Константин Коровин и его мастерская в Большом театре
Номер журнала:
#1 2012 (34)
Константин Алексеевич Коровин в 1899 году был принят в Большой театр «в виде опыта на шесть месяцев» и уже в 1903 году назначен художником-оформителем и библиотекарем Императорских театров Москвы и Петербурга, а с 1910 года становится главным художником Императорских театров.
Однако работать для театра он начал еще в 1884 году, оформляя постановки для будущей Частной оперы С.И. Мамонтова. Под руководством В.Д. Поленова Коровин выполнил декорации к опере «Аида» Дж. Верди, затем уже самостоятельно к операм «Кармен» Ж. Бизе и «Лакме» Л.
Делиба (все — 1885). Рецензент газеты «Новости дня» писал: «Все три декорации «Лакме» художника Коровина вполне прекрасны — от них точно веет тропическим зноем Индии. Костюмы сделаны со вкусом, более того — они оригинальны».
Но на афише казенного театра имя Коровина в качестве декоратора появляется только 4 сентября 1900 года, он исполнил декорации новой постановки оперы «Русалка» А.С. Даргомыжского в Большом театре.
Вместе с Коровиным над оформлением спектакля работали Павел Федорович Лебедев, Иван Никифорович Феоктистов и барон Николай Александрович Клодт.
В 1899 году Коровин приглашен в Большой театр управляющим Московской конторой Императорских театров В.А. Теляковским, художник активно участвует в оформлении новых спектаклей. Судя по дневниковым записям Теляковского, Коровину поначалу приходится осматривать в качестве консультанта готовящиеся декорации, отбирать костюмы из гардеробов и т.д.
Так, например, в афише к опере «Троянцы в Карфагене» Коровин указан лишь как соавтор В.И. Сизова в рисунках бутафорских вещей, хотя в дневниках Теляковского упоминается и его авторство некоторых декораций. «Вчера Савицкий, декоратор, принес рисунок комнаты Дидоны, сделанный им по рисунку Коровина.
Рисунок был очень неудачно сделан по тонам и колориту, и совсем не видно было руководства эскизом Коровина. На сделанное мною замечание и предложение Савицкому сходить к Коровину посоветоваться, Савицкий сказал: «Зачем же мне ходить»1.
Такое отношение старых сотрудников мастерских вполне понятно, потому и Анатолий Федорович Гельцер, и Карл Федорович Вальц будут пытаться всячески дискредитировать работу Коровина и его единомышленников. Очевидно, что полноценная творческая работа по оформлению спектаклей становилась возможна только при условии, если вокруг Коровина соберется круг художников, близких ему по духу.
Такая же ситуация складывалась и в Петербурге, где мастерскую организовал А.Я. Головин.
Принципы работы двух мастеров в качестве руководителей театральной мастерской при этом были диаметрально противоположными: Головин очень авторитарно отслеживал верность исполнения декораций и костюмов по своим эскизам, Коровин же не только допускал, но и поощрял импровизацию своих художников-исполнителей.
Такой метод работы Коровина очень затрудняет точную атрибуцию его эскизов сегодня. В премьерных афишах подробно расписано, по чьим эскизам писались декорации и шились костюмы, какими художниками они непосредственно выполнялись, но часто сами рисунки противоречат этой информации.
На сегодняшний день по афишам и программам выявлено 60 спектаклей Большого театра, художником которых значится Коровин. Только к балету «Конек-Горбунок» (1901) в музее Большого театра сохранилось более 500 листов с эскизами костюмов — очевидно, что такой объем работы не мог быть выполняем одним художником. Вызывает вопросы и датировка некоторых эскизов с датой, не соответствующей ни одной из премьер спектакля, это явно рабочие варианты. Судя по воспоминаниям современников, художник часто работал над спектаклем и после его премьеры. Если декорации ветшали и их надо было переписывать, то Коровин предпочитал сделать новый эскиз и писать заново, а не повторять старое. Но в программах такое обновление сценографии отмечалось крайне редко.
Некоторые из соратников Коровина по мастерской известны, но многие так и остаются безымянными. Далее будут представлены краткие сведения о соавторах К.А. Коровина, вместе с ним перевернувших взгляды публики на сценографию.
Владимир Ильич Сизов (1840— 1904) — ученый-археолог, секретарь Исторического музея, художественный критик, с 1888 — преподаватель бытовой истории в Московском театральном училище. Был приглашен В.А. Теляковским на должность художника-консультанта по постановке исторических пьес на московской сцене Императорских театров в 1899 году, одновременно с К.А. Коровиным.
«С необыкновенной энергией и любовью он отнесся к своим обязанностям. С раннего утра он уже за работой, отыскивает в библиотеках и музеях необходимые справки и рисунки, сам составляет проекты костюмов, мебели, грима, ходит по швальням и следит за кройкой костюмов, и на все это он тратит последние свободные часы от занятий в музее и училище»2.
Его эскизы прежде всего передают исторический, этнографический колорит костюма или предмета бутафории, рисунок стилистически сильно отличается от работ Коровина и других его помощников, листы почти всегда подписаны. Но именно Сизов принес в музыкальный казенный театр интерес к исторически верному оформлению спектаклей.
Так, например, перед постановкой оперы «Жизнь за царя» в 1904 году он инициировал экспедицию по сбору материалов для спектакля на родину Сусанина в Костромскую губернию. Интересно, что в афише значится, что «русские костюмы и украшения в женских нарядах сделаны по наброскам К.А. Коровина, снятым с костромских подлинников».
Так же подробно к историческому материалу будут подходить Коровин и А.А Горский при постановке и оформлении балетов «Дочь фараона» Ц. Пуни (1905), «Саламбо» А.Ф. Арендса (1910).
Георгий Иванович Голов (1885— 1918) — художник-декоратор, постоянный соавтор К.А. Коровина. В 1894 году поступил в Строгановское училище, где его преподавателями были С.В. Ноаковский, Д.А. Щербиновский, К.А. Коровин, М.А. Врубель, П.П. Пашков, Н.Н. Соболев. Еще во время учебы, в 1900 году, вместе с И.Н.
Феоктистовым и П.Ф. Лебедевым выполнял декорации к опере «Русалка» А.С. Даргомыжского, а после окончания училища в 1904 был принят Коровиным помощником в декорационные мастерские Большого театра. В основном Голов занимался архитектурной декорацией, прекрасно владел орнаментом.
