поленов. Эскиз декорации к спектаклю «Иосиф».
Позднее Савва Мамонтов сочинил и поставил в Абрамцеве буффонаду «Хан Намык». Наталья Поленова пишет: «Помню, как Павел Михайлович Третьяков (женатый, кстати, на сестре Мамонтова Вере — в Абрамцево, похоже, все рано или поздно становились друг другу родственниками — ред.) плакал от смеха над этой чепухой, до того она была тонко и художественно разыграна». И кто же опять оказался «гвоздём программы»? Вот что Савва Мамонтов записал вечером в дневнике о самом уморительном моменте спектакля: «А Антон Серов в роли Моллы обольстительно плясал как танцовщица».
«Театр, репетиции, водевиль, обольстительные танцы, которые я устраиваю, одним словом, черт знает, что такое», — живописал Серов в письме невесте свои обычные занятия в Абрамцеве.
Вот что сообщает об удивительном актерском даровании Серова Марк Копшицер в своей монографии о художнике: «Играл Серов очень охотно, особенно комические роли.
Когда ставили гоголевскую „Женитьбу“, он играл одного из женихов, отставного моряка Жевакина, и одновременно роль извозчика, произносящего за сценой несколько слов.
У него вообще была какая-то слабость к голосам за сценой, звукоподражаниям и звуковым эффектам: в пьесе Мамонтова „Черный тюрбан“ он ржал конем и ворковал голубком.
В другой пьесе Мамонтова, „Царь Саул“, он кричал за сценой голосом великана Голиафа, причем кричал так, что одновременно слышалось эхо, повторяющее последний слог каждой фразы. Он был блестящим импровизатором и любил изображать различные „типы“ московской жизни. Особенно удавался ему извозчик, уговаривающий барина „прокатить за гривенничек“».
Завсегдатай Абрамцева Василий Поленов приобщил к их абрамцевскому кругу и своего любимого ученика — обаятельного, темпераментного и весёлого Костю Коровина.
Друзья Серов и Коровин, молчаливый и болтливый, закрытый и взрывной, аккуратный и растрёпанный, всё время в гостях у Мамонтовых вместе хохочут и что-то затевают. Они так дружны, что Савва Мамонтов зовёт неразлучную парочку «Коров» и «Серовин».
Всеволод Мамонтов вспоминал, как удивительна ему казалась дружба таких непохожих Валентина и Константина: «Серов, неизменно аккуратно одетый, тщательно причёсанный, был всегда обаятелен и на вид угрюмо-серьёзен, а Коровин отличался непостоянством, в достаточной степени легкомыслием, малоприятной „художественной“ небрежностью в костюме». Между жилетам и брюками у Коровина вечно торчала выбивающаяся белая рубашка, из-за чего отсроумный Серов дразнил Коровина «Паж времён Медичи».
- Валентин Серов. Портрет художника Константина Коровина
- Валентин Серов. Автопортрет
Все истории о Коровине в присутствии Мамонтовых похожи на анекдоты и юморески — такой уж была его натура. Само знакомство с Мамонтовым в Абрамцеве Коровин вспоминал так:
«За вечерним чаем, где были Васнецов, Поленов, Репин, я впервые увидел Мамонтова — особенного человека. Он был весёлый, простой.
— Пойдёме в мастерскую, — предложил Савва Иванович. — Я вам покажу портрет одного испанского художника. Вот Илья Ефимыч видел и говорит, что испанцы молодцы в живописи: все пишут ярко, колоритно.
Смотрю, а в мастерской на мольберте стоит мой этюд — голова женщины в шляпе на фоне листьев сада, освещенных солнцем (по-видимому, речь о картине „Портрет хористки“, считающейся одним из первых опытов русского импрессионизма — ред.). Этот взял у меня раньше Поленов.
— Да, сказал Репин, посмотрев мой . — Испанец! Это видно. Смело, сочно пишет. Прекрасно. Но только это живопись для живописи. Испанец, правда, с темпераментом…
— Вот он испанец! — сказал Савва Иванович, указывая на меня. — Чего вам еще? Тоже брюнет, чем не испанец…»В Абрамцеве Коровин писал виды — речку Ворю, деревянные мосты. Интересен его портрет старшего сына Мамонтовых Сергея в театральном костюме. Но имя Коровину сделали декорации для спектаклей, которые ставил Савва Мамонтов: особенно хвалили сценографию «Фауста» и «Аиды». Успех декораций был громкий, но и тут неугомонному Коровину неизменно сопутствовали курьёзы. Об одном их них рассказал сценограф и художник Александр Головин.
Коровинские декорации были огромными, намного превышали человеческий рост. Работая над ними, Коровин очень уставал и однажды уснул прямо в мастерской, посреди декораций. Во сне он нечаянно опрокинул ногой горшок с белой краской, которая перепачкала холсты.
Проснувшись наутро, Коровин обнаружил, что декораций нет — пока он спал без задних ног, плотники уже отнесли их в театр. Коровин бегом отправился туда. Он знал, что на репетициях Мамонтов придирчив и строг и в смущении ждал, что же будет. Причём для верности спрятался за кресло.
