Николай Николаевич Ге Совесть. Иуда: Описание произведения
Эту позднюю картину Николая Ге, примыкающую к его так называемому «Страстному циклу» (1, 2, 3, 4, 5), совершенно не поняли современники. Художник Павел Чистяков, в ироническом соответствии с собственной фамилией, оценил «Совесть» словами «выдумано и кое-как напачкано». Разочарован был и искренне любивший Ге Василий Поленов: «Очень и очень слабая вещь.
На черно-синем фоне стоит длинная и мягкая тумба, завёрнутая в простыню и освещённая голубым светом, вроде бенгальского огня…»
Между тем, Ге признавался в письмах, что этот сюжет чрезвычайно дорог для него, а над живописным решением картины он работал мучительно долго, дважды бросал, потом опять возвращался к ней и найденную композицию считает удачной и вполне отвечающей его замыслу. Иуду, после длительных размышлений, художник считал первообразом (или, как сказали бы в ХХ веке – архетипом) предательства. В письме А.С.Рождествену от объяснял: «Такой Иуда – в каждом из нас, когда мы остановились и не можем бежать за тем, кто наш Идеал, наша жизнь, смысл нашей жизни. Вот эта связь зрителя с положением Иуды и дала название этой картине «Совесть»».
Мы все, так или иначе, уподобляемся Иуде, объяснял Ге в письме другому своему корреспонденту, П.И.Бирюкову, когда «низшие потребности, плотские делают бунт и восстают из человека».
Иуда – не единственная человеческая фигура на полотне. На большом отдалении от него едва различимые люди с факелами уводят Христа. За этой группой людей, которая вот-вот исчезнет из виду, спешат любимые ученики Христа – Пётр, Иоанн. А Иуда движется столь медленно, что всё больше отдаляется от них.
Так происходит, объясняет Ге, потому что чувства, испытываемые Иудой, двойственны: он знает, что должен идти и одновременно – что после совершённого ему идти нельзя. Ссутулившаяся спина Иуды выражает его мучительную нерешительность.
«И побежать не может, и бросить не может», – пояснял Ге мотивы поведения Иуды в письме дочери Толстого Татьяне Львовне.
Коллеги-современники не понимали поисков «живой формы», затеянных Ге. Они по старинке советуют ему «прибавить работы с натуры», объясняя, что зритель не поймёт и не оценит нереалистических форм: «глаза привыкли». Но Ге продолжает упорствовать, утрировать рисунок, экспериментировать с красками. О картине «Иуда. Совесть» он говорит: «Я сам чувствую, что правдиво, просто и вероятно».
Бросается в глаза, что Иуду Николай Ге уже не в первый раз изобразил «без лица». Сходным образом он поступил с предателем в более ранней и гораздо более приязненно воспринятой публикой картине «Тайная вечеря» (1863). «Лицо Иуды не важно и все попытки его выразить бесцельны и ни к чему не привели», – писал Ге в 1892-м году А.
С.Рожествену, объясняя, что дело не в том, чтобы передать на картине выражение лица Иуды – оно ничего не даст для понимания его личности, а в том, чтобы поставить его лицом к лицу с преступлением, которое он совершил. Спина Иуды, как видим, оказывается для Ге более выразительной и говорящей, чем могло бы оказаться его лицо.
Источник: https://artchive.ru/artists/121~Nikolaj_Nikolaevich_Ge/works/14044~Sovest_Iuda
10 картин Николая Ге, которые стоит увидеть
120 лет назад, 1 (13) июня 1894 года, на хуторе Ивановский Черниговской губернии скончался один из величайших русских живописцев Николай Николаевич Ге. Мы предлагаем читателям портала короткую экскурсию по всего лишь 10 работам художника, которые заслуженно считаются шедеврами мировой живописи и которые обязательно стоит увидеть своими глазами.
“…Я потому и делаю эти нецензурные вещи, что я художник”. Николай Ге.
«Тайная вечеря»
«Тайная вечеря» (1863). Написана в Италии. Современников поражала непривычная, не каноничная композиция. Атмосфера – напряженная, тревожная. Апостолы Иоанн и Петр поняли, кого Христос имеет в виду, говоря «один из вас предаст Меня». Их взгляды из освещенного уютного угла комнаты устремлены на уходящего, изображенного в полный рост Иуду.
В облике Христа угадываются черты Александра Ивановича Герцена. Апостол Петр, с негодованием глядящий на Иуду – внешне очень напоминает самого художника. Картина – противопоставление двух идей, ведь Иуда, по словам Ге, «не мог понять Христа, потому что материалисты не понимают идеалистов…».
За эту картину художник получил звание профессора исторической живописи Академии художеств, минуя звание академика.
«Вестники Воскресения»
«Вестники Воскресения» (1867). Работать над картиной начал во Флоренции. Когда полотно было готово, его не приняли на выставку в Академию художеств. Потом все-таки выставили – в художественном клубе, но успеха она не имела.
Произведение словно поделено на две части – света и тьмы, новой жизни и ветхой. В верхней, радостной – Мария Магдалина бежит, почти летит, окрыленная Радостью. В темной – стражники, Радость не принявшие… Стремительная фигура Марии Магдалины напоминает сказочную птицу.
Критики – современники художника – увидели в ней «то ли сороку, то ли ласточку».
«Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе»
«Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» (1871). По воспоминаниям Ге, он задумал картину, вернувшись в Россию после десяти лет жизни в Италии. «… я вернулся оттуда совершенным итальянцем, видящим все в России в новом свете. Я чувствовал во всем и везде влияние и след петровской реформы.
Чувство это было так сильно, что я невольно увлекся Петром». Психологизм, явное противостояние двух мировоззрений – все это делает картину напряженной, заставляет вглядываться в нее. И в ней нет деления на «положительных» и «отрицательных» героев. «Во время писания картины я питал симпатии к Петру, – говорил художник.
– Но затем, изучив многие документы, увидел, что симпатии не может быть.
Я взвинчивал в себе симпатию к Петру, говорил, что у него общественные интересы были выше чувства отца, и это оправдывало жестокость, но убивало идеал…» 1882 году Николай Николаевич Ге познакомился со Львом Толстым и стал верным последователем его идей (вплоть до того, что в 1885 году под влиянием Толстого стал вегетарианцем). Этот факт биографии художника позволяет лучше понять его поздние «религиозные» работы.
«Что есть истина?» Христос и Пилат
«Что есть истина?» Христос и Пилат (1890). В этом году у художника родился внук Иван, сын Николая Николаевича Ге-младшего, и внучка Анастасия, дочь Петра Николаевича Ге. Картина на Евангельский сюжет была встречена, в основном, отрицательно.
«Как могло случиться, что правительство позволило выставить публично картину кощунственную, глубоко оскорбляющую религиозные чувства, и при этом несомненно тенденциозную», – писал обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев Александру III. Однозначно принял картину Толстой и уговорил Третьякова приобрести ее.
Произведение написано поверх картины «Милосердие».
«Совесть. Иуда»
«Совесть. Иуда» (1891). Иуда здесь уже не такой, как в работе «Тайная вечеря» 1863 года. Жалкий, словно уменьшившийся, стоит он на дороге и смотрит, как стража уводит Того, Кого он предал. Сначала Ге думал, как передать лицо Иуды, а затем решил показать его со спины.