По эскизам Коровина он выполнял декорации к следующим постановкам: балету «Баядерка» Л.Ф. Минкуса (1904), опере «Жизнь за царя» М.И. Глинки (1904), балету «Раймонда» А.К. Глазунова (1908), опере «Сказание о невидимом граде Китеже» Н.А. Римского-Корсакова (1908), балету «Саламбо» А.Ф.
Арендса (1910), опере «Снегурочка» Римского-Корсакова (1911), опере «Хованщина» М.П. Мусоргского (1912), балету «Корсар» А. Адана (1912), балету «Спящая красавица» П.И. Чайковского (1914, Мариинский театр), опере «Князь Игорь» А.П. Бородина (1914) и др. По эскизам К.Ф.
Юона в 1912 году выполнил декорации к опере «Борис Годунов» М.П. Мусоргского для «Русских сезонов» С.П. Дягилева.
В 1914 году Голов восстанавливал декорации Большого театра после пожара в декорационном хранилище. «»Онегина» пишу только три первые картины по «словесным эскизам» Коровина. Это, конечно, меня мало устраивает, поэтому я отказался от двух последних картин.
Зато на меня взвалили дописать сгоревшую «Шубертиану», «Карнавал», одну картину «Щелкунчика» и «Демона»,3 — сообщал Георгий Иванович в письме жене Ларисе Гавриловне Головой (1887—1967). Л.Г.
Голова, также художник-исполнитель Большого театра, вспоминала, что Коровин настолько доверял ее мужу, что иногда лишь на словах описывал то, что желал получить на сцене, а Голов сам уже писал эскиз и затем по одобрению Коровина и декорацию — в программе же Голов часто упоминался только в качестве художника-исполнителя, но не автора эскиза.
Вместе с Коровиным над декорациями также работали барон Николай Александрович Клодт фон Юргенсбург (1865—1918) и П.Я. Овчинников. Но стилистически их работы сильнее отличаются от работ Коровина и Голова, по рисунку больше тяготеют к мастерам старой декорационной школы. Л.Г.
Голова вспоминала: «У Овчинникова была своя гамма, несколько отличная от коровинской, — очень светлая, палево-белая с серо-коричневыми тенями. Но Коровин не заставлял Овчинникова изменять эту гамму, а наоборот, когда это было красиво, он поощрял то особое, что в ней заключалось»4.
Василий Васильевич Дьячков (?—1920) был художником по костюмам и специалистом по окраске тканей, работал в Большом и Малом театрах. С 6 ноября 1901 года — заведующий мастерской по раскраске тканей Московской конторы Императорских театров.
Участие художника в разработке костюмов отмечено в афишах лишь к 11 спектаклям: «Снегурочка» Н.А. Римского-Корсакова (1907), «Богема» Дж. Пуччини (1911), «Корсар» А.Адана, «Золото Рейна» Р. Вагнера, «Хованщина» М.П. Мусоргского, «Двенадцатый год» Б.К. Яновского (все — 1912), «Сказка о царе Салтане» Н.
А. Римского-Корсакова, «Шубертиана», «Любовь быстра» Э. Грига, «Карнавал» Р. Шумана (все — 1913), «Щелкунчик» П.И. Чайковского (1919). Его подписи встречаются на единичных листах, большинство же эскизов костюмов вообще без подписи.
Однако на этих же рисунках присутствуют и замечания, сделанные рукой Коровина.
По воспоминаниям балетных артистов тех лет, Дьячков был правой рукой Коровина в деле изготовления костюмов: прежде всего он, как мастер по окраске тканей, прекрасно понимал, как технически можно достичь необходимых художнику эффектов, используя самые простые материалы. Прекрасно чувствуя и понимая стиль Коровина, он также занимался и эскизными проектами.
Костюмы и главных персонажей, и участников хора или кордебалета прорабатывались одинаково подробно — Коровину обычно принадлежат рисунки наиболее ярких персонажей. Среди работ Дьячкова — в основном листы с типовыми, достаточно примитивно нарисованными фигурами, не отражающими характера персонажа.
И мужские, и женские — они несколько манерны, изображены в одних и тех же позах (чуть в повороте, с разведенными в сторону руками), карандашные линии очень легкие, лица, кисти рук и ступни не проработаны — фигуры напоминают фарфоровые статуэтки.
Но цветовое решение принадлежит художнику высочайшего класса, и при этом даны подробные словесные разъяснения.
Активное участие в изготовлении костюмов принимала супруга В.А. Теляковского — Гурли Логиновна Теляковская. По словам мужа, Г.Л. Теляковская была женщиной весьма талантливой, замечательно рисовала и в тонкостях знала портновское дело, часто объясняла мастерам свои рисунки и поясняла, каким образом они должны быть исполнены.
Однако сохранившиеся эскизы достаточно слабы и по рисунку, и по цветовому решению, фигуры шаблонны. Она часто исполняла костюмы для массовых сцен. Примечательно, что в афишах ее участие практически никогда не отражалось.
А многими сотрудниками театра и печатью ее участие в оформлении спектаклей часто воспринималось негативно, как вмешательство в жизнь театра.
Варвара Яковлевна Бушина — рисовальщица гардеробного отдела с 1 февраля 1900 года, 1 ноября 1910 года назначена художником и библиотекарем того же отдела. Видимо, основная ее задача состояла в подборе необходимых материалов по истории костюма, эскизов с ее подписью сохранилось не так много, в афишах в качестве художника по костюмам она также не упоминается.
Несмотря на большое количество полноправных участников оформления спектакля, десятки порой очень разных листов к одному спектаклю, соединенные в ряд, всегда дают очень цельную картину цветового решения постановки.
По сути, Коровин своим появлением в Большом театре впервые заявил себя как главный художник спектакля, который творил вместе с режиссером или балетмейстером — практически все спектакли Коровина в Большом театре были сделаны в творческом союзе с А.А. Горским.
Именно Константин Алексеевич предложил заменить традиционные корсетные костюмы для балерин на более свободные туники, что во многом повлияло и на изменение хореографического языка. Декорация перестала быть просто фоном для танцующих, но превратилась в полноправное действующее лицо спектакля.
Художник воспринимал оформление сцены не просто как «музыку для глаз», что само по себе было очень смело, но и как «чистое» искусство.
В своих воспоминаниях Коровин приводит такой диалог со своим учителем и другом: «Как жаль, что ты все пишешь декорации в театре, жаль, что твоя живопись, для которой ты не имеешь времени, редко появляется на выставках, — сказал однажды Поленов.