Начался генеральный прогон. Поднялся занавес, и все в восхищении ахнули — так красивы были украшавшие декорацию белые цветы. Мамонтов кинулся жать Коровину руку, поздравлять с необыкновенным творческим успехом.
«Да уж, цветы мне и вправду удались», — невозмутимо произнёс Коровин, видевший эти белые пятна впервые.
Справедливости ради, заметим, что известная усадебная идиллия Коровина «За чайным столом» («Чаепитие», 1888) написана уже не в Абрамцеве, а на даче художника Василия Поленова в Жуковке. Но все женщины — героини этого полотна — составляли, наряду с Елизаветой Мамонтовой, творческий костяк Абрамцевского кружка.
В шляпке, спиной к зрителю сидит художница Елена Поленова, младшая сестра Василия Поленова — в усадьбе Абрамцево прошли её лучшие годы, там она увлеклась декоративно-прикладным искусством, возглавляла абрамцевскую мастерскую, возрождавшую традиции народных промыслов.
Напротив неё сидит жена Поленова — Наталья Васильевна, в девичестве Якунчикова. Как мы помним, она была сестрой Елизаветы Мамонтовой, а свадьба Поленова и Наташи Якунчиковой состоялась в Абрамцеве. Женщина справа — сестра Натальи, Мария Якунчикова, молодая художница.
Позже всех знаменитых художников, в 1890-м году, в Абрамцеве появляется Врубель. Савва Мамонтов, наслышанный от Васнецова и Прахова о росписях Врубеля в киевской Кирилловской церкви, приглашает молодого и столь разительно ни на кого не похожего художника в гости.
Врубель будет неоднократно бывать в Абрамцеве, его жена, оперная дива Надежда Забела — играть и петь в мамонтовских спектаклях, даже своего новорожденного сына Врубели назовут Саввой — в честь Мамонтова. И всё-таки для дружного и доброжелательного Абрамцева неуживчивый Врубель казался белой вороной.
При первом визите в усадьбу, когда радушный Савва Мамонтов пригласил Врубеля в кабинет и распахнул полог, закрывавший от глаз главную гордость мамонтовского кабинета — скульптуру Христа в человеческий рост работы Антокольского, очень дорогую Мамонтову вещь, Врубель брезгливо произносит: «Это не искусство!»
Михаил Врубель с женой Надеждой Забелой.Фото. 1896.
Следующей жертвой Врубеля «пал» Репин, точнее, выполненный им портрет Елизаветы Григорьевны Мамонтовой — это тоже, согласно строгой и предвзятой иерархии Врубеля, оказалось «не искусство».Но сам Мамонтов, отличавшийся тонким художественным чутьём, от творчества Врубеля в восторге. Заказывает ему множество работ — от картин, панно и декораций до постройки части московского дома.
Мамонтов не только всегда рад Врубелю в Абрамцеве, но и приглашает вместе путешествовать по Италии, тем более, Михаил Александрович так сдружился с третьим сыном Мамонтовых — Всеволодом, был дружен и с рано умершим вторым сыном Андреем, подающим надежды художником. Вот только Елизавета Григорьевна чуть не впервые в жизни не очень-то рада гостям, пишет Елене Поленовой: «Живем тихо и спокойно.
От всего сердца желала бы, чтобы так продолжалось до Рождества. Уже есть одно распоряжение Саввы Ивановича, которое нам не очень по душе. Он оставляет в Италии Врубеля, который на днях возвращается в Рим и будет жить здесь до Рождества, берёт себе мастерскую и будет работать своих „демонов“. Я не хочу, чтобы он жил у нас, он нам слишком будет тяжёл».
«Демонов» Врубель продолжает писать и в московской усадьбе Мамонтовых. А в Абрамцеве он находит себе новое увлечение — майолику, разновидность керамики из обожжённой глины. И до сих пор Абрамцево украшают блюда и вазы, статуэтки и скульптуры, изразцовые печи и камины, сделанные Врубелем. Рисовать эскизы для изразцов становится для Врубеля в последние годы уходящего ХIX века настоящей страстью.
Плитками с изысканными цветочными орнаментами, воплощающими самый дух модерна, отделаны печи в комнатах многих абрамцевских помещений и так называемая «Скамейка Врубеля». Кредо Врубеля лучше всяких искусствоведов сформулировано им самим: «Декоративно — все, и только декоративно!». Абрамцевская гончарная мастерская дала Врубелю возможность воплотить свой декоративный дар в глине и гипсе.
Абрамцево. Изразцовая «Скамейка Врубеля».
Источник фото: 1.
Врубель М. А. Фрагмент. Декоративное блюдо-панно «Садко в гостях у морского царя». Абрамцевская гончарная мастерская. 1900-е гг. Майолика. Государственный музей А. С. Пушкина.
Источник фото (этого и следующих двух): 1.
- Врубель. Декоративное блюдо-панно «Садко в гостях у морского царя». Фрагмент. Из коллекции Т.А. Мавриной. Абрамцевская гончарная мастерская. 1900-е гг.. Майолика. Государственный музей А.С. Пушкина.