Вот что по этому поводу говорил сам художник: «Лицо Иуды не важно (…) Нельзя Иуду понять, ежели не будет перед нами его преступления, смысл которого для него удаление [от] Идеала». В этом же году уходит из жизни жена художника Анна Петровна Ге, с которой они прожили вместе 35 лет.
«В своей жене он, несмотря на то, что она была далеко не из красивых, видел все совершенства: с нее писал и Магдалину, и Петра Великого, и многих других..» – это слова художника Григория Мясоедова.
Портрет А.П. Ге с детьми
«Портрет А.П. Ге с детьми» (1861 – 1866). Старший сын – Николай – стоит рядом с матерью, младший – Петр, сидит у нее на коленях. Взгляды персонажей – по кругу. Замкнутый счастливый мир отношений матери и детей.
Портрет Е.И. Ге с сыном Николаем
«Портрет Е.И. Ге с сыном Николаем» (1885 – 1886). Работа не окончена. Вновь – красота материнства. Екатерина Ивановна Ге (в девичестве Забело), училась в Киевском музыкальном училище. Являлась членом Русского женского взаимо-благотворительного общества в Санкт-Петербурге и была женой сына художника, Петра Николаевича Ге.
«Распятие»
«Распятие» (1892). Начал работу в 1884 году. Павел Третьяков, увидев «Распятие», не стал покупать картину: она показалась ему нехудожественной. «Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» – говорит князь Мышкин Рогожину, глядя на копию с работы Ганса Гольбейна младшего.
«Это в полном виде труп человека, вынесшего бесконечные муки», – произносит другой персонаж «Идиота», Ипполит. Все это и вспоминается перед картиной Ге. «Ге, как и многие из российской интеллигенции, в сущности, не был верующим христианином. Все здание христианских догматов о Воскресении (…) воспринималось им головой, а не сердцем», – пишет доктор искусствоведения Глеб Поспелов.
«Я сам плачу, смотря на картину», – слова художника. Плакать хочется – от безысходности. Поскольку Воскресение, если смотреть на эту картину – не кажется возможным. На картине – торжество смерти. У художника были мысли уничтожить работу, но он не успел: 17 января он закончил вариант «Распятия» (утерян), а 1 июня этого же года Николая Николаевича Ге не стало.
Российские зрители увидят «Распятие» впервые –постоянное «место жительства» картины – музей Д’Орсе в Париже.
«Суд синедриона. «Повинен смерти!»
«Суд синедриона. «Повинен смерти!» (1892). Картина была запрещена к показу президентом Императорской Академии художеств великим князем Владимиром Александровичем. Со своей внучки, Прасковьи Николаевны, Ге писал мальчика для этой картины.
«На меня одевали какую-то широкую, свободную одежду, и я должна была изображать мальчика, идущего в толпе с музыкальным инструментом после суда над Христом», – вспоминает Прасковья Николаевна. Прасковья Ге – дочь старшего сына художника Николая и его гражданской жены, крестьянки Агафьи Игнатьевны Слюсаревой.
В XX веке картина почти не экспонировалась из-за плохой сохранности. Благодаря реставраторам Третьяковской галереи, зрители вновь смогли увидеть работу.
«Лунная ночь. Хутор Ивановский»
«Лунная ночь. Хутор Ивановский» и другие украинские пейзажи. Конец 1880-х – начало 1890 –х. В 1876 году Ге стал жить на хуторе Ивановском Борзенского уезда Черниговской губернии.
Туда к нему не раз приезжал Л.Н. Толстой. Но украинские пейзажи стоит посмотреть не поэтому. А потому что – красиво.
На выставке много и других, не менее интересных работ, в том числе – портреты, обширная коллекция графики.
Источник: https://www.pravmir.ru/10-kartin-nikolaya-ge/
Тень материалиста Иуды
04.06.2008
В образе Христа отразились черты Александра Герцена, а в облике негодующего апостола Петра художник изобразил себя. Однако психологический центр происходящего – Иуда.
Н.Н.Ге «Тайная вечеря», Государственный Русский музей (1863)
«Нет, это не тайная вечеря, а открытая вечеринка… Двое поссорились. Один (главное лицо картины) выходит с каким-то дурным намерением или даже угрозой. Другой задумался о происшедшем, в недоумении… Прочие в испуге» (Михаил Погодин).
«Главные мотивы избранной задачи поняты у него слабо или неверно.
Его Христос не заключил в себе ни одного из тех высоких качеств, под влиянием которых в мире совершился переворот беспримерный, неслыханный: перед нами представлен лишь слабый, бесхарактерный человек, почти растерявшийся в каком-то выдуманном, Бог знает откуда взятом споре; перед чем же мог до такой степени упасть духом и уныть тот, кто явился для всемирного переворота?» (Владимир Стасов). «Всмотритесь внимательнее: это обыкновенная ссора весьма обыкновенных людей┘ где же и при чем тут последовавшие восемнадцать веков христианства?.. вышла фальшь и предвзятая идея┘» (Федор Достоевский).
Так откликнулись современники художника Николая Ге на появление его картины «Тайная вечеря», которая вызвала бурю эмоций, оказавшись на выставке в Императорской академии художеств в 1863 году.
Нужно признать, что картина Ге стала событием в художественной и общественной жизни едва ли не столь же значимым (во всяком случае – обсуждаемым), как в свое время полотно «Последний день Помпеи» Карла Брюллова.
Достоевского раздражало то, что столь значимый библейский сюжет в картине трактован как жанр, что он переведен в плоскость временной и пространственной определенности, без учета тех глобальных исторических последствий, которым положило начало это сакральное событие.
Однако визуальные искусства живут по иным законам, нежели искусство слова. И форма воплощения (выражения) философских категорий и вневременных параметров художественного образа здесь гораздо более затруднена, чем в литературном тексте.
Тем более что речь идет о светском станковом живописном произведении, а не об иконе. Картина к тому же не кинематограф: она не может вместить несколько пластов времени, развернуть время, так сказать, в историческом или сакральном измерении.
Но требования такого рода показывают, что общество в лице людей думающих, по-настоящему озабоченных духовно-нравственными проблемами не удовлетворяется чисто иллюстративным (пусть и высокого качества) характером художественного произведения на евангельский сюжет, но вместе с тем и не готово к смелым художественным интерпретациям в этой сфере.
Несмотря на все нападки, картину «Тайная вечеря» купил сам император Александр II (после революции она попала в собрание Русского музея).
Художник получил за нее звание профессора и позже выполнил несколько авторских уменьшенных копий.
Одна из них, написанная по просьбе коллекционера Федора Прянишникова (1866 года), находится в собрании Третьяковской галереи, другое (1864 года) находится в Саратовском музее им. А.Н.Радищева.
На трактовке художником евангельского события резко обозначился водораздел между старым, традиционным академическим религиозным жанром, живущим по определенным законам формопостроения, и новым этапом существования исторической религиозной картины – этапом, условно говоря, авторского волюнтаризма.