— Мою живопись, — ответил я Поленову, — как-то мало понимают, да и кому она нужна? А декорации я так же пишу, как и все, и думаю что это такое же чистое искусство. И я рад этому»5.
И поскольку это искусство оживает именно на сцене, в момент спектакля, то все происходящее во время подготовки уподобляется бесконечным репетициям и поискам, уравниваются в своем значении работа балетмейстера, художника, артистов, капельмейстера и художников-исполнителей. В рецензии на премьеру балета «Корсар» А.
Адана в 1912 году Голоушев6 писал: «Здесь не художник и машинист сцены принимают участие в создании хореографического образа, а балетмейстер придает динамику живописному образу, предложенному декораторами. Точно ожили и задвигались, комбинируясь в бесконечные сочетания, импрессионистические пятна из лучшего коровинского полотна»7. Недаром на листах с эскизами костюмов и бутафории часто встречаются замечания, сделанные рукой Коровина и Горского, пожелания спросить совета у машиниста сцены Карла Федоровича Вальца, подробные описания того, как должен выглядеть тот или иной элемент или из чего именно его нужно выполнить. Причем замечания эти касаются не только цвета или фактуры, но и «движения» костюма, принципа его «работы» в общем рисунке танца или сцены.
К.А. Коровин задолго до Ф.Ф. Федоровского, от деятельности которого принято вести историю мастерских Большого театра, объединил вокруг себя выдающихся мастеров-исполнителей, которые не просто переводили рисунок художника в необходимый для сцены размер, но и придумывали новые технологии, сами активно участвовали в творческом процессе.
Большой интерес представляют для исследования и сохранившиеся фотоматериалы, дающие представление о том, как претворялись в жизнь столь импрессионистические эскизы декораций Коровина, насколько буквально следовали мастера-исполнители эскизам костюмов, как, в каких материалах решались сложные задания, поставленные выдающимся художником.
- В.А. Теляковский. Дневники директора Императорских театров. 1898—1901 / Под общей ред. М.Г. Светаевой. Москва. М., «Артист. Режиссер. Театр». 1998. С. 138.
- Ежегодник Императорских театров. Вып. 15. Приложение: 1904—1905. С. 318—320.
- Голова Л. О художниках театра. Л., 1972. С. 51.
- Там же. С. 33.
- Молева Н.М. Константин Коровин. Жизнь и творчество. Письма, документы, воспоминания. М., 1963. С. 163.
- Голоушев — псевдоним известного критика и графика Сергея Глаголя.
- Голоушев. Театр и музыка: Большой театр: Возобновление балета «Корсар» // Русские ведомости. 1912. № 13. 17 янв.
Вернуться назад
Источник: https://www.tg-m.ru/articles/1-2012-34/konstantin-korovin-i-ego-masterskaya-v-bolshom-teatre
Константин Коровин. Главный русский импрессионист
Валентин Серов. Портрет К. Коровина. 1891 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Перед нами портрет Константина Алексеевича Коровина. Его написал Валентин Серов. В весьма необычной для себя манере.
Посмотрите на руку художника, ту, что лежит на полосатой подушке. Пара мазков. Да и все остальное, кроме лица, написано в манере самого Коровина.
Так Серов то ли пошутил, то ли, наоборот, выразил восхищение стилем Коровинской живописи.
Константин Коровин (1861-1939 гг.) для многих менее знаком, чем скажем Репин, Саврасов или Шишкин.
А ведь именно этот художник привнёс в русское изобразительное искусство совершенно новую эстетику – эстетику импрессионизма.
И мало того, что привнёс. Он был самым последовательным русским импрессионистом.
Да, мы можем увидеть у других русских художников период увлечения импрессионизмом. У того же Серова и даже Репина (убежденного реалиста между прочим).
Репин И.Е. Портрет Нади Репиной. 1881 г. Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева
Но лишь Коровин был верным поклонником импрессионизма всю жизнь. Причем очень интересен его путь прихода к этому стилю.
Как Коровин стал импрессионистом
Если вы не знаете биографии Коровина, то наверняка подумаете: “Понятно, художник побывал в Париже, проникся французским импрессионизмом и привёз его в Россию”.
Удивительно, но это не так. Первые его работы в импрессионистском стиле были созданы за несколько лет до поездки во Францию.
Вот одна из первых его подобных работ, которой сам Коровин очень гордился. “Хористка”.
Константин Коровин. Хористка. 1883 г. Государственная Третьяковская галерея
Некрасивая девушка написана на открытом воздухе. Как и полагается всем импрессионистам. Различимые, не спрятанные мазки. Небрежность и непринужденность письма.
Даже поза девушки импрессионистская – расслабленная, она немного завалилась назад. Долго позировать в такой позе тяжело. Только истинный импрессинист напишет ее быстро, минут за 10-15, чтобы модель не устала.
Но тут не все так просто. Обратите внимание, что подпись и дата отличаются друг от друга. Искусствоведы всегда сомневались, что Коровин мог создать такой шедевр в 1883 году. То есть в 22 года!
И предполагают, что художник намеренно вводит нас в заблуждение, проставив более раннюю дату. Тем самым “застолбив” за собой право называться первым русским импрессинистом. Который стал создавать подобные работы задолго до экспериментов своих коллег.
Даже если это так, факт остаётся фактом: свои первые работы в стиле импрессионизма Коровин создал до поездки во Францию.
Счастливчик с непростой судьбой
Друзья Коровина всегда восхищались «лёгкостью» художника. Он всегда был в хорошем настроении, много шутил, обладал компанейским характером.
«У этого человека всё хорошо» – думали окружающие… И так сильно заблуждались.
Ведь жизнь мастера состояла не только из творческих побед, а ещё и череды настоящих трагедий. Первая из которых разразилась ещё в детстве – из купеческого богатого дома обнищавшие Коровины переехали в простую деревенскую избу.
Отец Константина Алексеевича так и не смог пережить этого и покончил собой, когда художнику было 20 лет.
В семье Коровина страсть к изобразительному искусству приветствовали – здесь все неплохо рисовали. И поэтому поступление юноши в 1875 году в Московское училище живописи, ваяния и зодчества выглядело вполне логичным.
Первым его учителем здесь был Алексей Саврасов. Причем очень даже лояльным учителем. Он совершенно не препятствовал экспериментам своего ученика. Даже когда тот написал “Речку в Меньшове”.
Константин Коровин. Речка в Меньшове. 1885 г. Государственный музей-заповедник Поленова, Тульская область
Широкое пространство, свет, разливающийся по полотну и … ни одной чёткой линии. Никакой повествовательности – лишь настроение.