- Врубель. Скульптура Садко. Абрамцевская гончарная мастерская. Начало XX века. Майолика. Государственный центральный театральный музей имени А.А. Бахрушина.
- Врубель. Печной изразец с изображением стилизованного василька. Около 1900. Гончарная мастерская «Абрамцево». Майолика, глазури и эмали восстановительного обжига. Музей МГХПА им. С.Г. Строганова
- Врубель. Печной изразец с рельефным изображением розового цветка на светлом фоне. Около 1900. Гончарная мастерская «Абрамцево». Майолика, глазури и эмали восстановительного обжига.Музей МГХПА им. С.Г. Строганова
Источник: https://artchive.ru/publications/2004~Usadba_Abramtsevo_v_litsakh_i_sudbakh_Chast_II_Serov_Korovin_Vrubel
Освещенная солнцем
Вот, смотрите. Перед вами хорошо знакомый портрет. Совершенно очаровательный, поражающий живописным богатством. Это живое лицо, этот юный образ девушки так понятен нам и ограничен нашему восприятию русской красоты…. Потрясающие переливы солнечных бликов, ослепительные на одежде и сияющие на коже волшебным образом создают атмосферу русского лета.
Тургеневская девушка, конечно, тургеневская, ее печатают на календарях, ее используют как иллюстрацию статей «тургеневских барышень», ее знает и любит вся Россия.Может, не все знают, что она талантливый скульптор и мать нобелевского лауреата, но все знают ее спокойное, светлое лицо.
Только вот ведь странность – эта девушка была еврейкой. Да, еврейкой, двоюродной сестрой российского художника – еврея Валентина Серова и звали ее Маша Сименович.
Маша была старшей из четырех сестер, с ней, своей ровесницей, Валентин и сдружился. «Ты вот да Надя (Лелю я не знаю), — пишет он Маше, — первая простая девочка, с которой можно говорить по душе».
Валентин нарисовал восемь портретов Марии, первый, когда им было по четырнадцать лет.
С Машей Валентина связывало и увлечение искусством — она хотела стать скульптором, скульпторкой, как тогда говорили. Антокольский ее хвалил.
Знаменитый портрет Маши «Девушка, освещенная солнцем» Валентин напишет в 1888-м.
«Однажды Серов искал себе работу и предложил мне позировать, — вспоминала Мария. — После долгих поисков в саду, наконец, остановились под деревом, где солнце скользило по лицу через листву. Задача была трудная и интересная для художника — добиться сходства и вместе с тем игры солнца на лице.
Помнится, Серов взял полотно, на котором было уже что-то начато, другого полотна под рукой не оказалось. «Тут будем писать», — сказал он.
Сеансы происходили по утрам и после обеда — по целым дням, я с удовольствием позировала знаменитому художнику, каким мы его тогда считали, правда, еще не признанному в обществе, но давно признанному у нас в семье… Мы работали запоем, оба одинаково увлекаясь, он — удачным писанием, я — важностью своего назначения».
За позирование Серов подарил своей натурщице три рубля. Оба были бедны, для обоих это были приличные деньги.
Серов
Валентин Серов (1865-1911) — мастер портрета, один из значимых представителей русского реализма и неоклассицизма. Среди его самых известных полотен — «Девочка с персиками», «Похищение Европы», «Девушка, освещенная солнцем», портреты Мики Морозова, Николая II и Константина Коровина.
«Это был человек среднего роста, с виду несколько грузный и неуклюжий, сдержанный, немногословный и в то же время бесконечно обаятельный и деликатный. Общительный и остроумный в кругу друзей, он становился решительно неудобным, когда затрагивалось достоинство человека и художника. О себе он говорил так: «У меня мало принципов, но зато они во мне крепко внедрились». (К.Коровин)
Источник: https://tanjand.livejournal.com/1588733.html
Судьба прототипа картины валентина серова «девушка, освещенная солнцем»
Маша обречена была стать незаурядной личностью, потому что родилась в необыкновенной семье, необыкновенными людьми были ее родственники и друзья. И ее мать не могла не воспитать прекрасных детей.
Родителями Машиной мамы — Аделаиды Семеновны Бергман — были почтенные еврейские торговцы колониальными товарами, но она и ее младшая сестра Валентина мечтали о высшем образовании и творческой работе.
Валентина училась в консерватории, увлеклась, как это часто бывает, своим немолодым уже учителем — композитором Александром Серовым.
В 17 лет она вышла за него замуж и родила сына Валентина, ставшего потом знаменитым художником.
Валентина Семеновна рано овдовела, она сочиняла музыку, стала первой в России женщиной-композитором и написала оперу, которую поставили в Большом театре. Кроме того, она увлекалась идеями Чернышевского и народников, устраивала народные театры и коммуны, словом, ей было не до сына. Вторую семью Тоша, как звали родные будущего живописца, нашел в доме тетки Аделаиды.
Аделаида Семеновна сначала выдержала экзамен на звание домашней учительницы, потом попыталась поступить в Московский университет, но из этого ничего не вышло. И она вместе с мужем, да, она уже вышла замуж за детского врача и педагога Якова Мироновича Симоновича, уехала в Швейцарию. Там она окончила университет и вернулась в Россию, чтобы положить начало детскому дошкольному воспитанию.