Николай Николаевич Ге учился в 1850-е годы в Императорской академии художеств, где еще живы были традиции Карла Брюллова, перед которым Ге преклонялся, пока не попал в Италию.
Там в Риме, увидев картину Александра Иванова «Явление Мессии», он стал осознавать, что у современного искусства могут быть иные задачи и более серьезные проблемы, чем эффектная компоновка, красивый колорит и эмоциональная сила выражения человеческих страстей в тех или иных вариациях на мифологические, религиозные или исторические сюжеты.
Думается, что не столько живописно-пластическое решение картины «Явление Мессии» (вполне сохраняющее классические параметры), сколько индивидуальность творческого метода и авторская позиция Александра Иванова, явленные в ее замысле и способе исполнения, глубоко тронули Николая Ге.
Римские памятники пробуждали стремление к живому восприятию истории: «Во мне воскресла жизнь древних в ее настоящем живом размере и смысле, и вот, может быть, начало! Того, что называется чувством реального в искусстве!» – писал восторженно молодой художник из Италии. Это «чувство реального» и стало камнем преткновения всего творчества Николая Ге.
«Приехав из Рима во Флоренцию, я разбирал Св. Писание, читал сочинение Штрауса и стал понимать Св. Писание в современном смысле, с точки зрения искусства». Так через увлечение книгой «Жизнь Иисуса» Давида Фридриха Штрауса, религиозного философа и историка, Ге «встретился» с Александром Ивановым.
Через неделю (!) после чтения книги была подмалевана картина в настоящую величину, без эскиза. В дальнейшем Ге будет советовать молодым художникам не писать этюдов к картине, считая, что надо заносить свое впечатление прямо на полотно, как пчела носит свой мед в улей. Предлагал он также лепить фигурки из воска или глины для поиска композиции.
При работе над «Тайной вечерей» сам Ге был однажды поражен неожиданным светом, упавшим на смоделированную с помощью таких фигурок сцену, и воспользовался этим эффектом.
Но если одни современники не одобряли жанровости трактовки «Тайной вечери», то другие, напротив, находили в этом новаторство. «Общее впечатление от картины прежде всего реальное, потом глубоко драматическое», – отмечал Николай Ахшарумов. «Отвергнув всякое предание в искусстве, г.
Ге обратился к чистому источнику искусства и внес в русскую живопись живую струю, которая должна освежить поблекший исторический род живописи и показать, что история и господствующий в нашей школе жанр не подлежат резкому разграничению», – писал Андрей Сомов. Особые нарекания вызывала трактовка Христа.
Общество как будто требовало какого-то «объективного» (?!) образа Спасителя и не могло смириться с авторской интерпретацией, очеловечившей божественный образ, подвергая суду не то, что сделал художник, а то, чего он не сделал.
Писатель Иван Гончаров очень четко определил некорректность такой оценки произведения Ге: «Никто не даст себе труда договориться до ясного┘ понятия об образе Иисуса Христа. Но никакая картина никогда и не изображала и не изобразит всей «Тайной вечери», то есть целого вечера и всей трапезы Спасителя, с начала до конца┘»
В живописном отношении картина представляет собой некий современный вариант караваджизма: именно сильные светотеневые контрасты служат созданию магической иллюзии присутствия. Создавая место действия, художник следует описанию древних иудейских обычаев – беленая комната, минимум мебели и убранства, возлежание апостолов за столом.
«Верится в эту комнату, «триклиниум», до иллюзии освещенную светильниками, с движущимися широкими тенями по стенам от фигур апостолов, с проблесками глубокой вечерней лазури в окне┘ драматизму сюжета соответствовала широкая, энергическая живопись», – писал Илья Репин.
В образе Христа отчасти отразились черты Александра Герцена (по фотографии), а в облике негодующего апостола Петра художник изобразил себя.
Авторское название картины четко определяет смысловой акцент ее содержания – «Отшествие Иуды». Для Николая Ге Иуда – интересная, значительная личность, а не банальный предатель.
Именно фигура Иуды, похожая на тень и оттого очень эстетская, противоречит жанровому решению евангельского сюжета. Художник прибегает к резкой композиционной асимметрии, что усиливает напряженность сцены.
Он прочерчивает диалоговые силовые линии: Христос – Иуда, Петр – Иоанн. Но Иуда – главный герой, психологический центр происходящего. Его одинокая фигура противостоит всем.
Он представлен не как изменник, совершающий низкий поступок, а как явный противник Христа, что не соответствует евангельскому тексту. Кроме того, он уходит опознанным в том, что слова Христа указывают на него, а это также расходится с текстом.
Тем самым художник вводит зрителя в ситуацию конфликта, спора, принципиального несогласия Иуды с Христом, поскольку Иуда не мог понять Христа, как материалист не может понять идеалиста, считал Ге.
Таким образом, автор картины предвосхитил ту богословскую, литературную и ученую дискуссию на тему «Иуда Искариот и его роль в евангельской истории», которая, активизировавшись к концу XIX века, продолжается до наших дней.
Желая уйти от банальной трактовки этого персонажа только как символа алчности и вероломства, Николай Ге пытается нащупать пути проникновения в сакральный смысл того, что связано в Евангелии с фигурой Иуды и его поступком.
В своем стремлении избежать неправомерного упрощения евангельской трагедии художник оказывается в сфере гуманитарного толкования канонических текстов, возникшей и существующей поныне в противовес догматическому богословию.
Многие писатели и мыслители видели в Иуде прежде всего представителя своего народа – иудеев, ожидающих избавителя от римского гнета и уповавших на Иисуса как на Мессию. «Да, вероятно, и у него были своего рода цели, но это были цели узкие, не выходившие из тесной сферы национальности.
Он видел Иудею порабощенною и вместе с большинством своих соотечественников жаждал только одного: свергнуть чужеземное иго и возвратить отечеству его политическую независимость и славу.
Всё остальное, все прочие более широкие цели были для него пустым звуком, праздным делом, скорее препятствовавшим, нежели способствовавшим выполнению пламенной его мечты┘ – к таким рассуждениям подвигла картина Ге Михаила Салтыкова-Щедрина, откликнувшегося одной из самых пространных и содержательных статей.
– Не знаю, до какой степени верно я угадал мысль художника в отношении к этой загадочной личности, но думаю, что если в моем толковании и есть погрешность, то она несущественна. По крайней мере вся обстановка картины такова, что не только не опровергает моих догадок, но даже подтверждает их».
Через много лет Николай Ге напишет картину «Совесть. Иуда», изобразив ученика, предавшего своего Учителя, как невнятную, закутанную фигуру со спины: Иуда смотрит в одиночестве на пропадающие во тьме, едва заметные силуэты удаляющихся апостолов и стражников, ведущих Христа.
Перед нами не человек, а некое существо на пороге страшного решения – самоубийства. «Иуда мне представляется предателем, первообразом предательства при прогрессе, часто при совершенствовании, а оно есть у всякого желающего быть человеком.
Старые низшие потребности, плотские, делают бунт и восстают на человека, и вот он по слабости уступает – вот и предательство. Я сделал так. Христа повели и ведут с факелами; группа эта очень далеко и скоро исчезнет; за ней бегут Петр и Иоанн. В большом расстоянии идет тихо Иуда.