Это было очень необычно для русской живописи того времени. Ведь “балом правили” реалисты – передвижники. Когда детализация, выверенный рисунок и понятный сюжет были основой всех основ.
Тот же Саврасов писал очень реалистично, дотошно выписывая каждую деталь. Вспомните хотя бы его знаменитых “Грачей”.
Алексей Саврасов. Грачи прилетели (фрагмент). 1871 г. Государственная Третьяковская галерея, г. Москва
Но никаких гонений на Коровина не было. Просто его работы воспринимали, как этюдность, намеренную незавершённость. Которая вполне может нравится публике.
Константин Коровин. Морской берег в Дьеппе. 1911 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Коровин и театр
Большинство работ Коровина – импрессионистские. Однако он пробовал себя и в ещё одном стиле.
В 1885 году Коровин знакомится с Саввой Мамонтовым, и тот приглашает его оформлять спектакли. Сценография, конечно, отразится и на его живописи.
Так на его знаменитой картине «Северная идиллия» можно заметить, что фигуры героев лишены трёхмерности. Они как часть плоской декорации, вписанные в широкий объёмный пейзаж.
Константин Коровин. Северная идиллия. 1986 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва
“Северная идиллия”, конечно, шедевр. Который создан под влиянием работы в театре.
Однако Александр Бенуа (историк искусства) считал, что Коровин растрачивает свой талант на второстепенные работы в виде театральных декораций. Что ему было бы лучше сосредоточиться на своём неповторимом стиле.
Личная жизнь русского импрессиониста
А что с личной жизнью у Коровина? Всю жизнь он был женат на Анне Фидлер. Ее можно увидеть на картине «Бумажные фонари». Но историю их семейной жизни нельзя назвать счастливой.
Константин Коровин. Бумажные фонари. 1896 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Первый их ребёнок умер ещё в младенчестве, а второй мальчик в 16 лет стал калекой. Попав под трамвай, он лишился обеих ног.
С этих пор вся жизнь Алексея Константиновича (а он тоже был художником) представляла собой череду депрессий и попыток суицида. Последняя из которых, уже после смерти отца, достигла цели.
Всю жизнь Коровин выбивался из сил, чтобы обеспечить лечение сына и жены (она страдала грудной жабой). Поэтому никогда не отказывался от второстепенных работ: дизайн обоев, оформление вывесок и прочее.
Как вспоминали его друзья, он работал без передыху изо дня в день. Удивительно, как он успевал ещё и шедевры создавать.
Лучшие шедевры
Коровин любил гостить на даче в Жуковке у художника Поленова.
Здесь появилась замечательная работа «За чайным столом», где мы можем увидеть членов семьи Поленовых и их друзей.
Константин Коровин. За чайным столом. 1888 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Посмотрите, насколько здесь все по-импрессионистски. Мы видим справа пустой отодвинутый стул. Будто художник встал и тут же запечатлел происходящее. А сидящие даже не обратили на это внимания. Они заняты своими делами и разговорами. Слева “кадр” и вовсе обрезан, как на фото, сделанной в спешке.
Никакого позирования. Лишь мгновение жизни, выхваченное и увековеченное художником.
Полотно «В лодке» написано там же, в Жуковке. На картине – художник Поленов и сестра его жены Мария Якунченкова, тоже художница.
Это уникальный пример изображения единства человека и природы. Картину можно рассматривать бесконечно, ощущая неспешное движение воды и шелест листьев.
Константин Коровин. В лодке. 1888 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Большим другом Коровина был Фёдор Шаляпин. Мастер написал удивительный портрет великого оперного баса.
Конечно, Шаляпину очень к лицу импрессионизм. Его жизнерадостный и энергичный характер этот стиль передаёт как нельзя лучше.
Константин Коровин. Портрет Шаляпина. 1911 г. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Константин Алексеевич много путешествовал по Европе вместе с труппой Мамонтова. Здесь он находил новые необычные сюжеты.
Чего только стоят его «Испанки Леонора и Ампара». Изобразив двух девушек у балкона, он смог передать всю национальную суть Испании. Любовь к яркому и … чёрному. Открытость и … скромность.
И здесь Коровин вполне себе импрессионист. Он сумел остановить мгновение, когда одна из девушек покачнулась и опёрлась на плечо подруги. Этакая неустойчивость делает их живыми и непринужденными.
Константин Коровин. У балкона. Испанки Леонора и Ампара. 1888-1889 гг. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Париж по-русски
Константин Коровин. Парижское кафе. 1890 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Коровин писал Париж самозабвенно. Так, что и не каждому французскому художнику удавалось.
Мазки его словно попадают в вихрь, образуя красочную массу. В которой мы еле различаем фигуры, тени, окна домов.
Буквально один шаг до абстракции, чистых эмоций без примеси реального мира.
Константин Коровин. Париж. 1907 г. Пензенская областная картинная галерея им. К.А. Савицкого
Посмотрите, насколько по-разному бульвар Капуцинок написали Клод Моне и Коровин. Особенно различны цветовые решения. Моне – это сдержанность, спокойствие. Коровин – смелость, яркость.
[easy-image-collage id=7860]
Сверху: Клод Моне. Бульвар Капуцинок. 1972 г. ГМИИ им. А.С. Пушкина, Москва. Снизу: Константин Коровин. Бульвар Капуцинок. 1911 г. Третьяковская галерея, Москва
Однажды Коровин стоял с мольбертом на улице Парижа и рисовал. Русская пара остановилась, чтобы посмотреть, как работает художник. Мужчина прокомментировал, что все-таки французы очень сильны в колорите. На что Коровин парировал “Русские не хуже!”
В отличие от многих импрессионистов, Коровин никогда не отказывался от чёрной краски. Иногда используя ее очень обильно. Как, например, на картине “Итальянский бульвар”.
Вроде и импрессионизм, но очень чёрный. Такого у Моне или даже Писсарро (который много писал Парижские бульвары) вы не увидите.
Константин Коровин. Итальянский бульвар. 1908 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Без России
В послереволюционной России Коровину не нашлось места. По убедительному совету Луначарского, художник покинул родину.
Там он по-прежнему много работал, писал картины, был в центре светского общества. Но…
Евгений Лансере (русский художник, брат художницы Зинаиды Серебряковой) вспоминал, что однажды он встретил Коровина на одной из Парижских выставок.
Тот стоял у какого-то русского пейзажа и обливался слезами, причитая о том, что никогда больше ему не увидеть русских берёзок.