Ей было 22 года, когда она открыла первый в России детский сад и начала издавать журнал с таким же названием: «Детский сад». Она писала книги, ездила с мужем в Лондон, чтобы пообщаться с Герценом, в общем, не имела ничего общего с обычной домохозяйкой. Между тем у нее было пятеро детей да еще сирота Леля Трубникова, да племянник…
Маша была старшей из четырех сестер, с ней, своей ровесницей, Валентин и сдружился. «Ты вот да Надя (Лелю я не знаю), — пишет он Маше, — первая простая девочка, с которой можно говорить по душе». Валентин нарисовал восемь портретов Марии, первый, когда им было по четырнадцать лет.
С Машей Валентина связывало и увлечение искусством — она хотела стать скульптором, скульпторкой, как тогда говорили. Антокольский ее хвалил. Знаменитый портрет Маши «Девушка, освещенная солнцем» Валентин напишет в 1888-м, а пока он веселится с кузинами, знакомит с ними своих друзей по Академии художеств — Владимира Дервиза и Михаила Врубеля.
В доме Симоновичей сразу возникла атмосфера романтики. Серов увлекся Лелей Трубниковой, Дервиз — Надей, а Врубель — Машей. В один из вечеров Врубель сделал ее карандашный портрет и тут же подарил его ей. Потом Михаил Александрович написал ее Тамарой в «Демоне», потом Офелией… Но их отношения так и остались только флиртом. А вот две другие пары соединились навеки.
Барон Владимир фон Дервиз принадлежал к богатой семье, в деньгах себя не стеснял и, женившись на Наде, купил в Тверской губернии живописное имение Домотканово. Теперь вся веселая компания друзей-родственников — Дервизы, Симоновичи, Серовы — собиралась в Домотканове. Рисовали, музицировали — Надя была отличной пианисткой, ставили спектакли, гуляли. Здесь-то и возникла у Серова идея картины.
«Однажды Серов искал себе работу и предложил мне позировать, — вспоминала Мария. — После долгих поисков в саду, наконец, остановились под деревом, где солнце скользило по лицу через листву. Задача была трудная и интересная для художника — добиться сходства и вместе с тем игры солнца на лице.
Помнится, Серов взял полотно, на котором было уже что-то начато, другого полотна под рукой не оказалось. «Тут будем писать», — сказал он.
Сеансы происходили по утрам и после обеда — по целым дням, я с удовольствием позировала знаменитому художнику, каким мы его тогда считали, правда, еще не признанному в обществе, но давно признанному у нас в семье… Мы работали запоем, оба одинаково увлекаясь, он — удачным писанием, я — важностью своего назначения».
Как только портрет был закончен, Маша уехала в Петербург — ей пора было на занятия в школу Штиглица, где она занималась скульптурой. За позирование Серов подарил своей натурщице три рубля. Оба были бедны, для обоих это были приличные деньги.
Через некоторое время Маша уехала в Париж.
Говорила, что совершенствуется там в скульптуре, но когда Серов приехал на открывшуюся в Париже Всемирную выставку, ему стало ясно, что держит кузину во Франции. Ее избранник Соломон Львов жил в России, но за участие в студенческих волнениях был сослан в Олонецкую губернию, откуда бежал за границу. В Париже Львов получил образование, стал известным врачом-психиатром.
…Портрет Валентина Серова «Девушка, освещенная солнцем» приобрел для своей галереи Третьяков, а через 50 лет в Париже история с портретом получила для Маши интересное продолжение.
В письме сестре Нине она рассказала, что пришел к ним знакомый, инженер, тоже русский, стал играть в шахматы с Соломоном Константиновичем, а сам все поглядывал на висевшую на стене репродукцию «Девушки, освещенной солнцем».
Потом спросил: «Чей это портрет?» — «Моей жены», — ответил Соломон Константинович. Гость крайне удивился.
– Я очень изменилась? — спросила Мария.
Гость ответил:
– Глаза те же.
И рассказал, что девушка с портрета была его первой любовью, что чуть ли не каждый день он ходил в Третьяковку и любовался ею. И вот теперь наконец встретил свою мечту… Уходя, он сказал: «Благодарю вас за глаза». И поцеловал ей руку.
Через несколько лет Маша, уже Львова, приехала погостить к родным, и тогда, тоже в Домотканове, Серов написал еще один ее портрет. Портрет вышел красивый, «импрессионистский», его колорит оживлял небольшой букет полевых цветов в левом нижнем углу холста.
Племянница Маши, художница Мария Фаворская, дочь Нади Дервиз, вспоминала: «Эти цветы мы с сестрой набирали каждое утро свежими. Но смотреть, как пишется портрет, мне не пришлось. Тоша безжалостно выгонял нас, когда брал кисти в руки».
Это полотно завершило серию серовских портретов Марии.