Он не может бросить, должен идти, но вместе с тем ему нельзя идти, и вот эта нерешительность выражается вполне в этой одинокой фигуре, идущей по той же дороге. Он и дорога залиты лунным светом, а группа удаляющегося Христа вдали по дороге освещена факелами. Ученики же бегут, еще освещенные луной, вот картина.
Сегодня окончательно устроил; и все, и я сам чувствую, что правдиво, просто и вероятно┘» – писал Николай Ге своему знакомому в конце января 1891 года, работая над картиной в уединении на своем хуторе.
Источник: http://www.ng.ru/ng_religii/2008-06-04/10_judas.html
Совесть. Иуда
…Иуда восстанет в двенадцатый час
Осина в агонии дрогнет листвою…
Я хочу познакомить Тебя, человек, остановивший свой взор на сей скромной статье, с картиной. Не удивляйся, прошу Тебя. Знакомиться с полотном почти то же самое, что знакомиться с обыкновенным человеком. У каждой картины также свой характер, внешний вид…
-Здравствуй. Знакомься. Это картина великого Ге. Николай Ге – это художник такой; он жил когда-то давно, нам не пожать ему его крепкую, верную руку. Но вот перед нами его полотно. Скажи ему: «Рад я знакомству».
Ответь мне, Тебя поразил холодный колорит сей картины? Кого ты видишь? Человека. Мы не разберем, какого он пола, возраста и национальности. Почему он глядит в темноту? Почему он так робко сжался?
Итак,«Совесть. Иуда».
Ты слыхал о судьбе этого человека, Иуды? У него был учитель. Иуда его продал за бесценок. Предал и продал.
Предал, продал. Как ужасно звучат эти слова… Но может ли человек после этого жить как жил? Тот, которого предали? В зависимости от того, насколько сильны последствия от этого предательства.
Я слышал, его учителю пришлось дорого заплатить за измену ученика. Учитель был мудр и знал заранее, что это произойдет.
И это случилось с фальшиво-почтительным поцелуем в ночном саду много лет назад, весной.
https://www.youtube.com/watch?v=IlkPKItX0wQ
Но смог ли предатель продолжать свой путь после подлости? Не смог. Иуда повесился.
Знакомо ли Тебе, мой читатель, такое чувство? Чувство беспомощного раскаяния, когда ничего уже нельзя изменить.. Знакомо. Фигура на картине олицетворяет не столько того человека, сколько чувство, которое он испытал и которое порой посещает нас с Тобой. Она сливается с леденящей тьмой. Совесть – это боль, сильнее боли.
Безжалостно она сжимает нас, не убивая, но страшно издеваясь. И ощущаем себя таким же скованным, стоящем на темной холодной дороге, копаясь уставшими глазами в мутной непроглядной тьме. А что мы без совести? Негодяи, падшие твари, упрямо опустившие глаза. Совесть – прекрасно. Совесть заставляет нас мучить самих себя.
Тогда мы идем в самый беспощадный суд. Самосуд.
Мы отдаемся себе. Оправдываемся, и надеемся на прощение. Его нет. Черная мрачная пустота, тревожные сны и бесконечное, как эта самая пустота, чувство неубывающей вины.
Суд окружающих может быть справедливым и несправедливым, свой собственный тоже, но с некоторой разницей – он приводит к искреннему раскаянию. Сделает ли оно кого-нибудь лучше? Думаешь, да? Такой вариант возможен, ты прав. Но возможны и иные..
Тем не менее – совесть сильнейшее наказание за поступки, приговор, вынесенный самим собой, самый тяжелый приговор, от которого не отделаешься.
И мрак на картине рассеивается, и мы идем дальше, и воспоминания о нашем грехе со временем смываются. Ты стал лучше? Ответь же, костлявая фигура, застывшая на дороге. Отвлекись от вечного созерцания пожирающей тебя черной прожорливой пустоты… Бесконечной пустоты.
Я оставляю Тебя наедине с картиной. Она живая. Этот образ приходит ко мне всякий раз вместе с совестью. Прощай и помни – совесть необходима, она будит в Тебе человека. И эта тьма.. После неё будет рассвет…
Ast.
Источник: http://www.proba.l-11.ru/old/document/Iyda_sovest/index.html
Николай Ге: «Я сотрясу их все мозги страданиями Христа» — Православный журнал «Фома»
Что есть истина? Христос и Пилат. 1890 г. ГТГ
Вопрос к знатокам: что общего в этих картинах? Кто-то ответит: «Евангельский сюжет». Другой скажет: «Автор!» Верно и то, и другое. Но правильный ответ куда более неожиданный. Это одно и то же полотно. В буквальном смысле слова.
При подготовке к выставке Николая Ге, чье 180-летие отмечалось в 2011 году, специалисты отдела научной экспертизы Третьяковской галереи сделали сенсационное открытие. В результате ряда исследований (фотографирование, рентгенографирование, рентгенфлюоресцентный анализ, ультрафиолетовая люминесценция и др.
) под живописным слоем картины «Что есть истина?» была найдена пропавшая работа «Милосердие».Картина «Милосердие» была представлена художником в 1880 году на восьмой выставке Товарищества передвижных художественных выставок. Публика, которая давно ждала работу Ге (уединившегося на хуторе Ивановском Черниговской губернии), встретила картину резкой критикой.
После чего расстроенный художник увез полотно в мастерскую и спустя десять лет использовал холст для другой картин
О «Милосердии» специалистам было известно из многих свидетельств современников, в том числе из воспоминаний Татьяны Львовны Толстой, дочери писателя, с которым Ге очень дружил.
Поэтому, когда со временем сквозь красочный слой полотна «Что есть истина?» между фигурами Пилата и Христа стал проступать абрис фигуры («укрывистость» красок со временем стала падать), догадки специалистов лишь подтвердились.
Тем более что в 1903 году сын художника Николай Ге-младший издал альбом с фотографией «Милосердия», известной также под названием «Не Христос ли это?». Специалисты считают «Милосердие» важной для художника картиной, в которой он размышляет над словами Нагорной проповеди: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф 5:7).
Куда пропало «Милосердие»? И как нашлось? Об этом нам рассказала Татьяна Карпова, куратор выставки, заместитель заведующей отделом живописи второй половины ХIХ — начала ХХ века Государственной Третьяковской галереи.
— Картина «Милосердие», как известно, у публики успеха не имела и потому была художником уничтожена. Ге был импульсивным человеком, который не мог смириться с провалом и потому уничтожил работу? Или это не так?— Это не совсем так.
Он вернулся с картиной на хутор, где жил и занимался сельским хозяйством. Картина стояла в мастерской, и со временем он, видимо, к ней охладел, поэтому-то решил записать ее, возможно, не имея под рукой нового чистого холста.
Судя по тем рентгенологическим снимкам, которые мы имеем, под картиной «Что есть истина?» находится не один слой. Их несколько. Вероятно, он попробовал на этом холсте ранний вариант картины «Распятие». Мы обнаружили одну из перекладин креста и лица, хотя они плохо читаются.