Коровин безумно тосковал. Покинув Россию, он так и не смог её забыть. Жизнь художника закончилась в Париже в 1939 году.
Сегодня искусствоведы ценят Коровина за импрессионизм в русском искусстве, а зритель…
Константин Коровин. В саду. Гурзуф. 1913 г. Государственная Третьяковская галерея
Зритель любит художника за волшебное сочетание цвета и света, которые заставляют подолгу стоять у его шедевров.
Проверьте свои знания, пройдя онлайн-тест «Импрессионисты».
Источник: https://arts-dnevnik.ru/konstantin-korovin/
Тройной портрет Константина Коровина
27 марта 2012
Предстоящая экспозиция в Государственной Третьяковской галерее будет первой за последние 50 лет выставкой Константина Коровина, на которой зрители смогут так полно познакомиться с творчеством живописца. Это вторая выставка проекта, начавшегося в 2011 году в Русском музее в Санкт-Петербурге. О Константине Коровине и предстоящем событии рассказала заместитель генерального директора ГТГ Лидия Иовлева.
– В 2011 году состоялась выставка Константина Коровина в Русском музее. Чем будет отличаться экспозиция в Третьяковке?
– Обе эти выставки созданы в рамках одного большого проекта наших музеев. И в том, и в другом варианте экспозиция должна состоять из трех разделов, раскрывающих три ипостаси творчества Константина Коровина. Прежде всего – станковое искусство: портреты, натюрморты, пейзажи, среди которых знаменитые виды Парижа и Крыма.
Здесь мы совпадаем: берем лучшие работы из нашей коллекции и коллекции Русского музея и дополняем своими «открытиями» – картинами из частных и музейных собраний. Второй раздел – театр. Как у любого импрессиониста, у Коровина была тяга к декоративизму. Это свойство его дарования открыл Мамонтов.
И, наконец, монументальная живопись.
– Удивительно, ведь Коровину в момент его сотрудничества с Частной оперой Мамонтова было чуть больше двадцати лет!
– Совершенно верно! Коровин тогда еще не окончил Московское училище живописи и ваяния. Мамонтов пригласил многих, в том числе Левитана, но крупным театральным художником среди приглашенных в начале 1880-х годов стал только Коровин.
– А сохранилась ли первая театральная работа Коровина, над которой он работал вместе с Левитаном?
– Нет, только несколько эскизов. От мамонтовских постановок осталось вообще немного. Но сохранилось уникальное создание Коровина – декорации. Реальные, настоящие декорации, костюмы, шапочки и туфельки к опере Римского-Корсакова «Золотой петушок».
Спектакль был поставлен в 1934 году в театре французского города Виши и Коровин был приглашен его оформлять. Почти весь постановочный реквизит после закрытия театра сохранил у себя когда-то известный в России и Европе лирический тенор Раисов.
Затем, уже у его дочери, это через аукцион приобрел живший во Франции внук знаменитого русского художника В.Д. Поленова – Александр Александрович Ляпин, замечательный человек, большой друг России и российских музеев.
С любезного согласия Бахрушинского музея мы представим декорации к двум сценам оперы. Этого не было на выставке в Русском музее.
– Какова судьба северных панно, куда они попали после Нижнего Новгорода и как оказались у вас?
– Известно, что по инициативе все того же Саввы Мамонтова Константин Коровин был привлечен к оформлению павильона «Крайний Север» на Всероссийской художественно-промышленной выставке 1896 года в Нижнем Новгороде.
Для сбора материала Константин Коровин и Валентин Серов были направлены, как бы мы сейчас сказали, в командировку в северные губернии России. Они побывали в Финляндии (тогда части Российской империи) и в Швеции.
Из поездки Коровин привез множество этюдов, картин, в значительной мере открыв для русского искусства своеобразную красоту и поэзию природы русского Севера. На основе этого материала художником были исполнены десять больших панно для названного выше павильона.
После закрытия выставки они были помещены Мамонтовым в переработанное по проекту Ф. Шехтеля здание Ярославского вокзала в Москве.
«берем лучшие работы из нашей коллекции и коллекции Русского музея и дополняем своими «открытиями» – картинами из частных и музейных собраний»
После очередной перестройки здания, уже в послевоенные годы, работы были переданы в Третьяковскую галерею. Это произошло в 1961 году. На выставке будут экспонироваться четыре из них, которые «привели в порядок» замечательные реставраторы Третьяковской галереи. В Русском музее из-за сложности перевозки они не экспонировались.
Зато в Питере были показаны почти в полном объеме декоративные панно, использованные Коровиным для Всемирной художественно-промышленной выставки 1900 года в Париже. У нас они по тем же причинам, к сожалению, показаны не будут.
– Каким будет ваше издание каталога и почему потребовалось делать свое, если проект выставок все-таки один?
– В Русском музее, был, скорее, альбом, посвященный творчеству Коровина, включающий по больше части станковые работы. Кроме того наши и их панно. У нас это не столько альбом, сколько каталог, но альбомного характера. Будет все, что экспонируется на выставке.
– Можно ли говорить, что импрессионизм Коровина – особого характера? Ведь художник пришел к нему сам и только позже подкрепил знаниями о французских художниках, работавших в этой манере?
– В основном, да. Но было общее движение и русского, и европейского искусства к этой стилистике, этому методу. Оно шло от неприятия закостенелого академизма и началось в середине XIX века от общего увлечения пленэризмом. Во Франции первыми пленэристами стали барбизонцы. У нас это, прежде всего, проявилось в Московской школе живописи и ваяния.
Коровин пришел к этому сам, развивая традиции своих учителей Саврасова и Поленова. Через пленэризм он понял импрессионистический метод, где свет и цвет – главное, и они в своем взаимодействии изменяют мир. А потом уже познакомился с этим направлением во Франции. У Коровина было органическое, врожденное тяготение к импрессионистически-радостному восприятию жизни.
Он существовал в мире, каждое проявление которого вызывало в его душе живой отклик. Впечатление – это и есть импрессионизм. Не обобщение, анализ. Ведь как работали художники раньше – наблюдали, анализировали, писали этюды и потом – большую работу. Все хотели, как Иванов написать одну на всю жизнь картину.
А у Коровина даже портреты, например, Мамонтова или Чичагова – это «впечатление» от человека, а не анализ его психологии.
– В живописи Коровина есть ощущение, что он был любимым всеми вокруг и всю жизнь. Да и воспоминания о нем это подтверждают!
– Да, но у него сложилась не совсем удачная личная жизнь. Во-первых, случайный брак.