Знаменитый художественный критик Стасов написал о нем: «Серов, все идущий в гору и уже начинающий достигать совершенства, представил… замечательно изящную молодую женщину… Судя по взгляду, выражению, всей внешней обстановке вокруг нее, она предана науке, знанию, она любит и умеет серьезно заниматься делом и посвящает ему всю жизнь. Серов умеет талантом выражать все это, всю истинную натуру и характер человека». Маша вернулась в Париж и увезла портрет с собой.
А потом закончилась и радостная жизнь в Домотканове. Умерла, молодой еще, Надя, потом — Валентин Серов. Октябрьская революция разметала и погубила обитателей и гостей счастливого имения.
Шестьдесят лет хранила Маша письма и рисунки своего кузена. А за несколько недель до Второй мировой войны, словно предчувствуя беду, переслала их в дар Третьяковской галерее. Она хотела, чтобы ее последний портрет тоже хранился в России. Но ее сын — микробиолог, лауреат Нобелевской премии Андре Мишель Львов — после смерти матери передал его в парижский музей Д’Орсэ.
Когда началась Вторая мировая война, Маша писала в Россию: «Дорогие сестры, это мое последнее письмо, может быть.
Вся Франция на дорогах, бежит — пешком, на велосипедах, даже на похоронных дрогах — до того давление немцев велико. Мы окружены справа, слева и с севера, я, думаю, буду расстреляна как довольно пожившая.
Что же Россия не приходит к нам на помощь?.. Шум адский со всех сторон. Это конец света. Прощайте, Мари».
Но Мария Львова, девушка, освещенная солнцем, уцелела в оккупированной Франции. Она дожила до девяноста лет и скончалась в Париже в 1955 году.
Автор Татьяна БАСОВА.
Источник: https://yuryper.livejournal.com/757045.html
Валентин Серов «Девочке с персиками»
Иногда лучше не знать историю жизни прототипов персонажей известных произведений. Девочка с персиками в реальности прожила всего 32 года (умерла от пневмонии), ее муж больше не женился, остались трое детей. Будущее в глазах героини картины Валентина Серова не считывается. По ней даже не видно, что она дочь богатого промышленника.
1 ДЕВОЧКА. Озорной характер Веры Мамонтовой читается и в ее лукавом взгляде, и в складке губ — того и гляди рассмеется. Растрепанные волосы, румянец во все лицо, пылающая мочка уха указывают на то, что она только что носилась по двору. А через минуту вскочит и побежит дальше.
Тем не менее это был ее первый опыт продолжительного позирования. Искусствовед Элеонора Пастон говорит: «Считается, что ее внешние черты Врубель придал «Снегурочке», «Египтянке», Тамаре на иллюстрациях к «Демону». Веру Саввишну со временем прозвали «абрамцевской богиней».
Ее портреты также писал Васнецов («Девушка с кленовой веткой», «Боярышня»).
2 БЛУЗКА. На Вере повседневная одежда, хоть и украшенная ярким бантом. Просторная блуза кажется несколько мешковатой и слишком детской для 11-летней девочки.
То, что она не переодевается специально для позирования, подчеркивает спонтанность ситуации и простоту отношений.
Розовая блузка становится самым ярким и праздничным акцентом картины, и создается впечатление, что свет исходит не только из окна, но и от героини.
3 КОМНАТА. Место действия — столовая Мамонтовых в усадьбе Абрамцево, одна из анфиладных комнат.
4 СТОЛ. За большим раздвижным столом всегда собиралось много народу — члены семьи и друзья. Элеонора Пастон рассказывает, что Серов часто работал здесь.
5 ПЕРСИКИ выращены в оранжерее Мамонтовых. Деревья для нее семья купила в имениях Артемово и Жилкино в 1871 году. Выращивал персики артемовский садовник, которого Мамонтовы пригласили к себе после того, как он продал им деревья.
6 КЛЕНОВЫЕ ЛИСТЬЯ. Серов заканчивал работу над портретом в сентябре. Желтеющая листва за окном и на столе — свидетельство долгого терпения девочки. Кроме того, осенние кленовые листья рядом с летними персиками будто напоминают: жизнь быстротечна, и надо радоваться, пока ты юн и светит солнце.
7 ГРЕНАДЕР. Игрушечный деревянный солдат в левом углу — изделие сергиево-посадских кустарей.
По словам заместителя директора по науке музея-заповедника «Абрамцево» Елены Митрофановой, Мамонтовы купили игрушку в Троице-Сергиевой лавре в 1884 году. Фигурка была некрашеная, расписывал ее Серов.
В Абрамцевском музее есть даже выполненный художником эскиз росписи. Гренадер до сих пор стоит на тумбочке в том же самом углу.
8 КРАСНАЯ ГОСТИНАЯ. Соседняя комната, часть которой видна слева, — так называемая Красная гостиная, где собирались писатели и художники, друзья Мамонтовых. Там они читали по ролям произведения Пушкина, Гоголя, Тургенева, музицировали, дискутировали.
9 СТУЛЬЯ. Добротные стулья из красного дерева достались Мамонтовым от Аксаковых вместе с традицией художественных посиделок.
Те два, что стоят у окна, — со спинками в виде лиры — были очень модными в начале XIX века, а в конце его уже превратились в антиквариат. В Красной гостиной виден стул в стиле жакоб.