Прошло еще какое-то время, и Ге начал писать поверх новую картину. Окончательно другим полотно стало в 1890 году, когда была закончена работа над картиной «Что есть истина?».
В картине «Милосердие» художник взял линию, которую потом не развил ни сам Ге, ни другие русские художники, но которую мы наблюдаем в это время в европейском искусстве. Здесь он попытался совместить два временных пласта: реальность ему современную, с ее антуражем и костюмами, и евангельских персонажей, аллегорию.
Это же мы видим у Джеймса Энсера в картине «Въезд Христа в Брюссель»: Христос приходит в буржуазный город и видит сытых мещан, которым Его приход не нужен. Однако по этой линии Ге дальше не пошел. Он выбрал другой путь: путь экспрессионистических полотен, исполненных боли и страдания.
«Милосердие» же, очень спокойная вещь, осталась в истории искусства неким пунктом, который художник миновал и свернул в какую-то другую сторону.
Вообще, Ге не один раз «записывал» свои работы. Таких ситуаций в его жизни было довольно много, поэтому на нашей выставке целый раздел посвящен рентгенограммам. Тому есть несколько причин. Во-первых, Николай Ге был художником небогатым. Живя на хуторе, он действительно не всегда имел под рукой чистые холсты.
Когда у него возникали новые идеи, образы, он мог легко воспользоваться произведением, которое его не удовлетворяло. Во-вторых, он был очень требовательным к себе человеком и хотел остаться в памяти потомков теми работами, которые считал своей творческой удачей.
Его близкие буквально спасали картины, умоляя Ге не прикасаться к ним. Так, чудом были спасены картины «Христос в Гефсиманском саду», позже купленная Третьяковым, «Распятие» из музея Орсе, которую художник не считал окончательной трактовкой этого сюжета. Наконец, третья причина, и я считаю ее наиболее важной.
Ге любил переделывать. Нижележащий слой толкал его воображение и творческую мысль. Здесь он был похож на Толстого, который не только бесконечно правил свои произведения, но часто трансформировал замыслы. Из одного рассказа у него могло получиться совершенно другое произведение. Так же работал Ге.
Кому-то нужен свежий холст, чистый лист бумаги, а кому-то интереснее работать по черновику, находиться с ним в диалоге.
Сохранились фотография картины «Милосердие» и письма к Екатерине Ивановне Ге (жене Петра Николаевича Ге, сына художника) в период работы над полотном. Более ничем мы не располагаем.
— Открытие картины «Милосердие» — сенсация?
— Скорее этап академической работы. Готовясь к выставке, мы ставили своей задачей проверку свидетельств современников, в первую очередь воспоминаний Татьяны Львовны Сухотиной-Толстой.
Современники иногда ошибаются, что-то путают, поэтому нам важно было найти подтверждение ее словам и познакомить зрителя с эффектным сюжетом «Милосердия». Как куратор выставки, я ставила перед собой самые разные задачи — и концептуального плана, и конкретные, и исследовательские.
С каждым новым шагом нам становится все понятнее, как художник работал, как он думал. Это такая печь, в которой переплавлялись идеи и замыслы. Ге трудно шел к своим картинам.
— За «Тайную вечерю» он получил звание профессора исторической живописи. Ему тогда было 33 года. Дальше мы наблюдаем перерыв в религиозных темах у Ге. Можно ли «Милосердие» считать началом нового обращения к религиозному сюжету?
— Да, его можно считать началом возврата к евангельским сюжетам, возвратом Ге к себе самому.
Его развитие по этому пути было прервано. Прежде всего прервано резкой критикой, которой были подвергнуты картины «Вестники Воскресения» и «Христос в Гефсиманском саду». Образ Христа шокировал публику. Экспрессивная, свободная живопись в большом холсте тоже не были поняты зрителями.
Потом был переезд из Италии в Петербург, где художник попал в среду искусства демократического реализма. Какое-то время он причислял себя к этому течению. Ге стал одним из основателей Товарищества передвижных выставок, его кассиром.
Он переключился на исторические сюжеты, но быстро пришел к мысли, что того абсолютного идеала, к которому он стремится, в исторических деятелях попросту нет. Каждый характер, будь то Петр или Екатерина, противоречив. У каждой исторической личности отыщутся черные и белые стороны, неблаговидные и жестокие поступки.
Разочаровавшись в исторических сюжетах, Ге уезжает на хутор и вообще отказывается от живописи. И лишь спустя некоторое время начался возврат к себе самому. «Милосердие» было первой большой картиной, в которой вновь возникает евангельская тема. Дальше художник начинает работать над «Страстным циклом».
В коллекции графики Кристофа Больмана (это коллекция рисунков Ге, которую женевский коллекционер купил в 1974 году на блошином рынке. Недавно она была приобретена ГТГ) вместе с другими рисунками обнаружен чертеж, в котором последовательно отмечены сюжеты «Страстного цикла» (от «Выхода Христа с учениками в Гефсиманский сад», «Совесть.
Иуда», «Суд Синедриона» и других — до «Распятия»). Художник задумал серию литографий, которую брался помочь издать друг Толстого Чертков. Судя по чертежу, какие-то сюжеты уже были разработаны художником, какие-то он только начал разрабатывать. Так, после «Распятия» есть пустая клетка.
Видимо, последним сюжетом должна была быть композиция: «Даю вам новую заповедь. Люди, любите друг друга». Эскизы к этой композиции есть в коллекции Больмана: на кресте мертвое тело Христа, а Его Дух целует разбойника. Но эту картину Ге так и не написал. Он сам испугался того, что у него получается.
Вообще, у художника не было особых надежд на то, что эти картины где-то будут выставлены. Поэтому-то он и хотел издать их в виде литографий.
Картины Ге не просто плохо принимались публикой, они запрещались Святейшим синодом к показу, снимались с выставок на этапе предпоказов.
Ге одним из первых русских художников разработал, нащупал стратегию квартирных выставок. Он показывал свои картины на квартирах, в мастерских знакомых, собирая небольшую аудиторию.
Голгофа. 1893 г. ГТГ
— Почему Святейший синод накладывал запрет на показ картин художника?
— Прежде всего, Синод не воспринимал его Христа. Было определенное представление о том, как нужно изображать Спасителя — совершенным Духом и телом.
Кроме того, Святейший синод полагал, что художник во внимание берет исключительно человеческую ипостась Христа. Представители Синода не видели в Христе Ге ничего возвышенного и божественного, лишь страдание.
Притом, традиция изображения Христа Страдающего существует в европейской живописи с давних времен. Ге знал эту традицию, опирался на нее.
В письмах и беседах с художниками Ге упоминает работы, например, флорентийца Чимабуэ, который первым (XIII век) в своем «Распятии» изобразил Христа страдающим. То есть это еще традиция раннего итальянского Возрождения, воспринятая и развитая позднее немецким искусством в творчестве Дюрера, Гольбейна.
Но в своих картинах Ге обращался не столько к теме страдания, сколько к мотиву диалога Христа и разбойника. Его разбойник на кресте прозрел, пожалел Христа, произошло возрождение пропащей души.