По нормативам XIX века, если родился ребенок, верность можно не хранить, но необходимо соблюдать приличия, заботиться о сыне и жене. Недавно мы купили письма и записные книжки Коровина.
Частично они опубликованы, частично будем публиковать в каталоге. Там есть сетования на глубинное непонимание в семье, с женой.
– Наконец-то! У него же жена нигде в воспоминаниях даже не мелькает!
– Потому и не мелькает. Он был молод. Она была хористкой в Харькове. Сразу оговорюсь, Коровин не ее изобразил в знаменитой «Хористке».
– Она с фонариками?
– Да, совершенно верно! Кстати, эти «Фонарики» будут у нас везде – и на афише, и в каталоге.
– В какой-то момент Коровин решил попробовать себя в качестве проектировщика предметов декоративно-прикладного искусства. Успел поработать в Абрамцево, создал мебель для чайной комнаты. На выставке в Русском музее эту сторону его творчества обошли стороной, а что будет у вас?
– Особого акцента мы не делаем тоже. Это не главное в творчестве Коровина.
– Но медаль-то за чайную комнату на промышленной выставке он получил!
«Есть еще одна замечательная работа Коровина — фриз начала 1900 годов. Называется «Старый монастырь»»
– Получил! Но специального раздела не будет. Может, в витрине что-то поставим, но больше как театральные работы – костюмы.
– Кажется, что про Коровина все известно, и вместе с тем, полно загадок. Вот, например, проблема работ 1930-х годов, когда он подписывал картины за сына…
– Жизнь большинства эмигрантов была довольно тяжелой. Не стал исключением и Коровин. Он был художником, представляющим Россию и, мало того, уже ушедшую ее эпоху. Если в 1920-е годы, несмотря на преобладание авангардистских течений на старой волне еще удавалось существовать, то в 1930-е началась полная драма.
Его сын, Алексей Коровин, с детства тяжело болел, болела и жена художника, а тут еще родился внук. Единственным кормильцем семьи оставался Константин Алексеевич. Алексей Коровин учился живописи, но в большого художника не вырос. Отец его очень жалел, всячески пытался помочь и часто подписывал его работы своим именем. А иногда случалось и наоборот.
Поэтому, когда к нам попадает поздняя работа, всегда встает вопрос: кто писал и кто подписал. Эта ситуация порождает возможности подделок. Мы очень тщательно и осторожно относимся к этому материалу. Но помимо поздних картин, есть еще одна опасность. В силу своей популярности, Коровин очень востребован. Его часто просили повторять работы.
И тут вторая уловка для экспертов. Но если сравнивать детально с оригиналами, всегда угадаешь, что это повтор.
– Помимо станковой живописи и панно посетители смогут увидеть театральные декорации Константина Коровина. И вот здесь очередной вопрос, связанный с атрибуцией. То ли Коровин сам их писал, то ли они выполнены кем-то другим по его эскизам. Какое ваше мнение на этот счет?
– Тут первенство принадлежит Бахрушинскому музею. Они должны проводить экспертизу. Но мы склонны считать, что в экспонируемых декорациях это сам Коровин, возможно, с участием помощников. Документов никаких нет. Как раз в это время Коровин писал воспоминания, но ни словом об этой работе не обмолвился.
– Готовясь к выставке, вы провели передатировку некоторых известных полотен Константина Коровина. Почему это произошло?
– Да, в частности речь идет о «Хористке» и «Северной идиллии». Традиционно они датировались у нас 1883 и 1886 годами. Специалист по Коровину в Русском музее, Владимир Круглов, высказывал сомнение по этому поводу. «Хористка» подписана так: «Харьков, Коммерческий сад, 1883 год».
Круглов заметил, что Коровин впервые побывал в Харькове только в 1887 году еще с театром Мамонтова. Мы с ним согласились и стали детально изучать работы. Провели технологические исследования, начали сравнивать рентгенограммы его работ 1883, 1887 годов и рентгенограммы «Хористки».
Получилось, что никак она не ложится к 1883 году.
– А как это происходит, сравниваете мазки?
– Изменились мазки, система наложения белил, тень, свет, насыщенность. Когда живопись пастозная (а именно в этом новаторство «Хористки») – распределение света и тени другое. В каждый временной период человек меняется. Меняется его почерк, манера. В 1883 году он еще тяготел к саврасовскому, поленовскому методам работы.
– А откуда возникла эта дата, 1883 год?
«Я очарована этой тонкой изящной работой и считаю, что она будет еще одним открытием выставки»
– Первая выставка Коровина в Третьяковской галерее прошла в 1922 году. До 1920 годов научных сотрудников у нас не было. Был директор Грабарь, был хранитель и был один реставратор. Не было даже этих этикеток на картинах. Продавался копеечный каталожек, опись.
Согласно нумерации картин на стенах можно было понять Суриков это или Репин. Но после гражданской войны пришла масса малограмотной публики, и понадобились пояснения. Сначала появился экскурсионный отдел. До этого экскурсии водили учителя гимназий.
Есть предание, что и Крупская водила рабочих. Так вот, когда стали готовить коровинскую выставку двадцать второго года, его попросили подписать, в том числе, и эту работу. И он тушью пером на обороте, а потом и на лицевой стороне написал: «1883. Коммерческий сад, Харьков».
Даты он всегда путал, и доверять точности здесь нельзя.
– А что же с «Северной идиллией»? Здесь же он не мог забыть в каком году, какую барышню писал?
– Эта работа попала к нам еще при Третьякове. Ее подарила княгиня Орлова. Но не та, которую писал Серов.
– Наверное, та, которую писал Коровин?
– Да, совершенно верно! Она не была датирована самим художником. Как-то так исторически сложилось, что ее определили 1886 годом, т.к. был сходный пейзажный этюд. Опять же сомнения в дате высказал Круглов, а мы начали изучать. Во-первых, впервые ее представили на выставке в 1892 года.
Было найдено письмо 1891 года, в котором Нестеров и Поленов писали: «Коровин занят своими берендеями». Ясно, что речь шла об этой картине. После Островского и Васнецова, все такие стилизованные под древность вещи называли «Берендейками». После детального анализа стало понятно, что ранее 1892 года она написана быть не могла.
А поскольку представлена она был на выставке 1892 года была, так мы и датировали. И все это опять подтвердил сравнительный анализ рентгенограмм.