Подобная мебель строгих прямых очертаний, с вставками из золоченой латуни, появилась в России еще при Екатерине II. В Абрамцеве сохранились и стулья-лиры, и жакоб, который по-прежнему стоит в Красной гостиной.
10 ОКНО столовой, как и терраса, примыкающая к Красной гостиной, выходит в Абрамцевский парк, на аллею, названную Гоголевской в честь писателя, любившего здесь гулять. Видно, что оконные рамы далеко не новые, краска на них кое-где облупилась. Это добавляет картине естественности и ощущения того уюта, которое можно испытывать только в «родных стенах».
11 ТАРЕЛКА. Савва Мамонтов увлекался прикладным искусством. В 1889 году он даже открыл при усадьбе гончарную мастерскую, в которой создавались изделия из керамики в технике майолика. В частности, этим занимался Врубель.
Судьба тарелки, изображенной Серовым за два года до открытия мастерской, неизвестна, но она настолько гармонично вписана в интерьер, что позже на той же стенке появилась другая майоликовая тарелка, уже из мастерской Мамонтовых.
Она и сейчас висит в столовой на этом месте.
Августовским днем 1887 года 11-летняя Вера Мамонтова, отвлекшись от уличных игр, вбежала в дом и присела за стол, схватив персик. Ее жизнерадостный вид так впечатлил Валентина Серова, что он предложил девочке позировать. Художник знал модель с младенчества.
Он часто бывал и даже подолгу жил в имении Мамонтовых Абрамцево, которое те купили у дочери писателя Сергея Аксакова в 1870 году. Еще при Аксаковых усадьба была центром русской культурной жизни. При Мамонтовых традиции продолжились. Здесь гостили Тургенев, Репин, Врубель, Антокольский…
Абрамцево было и «домом творчества», и местом, где в атмосфере домашнего уюта собирались друзья.
Впервые Серова привезла в Абрамцево мать-композитор в 1875 году. Он рос вместе со старшими детьми Мамонтовых, постоянно терпя их проказы. Младшая Вера тоже подшучивала над юным Серовым.
Все изменилось в 1887 году, когда 22-летний художник вернулся из Италии, вдохновленный солнечными пейзажами и шедеврами Ренессанса. Тогда у Серова, по его воспоминаниям, был дурман в голове и желание «писать только отрадное».
Еще недавно художник был невольным участником Вериных игр, а теперь та, которую до сих пор никто не мог заставить усидеть на месте, часами позировала ему каждый день почти два месяца. Со стороны девочки это была дань по-родственному близким отношениям.
А картина явилась «своеобразной благодарностью Серова теплу и уюту дома Мамонтовых, ставших для художника второй семьей», — считает доктор искусствоведения, старший научный сотрудник Третьяковской галереи Элеонора Пастон.
«Бывают создания человеческого духа, перерастающие во много раз намерения их творцов… К таким… надо отнести и тот удивительный серовский портрет. Из этюда «девочки в розовом»… он вырос в одно из самых замечательных произведений русской живописи», — писал о картине художник Игорь Грабарь.
Валентин Серов подарил картину матери Веры, Елизавете Мамонтовой, и долгое время портрет находился в Абрамцеве, в той же комнате, где был написан. Теперь там висит копия, а оригинал выставлен в Третьяковской галерее.
Источник: http://www.oneoflady.com/2014/08/blog-post_14.html
Читать
На полянке у тропы
Он стоит открыто.
Крепкий стебель да шипы —
Вот его защита.
Если схватят молодца,
Будет драться до конца!
Bыглянул подснежник
В полутьме лесной —
Маленький разведчик,
Посланный весной;
Пусть ещё над лесом
Властвуют снега́.
Пусть лежат под снегом
Сонные луга;
Пусть на спящей речке
неподвижен лёд, —
Раз пришел разведчик,
И весна придёт!
Родился ландыш в майский день,
И лес его хранит.
Мне кажется:
его задень —
Он тихо зазвенит.
И этот звон услышат луг
И птицы,
и цветы…
Давай послушаем,
а вдруг
Услышим — я и ты?
На солнечной опушке
Фиалка расцвела —
Лиловенькие ушки
Тихонько подняла.
В траве она хоронится,
Не любит лезть вперед,
Но всякий ей поклонится
И бережно возьмёт.
Носит одуванчик
Жёлтый сарафанчик.
Подрастёт — нарядится
В беленькое платьице:
Лёгкое,
воздушное,
Ветерку послушное.
В самый жар кошачьи лапки
Носят бархатные шапки.
У кошачьих лапок нет
Острых коготочков,
Смело делайте букет
Из таких цветочков.
Их видимо-невидимо,
Не сосчитаешь их!
И кто их только выдумал —
Весёлых,
голубых?
Должно быть, оторвали
От неба лоскуток,
Чуть-чуть поколдовали
И сделали цветок.
Звать его нам нечего,
Он и так придёт,
Расцветёт доверчиво
Прямо у ворот —
Солнцем налитой
Лютик золотой.
На лужайке возле дома
Дремлет розовая дрёма.
Наклонилась, растрепалась,
Разрумянилась от сна.