На лице разбойника изображено понимание, что его страдание — расплата за преступление, а рядом страдает невиновный учитель Добра, который говорит: сегодня будешь со мной в раю, сегодня увидишь жизнь вечную. Почему для Ге это было так важно? Потому что Ге прежде всего гуманист, в этих полотнах он выразил свое понимание жизни и перспектив человечества.
Он исповедовал Христа, говорящего о пробуждении в каждом души, перерождении человека, пусть и самого пропащего, заблудшего, последнего преступника. Именно это стало внутренней и главной темой «Страстного цикла» Ге.
— В картине «Голгофа» художник выступает предтечей экспрессионизма, он непохож на того Ге, которого мы видим в начале его творческого пути. Что-то сохранилось в письмах, воспоминаниях современников о том, почему он так изменился? Или это был закат?— Да, он менялся, развивался.
И если вы посмотрите на итальянские эскизы к «Тайной вечере», увидите «Голову апостола Иоанна», «Апостола Андрея», «Христос перед Анной», то поймете, что они очень экспрессивны. Он нащупывал этот путь, реализовывал в эскизах, чтобы позднее применить в больших работах.
В его письмах, в его выступлениях перед учениками Киевской рисовальной школы Николая Мурашко, перед учениками Московской школы живописи, ваяния и зодчества есть размышления «о живой форме». Это такая теория Ге. Он считал метод Александра Иванова, который всю жизнь искал «совершенную форму», ошибочным.
Ге полагал, что нужно искать «живую форму», в которой живое содержание было бы слито с живой формой. «Голгофа», судя по всему, его наиболее удовлетворяла, потому что в одном из своих писем он говорит, что «нашел то, что искал, нашел ту форму, которая поистине живая».
Видимо, по недоразумению многие из его работ считают неоконченными. Для себя он считал свои работы оконченными и завершенными. Вообще, тогда существовало понятие «законченная» и «незаконченная» картина. Считалось невозможным выставлять незаконченную картину, потому что это было оскорблением для публики.
И именно в тех случаях, когда Ге уже не был связан с общественным мнением, с этой его структурой — публика, критика — когда он совершенно переставал на кого-либо ориентироваться, тогда-то и возникали такие вещи, как «Голгофа» и «Распятие» из музея Орсе. Ге было трудно. Он шел путем первопроходца и намного опередил русское искусство, современное ему.
Ге не только заканчивает XIX век, можно сказать, что он открывает новую страницу XX века.
Распятие. 1892
— О своей картине «Распятие» он сказал: «Я заставлю их рыдать, а не умиляться, я сотрясу их все мозги страданиями Христа». О ком говорит здесь художник?
— Видимо, он имел в виду публику равнодушную и враждебную.
То, что мир рухнет в эту катастрофу расчеловечивания, что в XX веке наступят ужасы Первой мировой войны и революции, конечно, Ге знать не мог, но своим творчеством он буквально бил тревогу.
В «Последнем дне Помпеи» Карла Брюллова мир гибнет от извержения вулкана, это рок, которому не может противостоять человек — песчинка, ничто в сравнении с природным катаклизмом.
А у Ге мир гибнет, потому что попран нравственный закон, данный человечеству в Евангелии, потому что, несмотря на все века христианства, люди продолжают убивать друг друга, продолжаются смертные казни и линчевание негров в Америке…
Ге имел очень широкий кругозор и совсем не замыкался ни на своем творчестве, ни на своей жизни на хуторе. Он много читал, и эту боль мира и уродство этого мира он очень хорошо чувствовал, именно поэтому многие его картины «Страстного цикла» обладают плакатной выразительностью. Ге разделял просветительский пафос искусства XIX века.
Он считал, что художественный дар ему дан не для удовольствия и не для потехи. На первом съезде художников Товарищества передвижных выставок он выступил с речью, которая очень многих увлекла и восхитила. Тогда он высоко оценил вклад П. М.
Третьякова и вообще собрание Третьяковской галереи, сказав: «Это собрание показывает разницу между тем, чем мы должны быть, и что мы есть!»
Источник: https://foma.ru/nikolaj-ge-ya-sotryasu-ix-vse-mozgi-stradaniyami-xrista.html
«распятие» н.н.ге / страсти Христовы. | В И З А Н Т И Я
45. От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; 46.
а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?(Библия, Новый Завет, «Евангелие от Матфея»)Апогеем «страстного цикла» Ге Николая Николаевича стали картины «Распятие».
Процесс их создания невозможно вогнать во временные рамки: эти мучительные поиски истинного отображения страданий Христа на кресте продолжались много лет, он переписывал полотно несколько раз до основания, он создал множество эскизов маслом, осталось несколько альбомов графических зарисовок. Ге начал работу над этим полотном в 1889 г. Во время работы он впадал в какое-то особое состояние, он работал весь день, а вечером выполнял эскизы.
«Распятие» 1892 г. Холст, масло. Музей д'Орсэ, Париж, Франция.
Христос у него изображен на кресте в тот момент, когда кричит: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Рядом с ним на крестах распяты разбойники. В 1890 г. прежде чем вести «Распятие» на передвижную выставку, он спросил мнения Толстого Л.Н., потому что всецело ему доверял.
Лев Николаевич назвал «Христа на кресте» ужасным и посоветовал художнику переделать картину. Ге последовал его словам и на время отложил работу, занявшись другими сюжетами. «Распятие» Ге переписывал десять лет. 19 раз. Очень долго он даже не мог найти строчку в Евангелии, которая могла бы стать мыслью картины.
Художник мучился, терзался сомнениями, временами находился в страшном смятении духа, говорил: «Я долго думал, зачем нужно Распятие, — для возбуждения жалости, сострадания оно не нужно… Распятие нужно, чтобы осознать и почувствовать, что Христос умер за меня. Я сотрясу их все мозги страданиями Христа. Я заставлю их рыдать, а не умиляться».
В Петербурге, перед открытием, выставку посетил Александр III. Говорят, что, взглянув на «Распятие», государь сухо произнёс: «Это – бойня!» Картину повелели снять в первый же день, но те, кто всё же успел её увидеть, были потрясены. Не зная ещё, что «Распятие» стало «лебединой песнью» художника, говорили, что это именно то, на что он и получил свой талант.
Когда Николай Николаевич вез эту картину на передвижную выставку в феврале 1894 г., он сначала показал ее Толстому в Ясной Поляне. Ге разместил ее в отдельной комнате, а сам вышел и стал ждать, сидя на стуле.
Когда писатель вышел к Николаю Николаевичу через некоторое время, его лицо было в слезах, они долго сжимали друг друга в горячих дружеских объятиях, художник смог затронуть самые тонкие чувства Толстого, он полностью оправдал его ожидания. В первый день выставки картина «Распятие» была запрещена к экспонированию. Ге выставлял эту картину у своих знакомых.
Огромное количество людей приходило посмотреть именно на эту картину, а Николай Николаевич неустанно с каждым зрителем разговаривал о ней, горячо объяснял, что он хотел выразить, впечатление от картины было невероятным. Его обнимали, целовали, жали руку, а он растерянно повторял: «Для вас, для вас я это делал».