«У Коровина было органическое, врожденное тяготение к импрессионистически-радостному восприятию жизни. Он существовал в мире, каждое проявление которого вызывало в его душе живой отклик»
– Пришлось ли проводить реставрационные работы к этой выставке?
– Слава богу, станковые работы не требовали особой реставрации. Наши вещи крепкие, в Третьяковской галерее хорошие реставраторы, они следят за коллекцией.
Реставрировали панно, которые пришли к нам с Ярославского вокзала в весьма запыленном, закопченном состоянии. Из 10 половина отреставрирована. Больших утрат, к счастью, там не было, но были сломы.
Мы рассчитываем, что и в дальнейшем мы продолжим эту работу, и результаты ее будем показывать публике.
— Будут ли еще какие-то сюрпризы?
— Есть еще одна замечательная работа Коровина — фриз начала 1900 годов. Называется «Старый монастырь». Я увидела его только во время подготовки к выставке. Он сделан в стилистике «Мира искусства». Этот фриз на холсте кистью, есть и масло, и темпера.
Там преобладает линия. Когда мы его открыли, были восхищены. Казалось, он монохромный, но коричневатый тон холста, коричневатые изображения монастыря и зеленая темпера в изображении куп деревьев.
Я очарована этой тонкой изящной работой и считаю, что она будет еще одним открытием выставки.
Источник: https://vtbrussia.ru/culture/gtg/korovin/troynoy-portret-konstantina-korovina/
Константин Коровин «Живопись. Театр»
Последняя неделя масштабной ретроспективы «русского импрессиониста» Константина Коровина.
ГТГ каждый год устраивает выставку очередного великого юбиляра. Из последних — Левитан, Ге. Теперь настала очередь их младшего современника — самого жизнерадостного русского живописца своей эпохи.Коровин был человек легкий на подъем, веселый по характеру и восприимчивый к новому.
Это при взгляде и на одну единственную его картину видно. А целая выставка так вообще ошеломляет. Сверкающие парижские бульвары и темные усадебные пруды, княгини и хористки, натюрморты с селедкой – и с розами пронзительного оттенка «куклы Барби» — его взгляд постоянно скачет от одной темы к другой.
Все это выпукло, солнечно, подвижно, беспокойно – и при этом совершенно душевно здорово. Никакого надрыва.
Выставка построена по хронологическому принципу, тематически разбавленному. Все начинается в Московском училище живописи, ваяния и зодчества – а заканчивается эмиграцией. По пути – основные этапы коровинского творчества.
В начале – смирные приглаженные пейзажи, похожие на работы его преподавателей Саврасова и Поленова.
Вот – поездка на Север, то есть панно, сделанные Коровиным для ярмарки в Нижнем Новгороде. Они тщательно отделаны, не то, что прочие работы на этой выставке. Видно, что их делал молодой, не прославленный художник, который очень старался для такого важного заказчика, каким был С. Мамонтов.
Крупные серо-голубые панно с фигурами рыбаков, белых медведей, моржей и льдинами – будто не русские картины, а иллюстрации к «Моби Дику» или Джеку Лондону в стиле модерн. Павильон, наверно, выглядел ошеломительно. Тем более, что там еще были развешаны шкуры, где сидели настоящие самоеды, а в оцинкованном ящике с водой плавал живой тюлень по имени Васька.
Жаль, что из 10 панно отреставрировали и показывают нам только четыре.
Другой важный кусок жизни Коровина – театр. Десятилетиями он трудился и для мамонтовской Частной оперы, и для императорских театров, и на иностранных импресарио. Это время – золотое для истории русского театра, но постановки Бакста и Бенуа нам приходится, увы, представлять все больше по эскизам и наброскам.
Но тут удача: после того, как «Золотой петушок», оформленный в 1934 году Коровиным для театра Виши, сошел со сцены, реквизит уничтожить не успели. Один из артистов его выкупил и использовал в гастролях по Европе.
В итоге пейзажные задники и костюмы попали на аукцион, где их в 1970-х приобрел внук Поленова и подарил Бахрушинскому музею.
Шутовской колпак, непомерно большой кокошник, жемчуга просвечивающего костюма половчанок – вот он, мир русской сказочной оперы.
Силен эффект и от гигантских декораций: крупные пятна лилового и лазоревого, сильные аккорды цветов… Кстати, одно из немногих преимуществ советского здания ГТГ на Крымском валу – в этом зале настолько высокие потолки, что на стены помещаются театральные декорации. В родном Бахрушинском театре они так и хранятся в печальных рулонах, и никто их не видит.
Больше 250 произведений собрали эту выставку, сделанную с участием двадцати с лишним музеев. В Русском музее ее показывали в прошлом году. Увы, оттуда не доехали панно для Всемирной выставки. Зато там не увидели этих декораций. Еще одно различие – ГРМ привлек петербургские частные коллекции, а Третьяковская галерея пригласила московских.
Едем дальше: планы меняются стремительно. Ничего удивительного. От Архангельска до Гурзуфа – две с лишним тысячи километров, от Москвы до Парижа – примерно столько же. Коровин эти расстояния преодолевал, причем не единожды. Эти скачки из одного мира в другой отражены в тематической группировке картин.
Его жизнь во владимирской деревеньке Охотино, с отличной, как ни странно, охотой, рыбалкой и прохладной осенью – в одном цикле полотен. Другой мир – залитая солнцем веранда крымской дачи, море, раскаленные камни и букеты цветов на подоконнике.
Парижские улицы (конечно, подсмотренные у импрессионистов), сочные натюрморты, сценки с натурщицами в мастерской, вечерние посиделки с гитарой – Коровин пишет все, что его окружает.
Пишет с любованием, но очень стремительно. Ничего отделанного, отшлифованного больше нет – работает не для заказчика, а для души. Спешит отразить настроение. Поэтому живопись его трепещет, масляные мазки падают на холст толстым слоем.
В портрете упитанного балагура Чичагова, одетого в серый костюм, на лацкане – алая гвоздика. Она написана так сочно, что лепестки прямо выпирают. Портретов близкого друга – Шаляпина, на выставке несколько.
Они написаны так бегло, как будто Коровин держал фотоаппарат, который не успевал запечатлеть порывистость певца, и кадр выходил смазанным.
Завершает историю жизни автопортрет 76-летнего Коровина за год до смерти. Седой всклокоченный старик, на глазах, кажется, бельма. Он ведь начал слепнуть к концу жизни.
Оставшуюся отраду, мемуары, пришлось диктовать. А взгляд все равно такой же внимательный и любующийся, как на портрете молодого красавца Коровина, написанного Серовым сорока годами ранее.