Если дрёма вам попалась, —
Значит, кончилась весна.
На лугу расцвёл кипрей,
Вот Семья богатырей!
Крепки, статны и румяны
Встали братья-великаны.
Славный выбрали наряд —
Куртки пламенем горят.
Лежит кувшинка на листке,
Как на плоту упругом.
И поплыла бы по реке
К приветливым подругам,
Да вот беда — привязан плот,
Он никуда не поплывёт.
Погляди-ка,
погляди-ка,
Что за красный огонек?
Это дикая гвоздика
Новый празднует денёк.
А когда настанет вечер,
Лепестки свернёт цветок:
— До утра! До новой встречи! —
И погасит огонёк.
На вид она красавица,
Но никому не нравится,
Пристанет к вам липучая —
Никак не оторвать!
Нельзя ни в коем случае
Так к людям приставать.
Нарядные платьица,
Жёлтые брошки,
Ни пятнышка нет
На красивой одёжке.
Такие веселые
Эти ромашки —
Вот-вот заиграют,
Как дети, в пятнашки.
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=234157&p=1
И все это — валентина серова… | разные судьбы
Актрису Валентину Серову звезду кино 30-40-х годов, называли третьей блондинкой Советского Союза. Тогда на кинематографическом небосклоне царили светловолосые Любовь Орлова и Марина Ладынина. Между тем, Серова отличалась от первых двух чрезвычайно.
Она создала на экране новый тип молодой, очаровательной, влекущей к себе веселой девушки. У Серовой было красивое, выразительное лицо, юмор, естественность и совсем не советский эротизм. Элегантная, зажигательная, Женщина в высоком смысле этого слова…
Ее мамой была известная театральная актриса, кстати, тоже очень красивая женщина.
Это невероятно, но мать и дочь не просто не любили друг друга, а откровенно враждовали. Будущая звезда так хотела скорее освободиться от опеки матери, что чуть ли не в 14 лет, прибавив себе два года, поступила в театральное училище. А через год уже играла в театре. А когда ей было 17, снялась в фильме «Строгий юноша».
И хотя роль совершенно небольшая, она сыграла замечательно. И все поняли, что родилась актриса.
Ей было 19 лет, когда в нее без памяти влюбился знаменитый летчик, герой войны в Испании Анатолий Серов.
Они познакомились на вечеринке. Он привез модные пластинки – только появившееся тогда танго. Пригласил ее на танец. Он танцевал блистательно, а она от смущения смотрела в пол. А потом посмотрела на него и поняла, что «пропала». Через неделю после знакомства они поженились.
Как он любил свою юную красавицу-жену, ходили легенды. Когда взлетала его эскадрилья, командир в воздухе выписывал слова «Валя», «люблю», а его летчики сбрасывали над ее домом цветы.
Когда она уезжала на гастроли в Ленинград, он провожал ее на вокзале, потом садился в самолет и утром уже встречал в Ленинграде с огромным букетом цветов.
Мог прилететь с учений, чтобы повидать ее всего на несколько минут.
Они получили роскошную 5-комнатную квартиру в самом центре Москвы. Серов получил Героя Советского Союза. А она снялась в фильме «Девушка с характером» и моментально стала популярной: длинные очереди в кинотеатрах, цветы, автографы, всеобщее обожание.
Это была красивая, счастливая, звездная пара.
Но судьба уже приготовила ей удар. При испытании нового класса машин Анатолий трагически погиб. Произошло это в день годовщины их свадьбы. А через четыре месяца Валентина родила сына Толю, внешне очень похожего на отца. И на всю жизнь сохранила фамилию Серова.
Актрису часто приглашают на правительственные приемы. Ее место – рядом со Сталиным. И рядом с вдовой летчика Валерия Чкалова.
Она обменяет роскошную 5-комнатную квартиру на небольшую 2-комнатную. Все будут в недоумении, а она просто не сможет жить там, где еще совсем недавно была так счастлива. Чтобы забыться, она уходит в работу. Много репетирует в театре, снимается в кино.
У талантливой и красивой актрисы всегда было много поклонников и воздыхателей.
И в ее жизни появится Константин Симонов.
Впервые он увидит ее в театре, на спектакле «Зыковы». И влюбится в нее так же безоглядно и сразу, как когда-то летчик Серов. Он будет приходить на все ее спектакли, садиться в первый ряд с огромным букетом и пожирать ее глазами.
Даже напишет пьесу, где для нее будет приготовлена главная роль. Будет говорить комплименты, посвящать стихи. Оставит ради нее жену и маленького сына. А она будет холодна и равнодушна. Но все-таки однажды он получит записку: «Позвоните. Серова».
И начнется роман, за которым, затаив дыхание, будет наблюдать вся страна.
Симонов был очень хорош собой, умен, интеллигентен, образован, мужественен, любимец Сталина, как поэт входил в моду. Но все равно он понимал, что Серова его не очень любит. Да, она принадлежит ему телом, а не душой.
Ему казалось, что его любви хватит на двоих. Он писал ей стихи-посвящения. Одним из них было стихотворение: «Жди меня, и я вернусь». А через год вышла в свет книга – «С тобой и без тебя». Книга стихов, где стояло полное посвящение – «Валентине Васильевне Серовой».