«Распятие» – вариант. Н.Н. Ге / Утеряно
Камнем преткновения стал именно разбойник. Но вот однажды в деревне по соседству с Плисками брат убил брата. «Я побежал туда. – рассказывал Николай Николаевич. – Убийца был в избе. Стоял в углу. Почему-то совершенно голый, вытянувшись, о топтался на месте и ноги держал как-то странно – пятками врозь.
При этом он всхлипывал и твердил одно и тоже слово: «водицы, водицы…» В этом безобразном человеке просыпалась совесть. Он мне запомнился и пригодился для моего Разбойника».
Художник намеренно удалил, отрезал второго разбойника с полотна, чтобы сосредоточить внимание на одном, который тянется к тому человеку, который в минуту смерти дал ему прощение, но земная жизнь Христа уже заканчивается. Разбойник зовет его, но тот уже умирает. «Я сам плачу, смотря на картину», – слова художника. Плакать хочется – от безысходности.
Поскольку Воскресение, если смотреть на эту картину – не кажется возможным. На картине – торжество смерти. У художника были мысли уничтожить работу, но он не успел: 17 января он закончил вариант «Распятия» (утерян), а 1 июня этого же года Николая Николаевича Ге не стало.
Оба «Распятия» были закрыты для публичного просмотра — Совет Третьяковской галереи решил хранить эти работы в отдельном помещении за закрытыми занавесями. В 1900 году они были возвращены Ге-младшему и увезены заграницу. В 1903 году «Распятия» были показаны на выставке в Париже, а затем в Женеве.
Одна из картин в итоге оказалась в коллекции музея Орсэ, а следы другого полотна размером 196 / 245 см. затерялись на просторах 20 века. Быть может, когда-нибудь в Европе, разбирая рухлядь в кладовке старого дома, кто-то обнаружит свернутое полотно кисти неизвестного художника…».
Голова распятого Христа (1893 г., холст, масло). Этюд к картине «Распятие» (1894 г.
, нахождение неизвестно).Христос и разбойники (1893 г., холст, масло). Этюд к картине «Распятие» (1894 г., нахождение неизвестно).Голова Христа (1893 г., бумага, соус, растушевка). Этюд. Из коллекции ГТГ. Приобретено в 2011 году при поддержке ОАО «Банк ВТБ» у К. Больмана (Женева) / ФрагментРаспятие (1886 г. (?), картон желтый, тушь, графитный карандаш). Эскиз.»Искусство поднимает душу от земли к небу.» (Ге Н.Н.)
Тайная вечеря. 1863.
Этапное произведение Гё. Картина произвела в России фурор, близкий тому, какой в свое время произвел Брюллов холстом «Последний день Помпеи». Весь Петербург устремился на выставку в Академию художеств. Поразившая всех новизна подхода к мифическому событию заключалась в его коренном переосмыслении.
Гё отнимал у евангельского сюжета его церковный смысл, а у образов апостолов – каноническую духовность. Христос оказывался у художника человеком и только человеком, более того, кощунственно приобрел портретное сходство с издателем «Колокола» Герценом. А в негодующем апостоле Петре узнавался сам автор необычной «религиозной» картины.
Но еще более неожиданным был образ Иуды. Мастер сделал все, чтобы это действующее лицо оказалось «титаническим» (выражение самого Н.Н. Гё). Позднее, раскрывая свой замысел, Гё говорил, что на «Тайной вечере» происходит «разрыв между одним учеником и любимым учителем, тот разрыв, который совершается среди нас из рода в род, из века в век».
Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад
Два года работал Ге над картиной «Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад» (1888-1889 гг.). Глубокая трагичность в застывшей фигуре Христа, устремившего свой взгляд в ночное небо. Медленно уходят ученики. Их лиц не видно — все закутаны в хитоны. Они уходят в тень, унося тяжкий груз разрыва с учителем.
Фантастическая гармония природы и настроения людей. Фигура Христа озарена лунным сиянием — он один будет нести свой крест.Ге написал множество натурных ночных пейзажей, обобщенных в деталях, но великолепно передающих мерцающий и постоянно меняющийся полумрак южной ночи.
Тихо и печально удаляются ученики, обернулся к двери Иоанн, Христос застыл, глядя в небо.
Здесь нет изображения самого моления, но в особом душевном томлении и тишине, разливающейся по всему холсту, — предчувствие трагичности, эпохальности и непостижимости для человеческого разума последующих событий, предощущение приближения времени исполнения от века сокрытой Божьей тайны.
«Христос в Гефсиманском саду». 1869.
В 1869 году Ге принялся за большой холст «Христос в Гефсиманском саду». Теперь уже не столкновение, не конфликт, не сложные образно-логические связи влекут творческую мысль художника. Человек наедине с самим собой, с болью, страхом и… бархатная тишина прекрасной южной ночи, пятна лунного света на земле, деревьях, фигуре.
Лицо Христа, живущее напряженной жизнью, выражает не мольбу, а решимость и твердость. Картину встретили холодно. Один из критиков писал, что Ге делает Христа похожим на всякого человека, и даже заключал, что такой Иисус мог бы собрать заговорщиков. Современники опять увидели на полотне то, чего, казалось бы, там не изображалось. У всех были живы в памяти неудавшееся покушение Д. В.
Каракозова на Александра II, прогремевшее в 1866 году на всю Россию, массовые аресты революционеров из «Земли и воли». Помнили и о том, как десятилетие назад итальянец Орсини пытался убить французского императора. Европейским государям было тревожно. А тут – высвеченное лунным светом неумолимое лицо на аскетической по цвету картине.
Что сказали бы критики художника, знай они, что моделью для лика Спасителя послужил флорентийский гарибальдиец Сони.
Совесть» (Иуда). 1891.
Иуда здесь уже не такой, как в работе «Тайная вечеря» 1863 года. Жалкий, словно уменьшившийся, стоит он на дороге и смотрит, как стража уводит Того, Кого он предал. Сначала Ге думал, как передать лицо Иуды, а затем решил показать его со спины.
«Иуда мне представляется предателем, первообразом предательства при прогрессе, часто при совершенствовании, а оно есть у всякого желающего быть человеком. Старые низшие потребности, плотские, делают бунт и восстают на человека, и вот он по слабости уступает – вот и предательство. Я сделал так.
Христа повели и ведут с факелами; группа эта очень далеко и скоро исчезнет; за ней бегут Петр и Иоанн. В большом расстоянии идет тихо Иуда. Он не может бросить, должен идти, но вместе с тем ему нельзя идти, и вот эта нерешительность выражается вполне в этой одинокой фигуре, идущей по той же дороге.
Он и дорога залиты лунным светом, а группа удаляющегося Христа вдали по дороге освещена факелами. Ученики же бегут, еще освещенные луной, вот картина.
Сегодня окончательно устроил; и все, и я сам чувствую, что правдиво, просто и вероятно…» – писал Николай Ге своему знакомому в конце января 1891 года, работая над картиной в уединении на своем хуторе.
Суд синедриона. «Повинен смерти!». 1892.
В картине „Повинен смерти“ Ге хотел изобразить Христа, который мысленно молится за своих врагов и просит бога дать ему сил простить их, так как они „не ведают, что творят“. Он изображен стоящим в углу картины, прислоненным к стене и рукой придерживающим бороду. Мимо него проходит синедрион во всем своем величии.