Он висит в двух шагах отсюда – с него экспозиция начинается.
Словом, нельзя пропустить выставку первого русского импрессиониста. Мы прогнозируем большой ажиотаж.
Но — внимание! — банк ВТБ, при поддержке которого проходит выставка, готовит для всех любителей искусства потрясающий сюрприз.
С середины апреля на сайте ВТБ заработает виртуальная галерея, в которой можно будет познакомиться с основными работами Константина Коровина, выставленными в Третьяковке. Ждите!
Источник: http://www.TimeOut.ru/msk/artwork/264089
Константин Алексеевич Коровин (Konstantin Korovin)
Русский импрессионист — так иногда называют замечательного художника Константина Коровина. Его картины, проникнутые воздухом и буйством красок, радуют глаз и доставляют истинное наслаждение. Эти же пластические ощущения Коровин привнес в театральную живопись, с которой связана почти вся его творческая жизнь.
Рождению Коровина-сценографа мы обязаны Савве Мамонтову и его частной опере, в которой художник сделал свои первые шаги на театральном поприще.
Именно здесь зародился тот новый подход к художественному оформлению спектаклей, который затем был подхвачен Дягилевым и мирискусниками, сделавшими его достоянием мировой культуры.
Частная опера Мамонтова открылась в 1885 году. Среди духовных лидеров мамонтовской труппы были художники В.Васнецов и В.Поленов. Под воздействием их идей формировалось творчество Коровина, как театрального живописца. Первой работой Коровина в мамонтовской антрепризе стал спектакль «Виндзорские проказницы» О.Николаи (1885).
В дальнейшем художник осуществил множество постановок у Мамонтова.
Среди них «Аида» (1885), «Лакме» (1885), «Дон Жуан» (1885), «Джоконда» (1886), «Фаворитка» (1886), «Самсон и Далила» (1886), «Псковитянка» (1886), «Богема» (1887).
Во второй период деятельности мамонтовской оперы Коровин участвовал в создании «Хованщины» (1897), «Садко» (1897), «Майской ночи» (1898), «Бориса Годунова» (1898) и других спектаклей.
В 1900 году театральная стезя Коровина, как и его друзей Ф.Шаляпина и А.Головина перемещается в императорские театры. В.Теляковский приглашает его в Большой театр, где господствовал тогда талантливый художник и мастер машинерии Карл Вальц (1846-1929), представитель старой школы декораторов. Дебютом Коровина в Большом стала «Русалка» Даргомыжского, над которой он работал вместе с Головиным.
Коровин сумел вдохнуть в сценографическое искусство новые идеи. Этому способствовал его художественный темперамент. Мастер всегда отталкивался от музыкальной ткани произведения, что было созвучно принципам его творчества, импрессионистическому «пиру» красок на его полотнах. Среди характерных работ в этом ключе можно отметить эскизы к неосуществленной постановке «Зигфрида».
Блестяще талант художника проявился в «Демоне» Рубинштейна, который он оформил для сцены Мариинского театра (1902). Некоторую дань (не без влияния М.Врубеля и И.Билибина) художник отдал также модерну. Эти тенденции заметны в его «Золотом петушке» (Большой театр, 1909).
Первые годы после революции Коровин пытался приспособиться к новой жизни. Он продолжал работать в театральном жанре. Среди лучших работ этого периода «Сказание о невидимом граде Китеже (Большой театр, 1918).
В 1923 году художник вслед за Шаляпиным покидает Советскую Россию. Последние годы жизни он проводит во Франции, продолжая изредка участвовать в оперных проектах.
В 1928 году Коровин пишет декорации к «Князю Игорю» для открытия знаменитой частной Русской оперы в Париже, организованной Марией Кузнецовой-Бенуа (премьера состоялась 27 января 1929 года). В 1930 году художник оформляет для Русской оперы «Китеж».
Любопытно сравнить живописную манеру этого «Китежа» с работой 12-летней давности в России. Эмигрантский «Китеж» кажется более «французским», высветленным, театральным.
Театральное творчество Коровина достаточно сильно отличается от стилистики его коллег по цеху М.Врубеля, А.Головина, Н.Рериха, И.Билибина и ряда других. Пожалуй, на фоне господствовавших тогда в декорационном искусстве мирискуснических идей, с их упором на декоративность и стилизацию, в манере Коровина всегда сохранялось больше чистой живописности и пластики.
Е. Цодоков
Русский живописец и театральный художник. В 1886 окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества (мастерские А. К. Саврасова и В. Д. Поленова). Работал в Московской частной русской опере С. И. Мамонтова (1885-91, 1896-1898). Здесь с В. Д. Поленовым, В. А. Серовым и др.
художниками участвовал в реформе музыкального театра, выступал за целостность образного решения спектакля. С 1899 художник, с 1910 гл. декоратор московских императорских театров; продолжал утверждать (совместно с художником А. Я.
Головиным) реалистические принципы оформления и создал новый тип красочных, зрелищных декораций, эмоционально связанных с идеей и настроением музыкального спектакля.
Излюбленные мотивы искусства Коровина — Испания, Восток, русская сказка, русская история — переносились им и на балетную сцену. Реформа декорационного искусства, осуществлявшаяся Коровиным, нашла поддержку в деятельности балетмейстера А. А. Горского.
Среди лучших работ Коровина: оформление балетов, поставленных А. А. Горским, — «Дон Кихот» (совм. с А. Я. Головиным и Н. А. Клодтом, 1900 и 1906, Большой театр; 1902, Мариинский театр), «Конёк-Горбунок» (1901 и 1912, Большой театр), «Саламбо» (1910, там же), «Корсар» (1912, там же), а также «Аленький цветочек» Гартмана (1907, Мариинский театр; 1911, Большой театр, балетм. Н. Г. Легат).
Др. спектакли К. (все пост. Горским в Большом театре): «Лебединое озеро» (1901, совм. с Головиным и Клодтом), «Дочь Гудулы» (1902); «Золотая рыбка» Минкуса (1903), «Раймонда» (1908), «Шубертиана» (1913); «Любовь быстра!» на муз. Грига (1913), «Баядерка» (1917), «Щелкунчик» (1919). С 1924 К. жил и работал в Париже, оформлял спектакли в театрах Турина, Лондона, Нью-Йорка и др. городов.
Сочинения: Константин Коровин вспоминает, М., 1971.
Балет. Энциклопедия, СЭ, 1981
Источник: http://www.belcanto.ru/korovin.html
Загрузка...