Позже вышел фильм «Жди меня», сценарий написал, конечно, Константин Симонов. А главную роль играла Серова. Это был фильм о верности, о любви, которая проносится сквозь годы испытаний.
Но в жизни было все иначе. И экранный образ очень отличался от Серовой в жизни. Она очень хотела полюбить Симонова, но не получалось. А потом в ее жизнь пришла настоящая, другая, любовь. Она влюбилась так, как не влюблялась никогда в жизни.
Еще когда шла война, ее попросили выступить в одном московском госпитале, где лечился командный состав, только для одного пациента. Она вошла в палату и увидела исхудавшего, но очень красивого человека с пронзительными синими глазами. Она пела, читала стихи, потом они долго беседовали…
Это был будущий маршал Советского Союза Константин Рокоссовский. Серова влюбилась как девчонка. Во всем призналась Симонову. И готова была ради новой любви оставить его, бросить театр.
Говорят, полководец тоже сильно увлекся актрисой, но, в отличие от нее, голову не терял. У него была жена, дочь…
Эти отношения были обречены изначально…
Симонов так любил Серову, что простил ей все. И она согласилась выйти за него замуж, они стали жить вместе.
Серова стала женой, можно сказать, первого поэта страны, и многое в ее жизни изменилось. Снова появилась роскошная огромная квартира на Горького, где гостиная была 60 метров.
Роскошная дача в Переделкино, где для нее специально сделали бассейн, две домработницы. Серебристый трофейный «Виллис», который с шиком водила она сама.
Антикварная мебель, картины Фалька, Филонова на стенах и совершенно потрясающие роскошные туалеты.
Это была особая, советская, роскошь. Элегантные наряды Серовой были совсем не похожи на те, в которых щеголяли в это же время Марлен Дитрих или Грета Гарбо.
Но даже самые простые платья на Серовой смотрелись так, будто пошиты специально для нее парижскими кутюрье. Никаких оголенных плеч и глубоких декольте. Английская строгость и лаконичность.
А до Симонова актриса вообще одевалась более чем скромно. Одни и те же туфли перекрашивала в тон к платью.
Равнодушна была Серова и к украшениям. Много лет носила одно старинное кольцо с большим топазом и аметистовые серьги. Однажды подруга сказала ей, что аметист приносит несчастье, и Серова, ни секунды не раздумывая, выбросила серьги в окно.
Поэт очень хотел, чтобы красавица-жена, которую он так любил, родила ему дочь. Такую же красивую, как она сама… В 32 года Серова родила дочь, Машеньку в день первого бракосочетания и гибели Анатолия Серова…
Серова оставила театр, кормила девочку грудью и, чтобы было молоко, сама бесконечно пила чай с молоком и много ела. Конечно, растолстела и стала похожа на Кустодиевскую бабу. Но Симонов любил ее всякой, а ей самой было все равно.
Вообще, после расставания с Рокоссовским она стала какой-то безразличной.
Еще в войну, во время веселых, шумных вечеринок, она стала выпивать – как бы «за здоровье тех, кто на фронте».
А теперь, часто оставаясь в доме одна, в доме, где было пусто (сына, с которым у Симонова не было никакого контакта, тот отправил его подальше за Урал, в интернат.
Она этого ему не простит никогда), Валентина Васильевна стала откупоривать одну за другой те красивые бутылки, которые Симонов привозил из-за рубежа. И стала пить. Одна.
В доме все чаще вспыхивали скандалы. Невероятная красота Серовой, которая когда-то так впечатлила Симонова и стала источником его вдохновения, таяла, уходила просто на глазах. Вначале он отчаянно боролся за жену, пытался ее лечить. А потом и он устал.
Дальше начиналась трагедия — развод, безработица, болезнь. Серову забывали, предавали, игнорировали. Практически ее карьера как актрисы завершилась в 50-е годы.
Валентина Васильевна осталась совершенно одна. У нее забрали дочь, девочка воспитывалась у бабушки, и Клавдия Половикова даже судилась с Серовой из-за внучки.
Серова рано постарела…
Последние годы ее жизни ничем не напоминали о том, что когда-то эта всеми брошенная женщина принадлежала к элите. Все те люди, кто пил за ее здоровье в хлебосольном симоновском доме, теперь отвернулись от нее. Она узнала и безработицу, и нужду, и унижения. Жизнь Анатолия Серова (ее сына) сложилась трагично, он попал в колонию и вернулся в Москву тяжелым алкоголиком, после чего вскоре умер.
Серова умерла одна, в пустой квартире, сутки пролежав на полу. Ей было 57 лет. Ни некрологов, ни статей в прессе — лишь коротенькое извещение в газете «Вечерняя Москва».
…Очень многие люди, окружавшие Серову, ушли в небытие. А Валентина Серова остается в памяти, потому что второй такой у нас нет, — романтической женщины, умеющей дарить людям счастье, и актрисы, не умевшей терять…
Источник: http://maxpark.com/community/6113/content/3160675
Загрузка...