Какой-то старик, проходя мимо Христа, поднимает дряхлый палец кверху, чем-то грозя ему. Другой плюет ему в лицо. За ними — открытая дверь, через которую видно темно-синее южное небо Судьба картины полна превратностей, сказавшихся на ее состоянии.
По цензурным соображениям «Суд Синедриона», написанный к ХХ Передвижной художественной выставке 1892 года, был сразу же запрещен к экспонированию президентом Императорской Академии художеств великим князем Владимиром Александровичем. Лишь немногие могли видеть картину в конференц-зале Академии в канун открытия выставки.
После наложения запрета автор увез «Суд Синедриона» в свое имение на хутор Ивановский Черниговской губернии, где продолжал работать над полотном. В 1897 году Н.Н.Ге-младший передал картину «Суд Синедриона» в дар Третьяковской галерее.
Очень недолго она входила в экспозицию, что подтверждают фотоснимки 1898 года, а затем была перенесена в фонды Галереи. В ХХ веке полотно Н. Н. Ге мало выставлялось уже не из-за цензуры, а в силу плохой сохранности.
«Что есть истина?». Христос и Пилат. 1890.
Картина Ге изображает момент, когда Пилат, перед тем как покинуть преторию (дворец прокуратора), задает Иисусу вопрос, оставшийся в тот момент без ответа, хотя последователям Христа этот ответ был уже известен: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6).
Христос изображен на фоне стены монолитно, как колонна или ствол дерева, а лежащие на полу концы веревок будто его корни. Фигура Пилата на освещенном солнцем полу выглядит неустойчивой, она кажется языческим идолом. Героев разделяет яркая полоса света. Л.Н.Толстой восторженно писал о картине: «Мира не может быть между Христом и миром…
» и «…это верно исторически, и верно современно»«Это первый Христос, которого я понимаю», — написал Лесков. Впервые Гё написал картину-притчу. Здесь все утрировано, даже плакатно, конфликт обнажен.
Художник рвал не только с церковным, но и с многовековым изобразительным каноном – «нельзя писать «красивого» Христа после того, как сожжены и убиты десятки тысяч христов, гуссов, брунов». Снова его полотно возбудило яростные споры.
«Как могло случиться, что правительство позволило выставить публично картину кощунственную, глубоко оскорбляющую религиозные чувства, и при этом несомненно тенденциозную», – писал обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев Александру III. Холст был вскоре запрещен. Однозначно принял картину Толстой и уговорил Третьякова приобрести ее, но картина еще долго находилась в запасниках. Произведение написано поверх картины «Милосердие».
Голгофа. 1893.
Картина осталась незаконченной, может, и вовсе – была эскизом, огромным, почти двухметровым по высоте. Гё утверждал, что размер произведения не есть вещь произвольная – «размер перевести на язык слов будет: сказать громко на площади или сказать тихо двум-трем приятелям».
Тогда колоссальный эскиз – даже не крик на площади – это мощный, оглушающий набат. Гё не выставил его, понимая, что создал нечто такое, что выходило за все рамки.
Художник буквально выдирал сюжет из плена привычных затертых форм, новаторски переосмысливал все слагаемые художественного образа – и все это ради остановки внимания зрителя. Чтобы тот не в сотый раз узнал, а заново увидел. Темпераментная резкая линия подчеркнула экспрессивность образа.
Мазки стремительны и резки, как на полотнах импрессионистов. Лицо мученика, но не Бога, а человека. Телесные и духовные страдания исказили благообразное лицо Иисуса. Таким его еще никто не писал.
«Вестники Воскресения». 1867.
Работать над картиной художник начал во Флоренции. Когда полотно было готово, его не приняли на выставку в Академию художеств. Потом все-таки выставили – в художественном клубе, но успеха она не имела. Произведение словно поделено на две части – света и тьмы, новой жизни и ветхой. В верхней, радостной – Мария Магдалина бежит, почти летит, окрыленная Радостью.
В темной – стражники, Радость не принявшие… Стремительная фигура Марии Магдалины напоминает сказочную птицу. Критики – современники художника – увидели в ней «то ли сороку, то ли ласточку».Судьба главного творческого свершения Николая Николаевича Ге — библейского, так называемого «Страстного» цикла, над которым он работал более тридцати лет, сложилась драматически.
Одна из самых значительных картин «Вестники воскресения» была запрещена для экспонирования на выставке в Петербургской Академии художеств. Другое важное произведение «Что есть истина» — было личным распоряжением Александра III снято из экспозиции, и дальнейший его показ запрещен. Следующий скандал разразился в феврале 1892 года.
Президент Академии художеств великий князь Владимир Александрович запрещает экспонирование на выставке картины «Суд Синедриона». Наконец, в марте 1894 года по личному распоряжению Александра III не допущена на выставку картина «Распятие». К сожалению это был последний год жизни художника: Николай Николаевич Ге скоропостижно скончался 1 июня 1894 года.В 1895 г.
состоялась посмертная выставка работ художника, но на ней было запрещено показывать картины «Что есть истина?», «Голгофа», «Суд Синедриона». В 1903 г. Н.Н.Ге-сын подготовил художественный альбом картин своего отца, но и там не упоминались эти полотна. Также Ге-сын в 1897 г.
передал Третьяковской галерее 10 эскизов и 8 полотен художника, но отношение к этим картинам было неоднозначное. Н.Н.Ге-сын в 1899 г. уехал в Швейцарию, при этом увез с собой оба «Распятия», два портрета, эскизы, наброски и рисунки к рассказу Толстого Л.Н. «Чем люди живы». В 1912 г. он принял французское гражданство.
Он берег работы отца, иногда устраивал выставки, его знакомая состоятельная дама мадам Беатрисса де Ватвилль разместила его рисунки в своем замке недалеко от Женевы. Ге-сын умирает в Женеве в 1938 г., все работы он завещает мадам де Ватвилль, но в 1952 г. после ее смерти замок продается с молотка, в том числе работы Ге за крайне ничтожную сумму.
Удачнее всего сложилась судьба картины «Распятие» 1892 г., которая после путешествий по французским музеям попадает в музей Орсэ в Париже. «Распятие» 1894 г. попало в частные руки. В середине XX века ее предлагалось купить СССР, но Министерство культуры смутило ее религиозное содержание. Сейчас местонахождение картины неизвестно.
Эскизы Ге ждала не менее драматическая судьба: швейцарский архитектор и коллекционер Кристоф Больман однажды увидел их на блошином рынке в Женеве, он не имел представления, кто их автор, сами эскизы были в плохом состоянии, но он купил их, потому что они произвели на него ошеломляющее впечатление. Лишь некоторое время спустя он узнал, кто автор этих произведений.
Судьба остальных полотен, которые вывез с собой Ге-сын, а также писем Толстого Л.Н. до сих пор неизвестна.
В заключении хотелось бы отметить, что Ге стал своего рода предтечей русского экспрессионизма: он был не понят современниками, материалисты не могут понять идеалистов.
Источник: http://maxpark.com/community/4797/content/1911830
Загрузка...
